Ожиданием перемен
Канун 1917 года был наполнен ожиданием перемен. Жандармский генерал А.И. Спиридович, долгое время служивший в дворцовой охране, записал в дневнике: «Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда — никто ничего не знает. А все говорят и все ждут». И дождались.
19 февраля в Петрограде из ругани домохозяек в хлебных очередях случились уличные беспорядки. В неосознанном еще порыве объединились бедные и богатые, революционеры и монархисты, солдаты и генералы все сошлось в двух словах: «Долой царя!»
Находившийся в Могилеве император Николай II, принявший на себя с осени 1915 года пост Верховного главнокомандующего русскими войсками в войне с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, приказал 25 февраля командующему Петроградским военным округом генералу С.С. Хабалову: «Завтра прекратить в столице беспорядки».
На следующий день демонстрантов действительно остановили ружейными залпами: сначала в воздух, потом по толпе. Всего в те февральские дни в Петрограде погибло «1382 человека, из них воинских чинов — 869, рабочих — 237, других граждан — 276». Была распущена IV Государственная Дума.
Однако утром 27 февраля, в понедельник, взбунтовалась учебная команда лейб-гвардии Волынского полка. Ее командир штабс-капитан Лашкевич вошел в казарму и приказал всем строиться и выступать на подавление беспорядков. Революционно настроенный фельдфебель Кирпичников предложил ему покинуть помещение. В словесной перепалке офицер был убит выстрелом в спину. Кто это сделал, осталось неизвестным. Однако назначенный 2 марта командующим Петроградским военным округом генерал-лейтенант Корнилов вручил Кирпичникову Георгиевский крест.
К бунтовщикам присоединились другие воинские части столичного гарнизона. Казаки сохраняли нейтралитет. Солдаты и демонстранты заняли арсенал и Петропавловскую крепость, освободив политических заключенных. Был создан Совет рабочих и солдатских депутатов. В него вошли главным образом социал-демократы (меньшевики) во главе с Н.С. Чхеидзе.
Тогда же был образован Временный исполнительный комитет Государственной думы, не подчинившейся царскому указу о роспуске. Этот комитет предложил Совету, депутатам и военачальникам добиваться отречения Николая II от престола в пользу 12-летнего сына Алексея при регенстве великого князя Михаила Романова.
С этой целью к царю в Ставку отправили авторитетного создателя партии «Союз 17 октября», отстаивающую умеренные национально-либеральные идеи, А.И. Гучкова и монархиста, лидера правого крыла IV Госдумы В.В. Шульгина.
Именно депутаты и генералы завершили то, что начали домохозяйки.
2 марта начальник штаба Верховного главнокомандования генерал от инфантерии М.В. Алексеев, фактически возглавлявший руководство армией и командующие всеми четырьмя фронтами (Северным, Западным, Юго-Западным, Кавказским) и один из двух командующих флотами (Балтийским), итого семь высших военачальников единодушно, почтительно и твердо потребовали у «хозяина Земли Русской» и «Верховного вождя русской армии» (так Николай II называл себя в официальных документах) отречения от престола.
Вечером того же дня Гучков и Шульгин прибыли в Псков, где находился царский поезд. В присутствии министра двора графа Фредерикса и командующего Северным фронтом генерал-адъютанта Рузского они доложили, что столица находится во власти стихийного революционного движения, к которому присоединился даже полк личной охраны императора, состоящий из георгиевских кавалеров. Единственный выход из создавшегося положения — отречение от престола в пользу сына.
По свидетельству Шульгина, Николай II ответил: «Я принял решение отречься от престола. До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына Алексея. Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила … Надеюсь вы поймете чувстава отца». И — подписал текст отречения, составленный генералом Алексеевым: «2 марта 15 час. 5 мин. 1917 г.».
Тогда же он завизировал указы о назначении великого князя Николая Николаевича Романова Верховным главнокомандующим и князя Г.Е. Львова, возглавлявшего Всероссийский земско-городской союз (сокращенно «Земгор» председателем Временного правительства и министром внутренних дел.
Военным министром стал Гучков, министром иностранных дел — П.Н. Милюков (от конституционно-демократической партии народной свободы — «кадетов»), инистром юстиции — адвокат А.Ф. Керенский (от партии народных социалистов — «трудовиков»). Одновременно он был заместителем председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
Ни Ленин, ни его ближайшие соратники не принимали участия в февральско—мартовских событиях в Петрограде. Одни находились в эмиграции, другие — в сибирской ссылке. Миф о свержении царя большевиками, или во всяком случае, при их активном участии позднее укоренился в общественном сознании и в учебниках по истории КПСС.
После того, как великий князь Михаил Романов 3 марта не принял короны, а заявил, что «воспримет Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления …», решающее значение обретали местные выборные органы самоуправления.
Митинговые страсти Тюмени
В Тобольской губернии на начало 1914 года насчитывалось 2107226 человек, из них в 10 городах (Тобольск, Тюмень, Курган, Туринск, Ялуторовск, Ишим, Тара, Тюкалинск, Сургут, Березов) около 150 тысяч. В Тобольском уезде 22% населения составляли татары; в Тюменском уезде — 17%, в Березовском уезде ненцы, ханты, манси, зыряне составляли 87%; в Сургутском — 72%.
За 2,5 года войны население губернии из-за мобилизации мужчин сократилось на 205000 человек. В Тюмени к 1917 году насчитывалось около 40000 жителей. На 87 предприятиях работало 1793 человек, что составляло 4% населения. Здесь дислоцировался 35-й Сибирский запасной пехотный полк и 700-я пешая дружина.
На территории, которую тюменцы называли Угрюмовскими сараями (сейчас это — четырехугольник улиц Максима Горького, Котельщиков, Елизарова, Щорса), размещался лагерь на 10000 военнопленных армий Германии, Австро-Венгрии и Турции.
Известие об отречении Николая II от престола было получено в Тюмени 2 марта по телеграфу. В тот же день в здании городской думы состоялось заседание гласных (депутатов) с участием командиров размещенных в городе воинских частей. В 4 часа в том же зале началось собрание представителей общественных организаций. Через три часа в клубе приказчиков (на этом месте областная филармония) продолжилось совместное заседание городской думы, общественных организаций и представителей от рабочих. Прибыли офицеры, которых встретили «несмолкающими овациями и громовыми криками «Ура!»
Замечено присутствие жандармского подполковника Полякова, заявишего, что «присоединяется к новой власти». Его слова вызвали «взрыв аплодисментов».
Всего «на небывалом для Тюмени собрании» присутствовало более 700 человек — «заполнены зал и сцена, ходы и проходы». Председательствовал городской голова К.А. Плишкин.
Собрание постановило: «признать Временное правительство, приветствовать его и всячески способствовать его усилению». Принято решение: «создать в Тюмени „Временный исполнительный комитет“, который должен взять в свои руки контроль и охрану порядка в городе, обеспечение безопасности обывателей, предотвращение случаев пьянства и разных эксцессов».
В состав комитета вошли: гласные (депутаты городской думы (4 чел.), от Всероссийского союза городов (2 чел.), от биржевого комитета (2 чел.), от рабочих (9 чел.), от общества пчеловодов и огородников (2 чел.), от потребительского общества «Пчела» (3 чел.), от местного отделения помощи увечным воинам (2 чел.), от еврейского общества (2 чел.), от мусульман (2 чел.).
На следующий день, 3 марта в 9 часов утра, на организационном заседании членов «ВИК» избран его президиум: председатель — директор коммерческого училища В.И. Колокольников, товарищи (заместители) — доктор Г.И. Куренский, начальник мобилизационного конного запаса ротмистр Маркаров, секретари — Кузнецов и Марков.
Они отправились в почтово-телеграфную контору на углу улиц Царской и Телеграфной (сейчас Республики и Красина), где потребовали у начальника Ерофеева все входящие и исходящие телеграммы, в том числе и шифрованные.
Когда Ерофеев отказался выполнить это требование, его отстранили от должности и поместили под домашний арест. После этого представители новой власти наведались в тюрьму, чтобы освободить политических заключенных, но таковых там не оказалось. Попутно упразднили жандармерию и переименовали полицию в милицию.
Вечером в городском театре на улице Иркутской (сейчас Челюскинцев) прошел народный митинг. Зал и ярусы были так переполнены, что пришлось срочно организовать еще один митинг в клубе приказчиков. Под восторженные аплодисменты горожан члены «ВИК» отчитались о первом дне своей деятельности.
Для демонстрации «единения армии с народом» в воскресенье 5 марта на Базарной площади был устроен военный парад. Его принимали председатель «ВИК» Колокольников и начальник гарнизона полковник Дмитриев.
Состоялись новые митинги: в театре — 1500 участников, в клубе приказчиков — 1000, в городской думе — 500, в железнодорожной школе — 400. Городское самоуправление приветствовали военнопленные, предложившие свои услуги по содержанию коммунального хозяйства, улиц и общественных зданий. Они собрали 150 рублей и передали «в пользу семей борцов за свободу в Петрограде».
Все заседания «ВИК» были доступны и открыты для всех граждан. Тем не менее, редактор газеты «Ермак» А.М. Афромеев, известный издатель музыкальных нот и журналов, владелец музыкального магазина в Тюмени «Сибирская лира» на углу улиц Царской Подаруевской (сейчас Республики и Семакова) назвал новое городское самоуправление «букетом капиталистов», а Колокольникова, Колмакова, Жернакова — «компанией, которая сама себя избрала».
Временный исполнительный комитет вынес постановление: «направление газеты „Ермак“ — противообщественно в основе своей и не соответствует требованиям переживаемого момента, поэтому заслуживает отрицательного отношения со стороны всего общества».
Афромеева выслали в Сургут. Типографию «Ермака» купил гласный Тюменской городской думы от партии кадетов адвокаи Н.И. Беседных. С мая 1917 года в Тюмени стала издаваться газета «Свободное слово». Ее редактировал кадет П.А. Рогозинский. Начиналась компания по выборам в городскую думу, назначенным по 9 июля и в Учредительное собрание (12.11.1917), которое должно было определить для России форму правления.
Схожие с Тюменью события происходили в губернском Тобольске, где в 1917 году насчитывалось 23000 жителей.
Об отречении императора Николая II от престола и создании Временного правительства и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «Тобольские губернские новости» сообщили только 7 марта. Однако губернатор Ордовский-Танаевский был отстранен от власти циркулярной депешей премьер-министра Временного правительства князя Львова двумя днями раньше.
Тобольская городская дума приветствовала это решение. В управление губернией вступил и.о. городского головы М.П. Пепеляев.
Тогда же представители общественности создали «Комитет общественного спокойствия» во главе с частным поверенным (адвокатом) В.Н. Пигнатти. В него вошли 3 гласных (депутата) и 2 члена общества «Самосознание».
На собрании 5 марта в народном доме были избраны 11 новых членов «КОС». Потом к ним присоединились еще 10 человек от местного Совета рабочих и солдатских депутатов.
Электоральный портрет Тобольска дал прибывший на каникулы к родителям студент Петроградского университета Н.М. Юрцовский.
«В городе, — отметил он, — созданы комитеты ряда партий: народной свободы (кадеты), социалистов-революционеров (эсеры), социал-демократов (эсдеки), народных социалистов (энесы). Каждая партийная группа имела свой печатный орган-газету (1–3 раза в неделю). Устраивались открытые собрания. Совет депутатов, во главе которого стоял меньшевик врач Ворнаков, не играл никакой роли в жизни Тобольска.
Группа кадетов состояла из местного крупного и среднего чиновничества. Еженедельную газету „Отечество“ редактировал лидер тобольских кадетов С.Ф. Раев — начальник отделения губернской казенной палаты. Он — давний житель Тобольска, окончил Московский университет по историко-филологическому факультету. Его жена и дочь — ярые эсдечки, а младший сын, студент в Петрограде — эсер.
Тобольские энесы (трудовики) состоят из авторитетных представителей местной интеллигенции. Главные: адвокат Пигнатти, управляющий госимуществом И.И. Грибанов и домовладелец, держатель книжного магазина и член IV Государственной дум А.С. Суханов.
Группы эсеров и эсдеков более многочисленны. В них — политический ссыльные, застрявшие по разным причинам в Тобольске после февральских событий в Петрограде, и учащиеся. Лидером эсдеков является Е.Л. Писаревский — меньшевик-интернационалист. В тобольской ссылке с 1907 года вместе с женой, тоже эдечкой.
Есть несколько политссыльных и бывших фронтовиков, комиссованных из армии по ранению или болезни, которые считаются большевиками. Но их немного, своей отдельной от других эсдеков не имеют и ничем себя не проявляют.
Что касается монархистов из „Союза русского народа“, то после отречения царя от престола они предпочитают втихомолку выжидать …»
11 марта Пепеляев заявил, что больше не в силах управлять губернией, в которой «началось народное волнение» и сложил с себя все властные полномочия. Они перешли к депутату Госдумы «трудовику» Суханову. Через день (по другим данным, 13 марта). Временное правительство телеграфным распоряжением назначило губернским комиссаром председателя «КОС» Пигнатти.
Василий Николаевич Пигнатти родился в 1862 году в Житомире в многодетной семье обрусевших греков. Учился в московском университете. Исключен из него в 1899 году за участие в студенческих беспорядках и выслан в Тобольск.
По характеристике полицмейстера «поведения и нравственности отличных» негласный надзор прекращен в 1901 году. Пигнатти продолжил учебу в Париже и Петербурге на юридическом факультете университетов, но через два года вновь отправлен в Тобольск «за хранение преступных изданий».
Здесь, как адвокат выступал по делам общественной значимости. Увлекался краеведением. Был организатором и участником нескольких серьезных археологических экспедиций.
Вел раскопки древних курганов в окрестностях Тобольска (Кучумово городище). Принимал деятельное участие в работе Тобольского губернского музея. Назначение Пигнатти губернским комиссаром «лоббировал» Керенский, с которым он учился на одном курсе университета. Никто не сомневался в честности, порядочности и неподкупности Пигнатти.
Не случайно, когда красные оставили в июне 1918 года Тобольск, то он вновь возглавил самопровозглашенный «Комитет общественной безопасности». Временным сибирским правительством утвержден губернским комиссаром, а после провозглашения 18 ноября 1918 года адмирала А.В. Колчака Верховным правителем России — управляющим Тобольской губернии. При отступлении колчаковцев из Тобольска осенью 1919 года Пигнатти пропал без вести.
В марте 1917 года тобольский «КОС», как и тюменский «ВИК» главной задачей считали организацию новой демократической системы управления губернией, уездами, волостями, проведение выборов в местные органы власти и в Учредительное собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
Конец многопартийности
Проведению таких выборов в нашем крае не помешали спровоцированные большевиками в июле беспорядки в столице, корниловский мятеж в сентябре и октябрьское вооруженное восстание в Петрограде.
В Тюмени 9 июля 1917 года при явке в 70% победу одержал блок социал-демократов и эсеров: из 46 кандидатов в «демократическую» городскую думу прошли 39 гласных. От кадетов — трое. От домовладельцев — четверо и один от энесов (трудовиков).
В донесении тюменского уездного комиссара Плишкина тобольскому губернскому комиссару Пигнатти отмечено: «Выборы гласных в городскую думу нарушены не были ни в одном из шести участков города». Городским головой избран социал-демократ А.С. Флоринский.
На выборах в Учредительное собрание, проходивших 12 ноября 1917 года по партийным спискам Тобольская губерния в целом и Тюмень в частности проголосовали за список социалистов-революционеров. Из общего числа избирателей в 1476500 человек участвовали в выборах 494325 или 34% (данные без Сургутского и Березовского уездов).
В целом по Сибири: за эсеров — 75% голосов, за социал-демократов (большевиков) — 8,60%, за народных социалистов (трудовиков) 3,70%, за конституционных демократов (кадетов) — 2,93%, за социал-демократов (меньшевиков) — 1,44%,
Неудача социал-демократов на выборах в Учредительное собрание привела в Тюмени к выходу радикальной части социалистов из объединенной организации РСДРП и созданию 6 декабря 1917 года самостоятельной большевистской организации.
Но открытии 5 января 1918 года в Петрограде в Таврическом дворце Учредительного собрания среди его депутатов было 259 эсеров, 136 большевиков, 40 левых эсеров, 5 меньшевиков. Тобольскую губернию представлял примкнувший к эсерам «трудовик» Суханов.
Революционное правительство В.И. Ленина привело в боевую готовность войска Петроградского гарнизона, сводный отряд Балтийского флота, полк латышских стрелков. На подступах к Таврическому дворцу установили пушки и пулеметы. Население предупредили еще 3 января: любая попытка проникновения в этот район будет пресечена военной силой. Действовала директива: «Сначала уговаривайте, потом стреляйте!»
Демонстранты с лозунгами в поддержку Учредительного собрания с разных сторон двигались к Таврическому дворцу. Их останавливали солдаты . Максим Горький написал тогда: «5 января расстреливали рабочих Петрограда, безоружных».
Депутатов-посланников страны впустили в зал через два часа после официально объявленного времени начала заседания. Ленин сидел в царской ложе. Управляющий делами Совета Народных Комиссаров В.Д. Бонч-Бруевич отметил: «Владимир Ильич волновался и был мертвенно бледен как никогда …" После выступления председателя Собрания лидера эсеров В.М. Чернова и принятия эсеровских резолюций большевики в знак протеста покинули зал, следом за ними — левые эсеры. Тогда-то матрос Железняк подошел к Чернову и сказал историческое: «Караул устал!»
После разгона большевиками избранного народом Учредительного собрания, которое должно было установить «образ правления страны» насилие, как способ достижения корыстных целей, быстро распространилось по всей бывшей Российской империи, включая Тобольскую губернию.
Это насилие назвали в учебниках истории СССР «триумфальным шествием Советской власти».
Главным инвестпроектом 1926 года стала «достройка моста через Туру»
Обнаруженный среди рассекреченных в 1991 году партийных документов «отчет о работе Тюменского городского совета в 1926 году» и через девяносто прошедших лет не потерял актуальности.
«Хозяин города»
Под таким лозунгом городская газета «Трудовой набат» призвала 31 января 1926 года взрослое население на выборы «нового городского совета — хозяина города». Сообщалось, что по новой Конституции (основному закону) СССР, утвержденной 31 января 1924 года 2-м съездом Советов СССР, «к горсовету переходит организация и управление хозяйственного и культурного строительства в Тюмени».
После крушения самодержавия, революционных событий 1917 года, территориального распада Российской империи, Гражданской войны и Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года Тюмень как бывший уездный город Тобольской губернии мало изменилась в экономическом развитии.
Перед Первой мировой войной здесь проживало около 35 тысяч человек. Беженцы из западных и центральных губерний, военнопленные германской, австро-венгерской и турецкой армий увеличили городское население на 20 тысяч.
В Тюмени насчитывалось 347 каменных и 7300 деревянных домов, 14 гостиниц и 43 постоялых дворов, 12 столовых и чайных. Работали три банка — государственный, общественный и частный. Имелись тюрьма, арестантский дом, приют и ночлежка для бездомных. Промышленное значение — невелико: одна фабрика, 24 небольших завода, кустарные промыслы и кузницы.
Но железнодорожная станция и речная пристань обеспечивали торговое значение Тюмени — 800 магазинов, складов и лавок. Приказчики и немногочисленная интеллигенция проводили время в четырех профессиональных и общественных клубах, камерном театре, синематографе и пяти библиотеках.
Муниципальную власть представляли городская Дума (выборы прошли в июле 1917 года) и городская управа.
Советская власть в Тюмени была установлена в марте 1918 года прибывшим с запада по железной дороге «1-м Северным морским карательным отрядом».
Через месяц Тюмень объявили губернским центром, правда, ни Тобольск, ни соседние Екатеринбург и Омск это решение местного совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов не признали. Потом красных сменили белые: с 20 июля 1918 года Временное сибирское правительство, а с ноября того же года — военная администрация Верховного правителя России адмирала Колчака. 8 августа 1919-го колчаковцы отступили на восток.
Власть в Тюмени перешла к Военно-революционному комитету. Когда напуганное антибольшевистскими крестьянскими восстаниями ленинское правительство приняло решение о переходе от политики военного коммунизма к НЭПу (новая экономическая политика), в Тюмени началось некоторое оживление частнособственнических настроений.
Забрезжившую надежду на развитие рынка и муниципальную самостоятельность укрепила Конституция нового, невиданного ранее государства под названием Союз Советских Социалистических Республик.
В Тюмени, входившей тогда в состав огромной Уральской области, голосование на выборах депутатов в городской совет проводилось с 15 февраля по 8 марта 1926 года.
«Лишенцы»
Так в обиходе называли граждан, лишенных по Конституции избирательных прав. В Тюмени из 20600 избирателей (9880 мужчин и 10720 женщин) к «лишенцам» отнесли 1122 человека: предпринимателей, торговцев и посредников — 902, духовенства — 76, агентов бывшей полиции — 16, умалишенных — 8, состоящих под судом — 24, прочих — 96 (среди них состоящие на учете в окротделе ОГПУ служившие в армии Колчака офицеры — Авт.).
Каждому было выдано письменное извещение о «лишении избирательных прав в горсовет созыва 1925–1926 гг." Списки «лишенцев» опубликованы в газете «Трудовой набат».
Кандидаты в депутаты горсовета выдвигались, как от профессиональных союзов (железнодорожники, водники, кожевники, швейники, печатники, госслужащие, грузчики и др.), так и от «неорганизованного населения по местам жительства» (соответственно: 14568 и 6032 избирателей). Особняком числились 106 красноармейцев.
По проводимой с 1924 года в стране военной реформе Красную армию сократили с 5300000 до 600000 человек. Комплектование войск проводилось на милицейско-территориальной основе. Молодежь призывали на краткосрочные военные сборы по местам жительства. Тюмень как мобилизационная единица была приписана к 57-й Уральской стрелковой дивизии, штаб которой находился в Перми.
Позднее, с 1932 года, в Тюмени развернули 65-ю стрелковую дивизию, отличившуюся во время Великой Отечественной войны и преобразованную в 102-ю гвардейскую стрелковую Новгородско-Померанскую Краснознаменную орденов Суворова и Красной Звезды дивизию.
Вечные проблемы Тюмени
На первом заседании нового состава горсовета 23 марта 1926 года подвели итоги выборов. Явка избирателей составила 38,12 процента. Среди голосовавших 4408 мужчин и 3446 женщин. Избрано 206 депутатов и 77 кандидатов: 178 мужчин и 28 женщин; 198 великороссов и 8 «прочих национальностей»: 30 от 18 до 25 лет, 162 от 26 до 40 лет; 14 старше 40. По партийности: членов ВКП(б) — 82, ВЛКСМ — 8, беспартийных — 116. По образованию: с высшим — 9, средним — 20, низшим — 82, малограмотных — 95.
Отмечено, что для «общественного наблюдения за работой горсовета привлечено 227 представителей партийных, профессиональных и прочих организаций, в т.ч. 167 женщин».
Председателем горсовета избрали Александра Петровича Банникова, заместителем — Гавриила Гаврииловича Лазарева. Образовано 8 секций: коммунального хозяйства, народного образования, торгово-кооперативная, бюджетно-финансовая, административно-правовая, труда и промышленности, здравоохранения, военная.
В соответствии с наказами избирателей главной задачей горсовет определил улучшение санитарного состояния города и его благоустройство. Первым же постановлением от 25 марта 1926 года президиум горсовета обязал горожан: «… немедленно очистить крыши домов от снега и сосулек, а дворы, тротуары и улицы — от нечистот, навоза и мусора… по всей длине и ширине прилегающих к домовладениям и арендуемым торгово-промышленным помещениям», за невыполнение этого «обязательного постановления» домовладельцы подвергались штрафам до 25 рублей или принудительным работам (также по очистке улиц) до 7 дней. А должностные лица и арендаторы привлекались к административной или уголовной ответственности.
Другой не менее важной задачей горсовет считал борьбу с пьянством и хулиганством. Эти пороки, не сдерживаемые отмененной большевиками религиозной моралью, процветали. Партийные, комсомольские организации и первые пионерские отряды были увлечены борьбой с религией и утверждением коммунистической идеологии.
Грабителям, насильникам, дебоширам, самогонщикам, содержателям нелегальных публичных домов и прочим правонарушителям общественного порядка противостояло городское отделение милиции из 82 милиционеров. Несмотря на большую текучесть личного состава («с 1 мая 1925 г. по 1 июля 1926 г до 50%«), вызванную «несостоятельностью и несоответствием некоторых товарищей поручаемой им работе, а также недостаточным образованием и денежно-вещевым содержанием», тюменские милиционеры добились относительного спокойствия в городе.
С апреля по август 1926 года «заведено 137 дел по самогонокурению, изъято 112 ведер самогона, 450 ведер барды и 26 самогонных аппаратов, задержано 142 человека, торговавших самогоном.
Произведено 350 обысков, из них 266 результативны. За хулиганство в пьяном виде задержано 1439 человек, в т.ч. рабочих — 841, служащих — 249, крестьян — 30, торговцев — 36, прочих — 283…" Списки задержанных публиковались в «Трудовом набате». «Борьба с проституцией ведется путем систематического наблюдения по общественным местам: как-то, пивным, ресторанам и пр.
Под суд отдано 4 притоносодержателя. За истекшее время в Тюмени зарегистрировано 32 несчастных случая и 12 самоубийств на почве пьянства. Численность безработных на 1 августа 1926 г. составила 2503 человека. Количество беспризорников — 30; в детдомы и приюты определено 375 детей разного возраста…»
Грозой криминального мира Тюмени стал агент 1-го разряда Тюменского уголовного розыска Михаил Калинин, избранный депутатом горсовета. Газета «Трудовой набат» в рубрике «Происшествия» сообщила:
«На днях Тюмугрозыском задержан известный по Уралу и Сибири бандит Иван Семенович Пыжьянов, носивший в преступном мире громкие прозвища „Ванька Екатеринбургский“ и „Звезда Урала“. Задержанный является правой рукой известного в СССР бандита, Мишки Культяпова, или „Короля Урала и Сибири“, недавно расстрелянного по приговору Московского суда. Пыжьянов разыскивался в течение трех лет Центророзыском и многочисленными судебно-следственными органами городов РСФСР за целый ряд вооруженных ограблений и убийств.
В Тюменском округе им совершены в 1922–1925 годах убийство тугулымского предрайисполкома, вооруженные нападения на крестьян по Тарманской дороге, ограбления кооператива в селе Яр и двух магазинов „Универсаль“ в Тюмени. По его делу в нашем городе задержаны до 20 соучастников, пособников и укрывателей».
За ликвидацию банды «Ваньки Екатеринбургского» горсовет наградил Калинина «отрезом на костюм и хромовыми штиблетами фабрики «Скороход».
В оперативных документах военной поры также упомянут «очкарик» — так тюменские уголовники называли меж собой Калинина: «… В ноябре 1944 года оперуполномоченный отдела контрразведки „Смерш“ 19-го гвардейского Сибирского добровольческого стрелкового корпуса майор Калинин с оперативно-розыскной группой из четырех человек установил, задержал и разоблачил в окрестностях Риги оставленных в тылу Красной армии 12 немецких агентов-террористов, у которых были изъяты радиостанция, оружие и взрывчатка».
Доходы и расходы
Предоставленное новой Конституцией право самостоятельно распоряжаться собственными налоговыми и штрафными средствами горсовет использовал для формирования городского бюджета из местных источников. Раньше доходную часть территорий составляло национализированное «наследство старого мира» и реквизированное имущество и ценности состоятельных горожан, которое распределялось по ордерам.
При этом губернское и окружное (с 1924 г.) начальство нередко руководствовались корыстными мотивами или личными симпатиями. Тогда эти проявления квалифицировались как «преступления по должности» и расследовались местным отделом ГПУ.
В Тюмени в 1926 году значилось 437 коммунальных зданий, из которых эксплуатировалось по ордерам 222 дома, где проживало 1465 человек. В горсовет окрисполком вместе с полномочиями передал до 1000 заявлений на предоставление жилплощади. Из-за ее фактического отсутствия муниципалитет эти прошения аннулировал. Горсоветом были установлены новые реальные тарифы за сдаваемые в аренду частным лицам и организациям торгово-промышленные помещения.
Упорядочена квартирная плата. Возросла выдача разрешений на частную застройку окраин города. На Базарной площади с привлечением средств членов общества рыночных торговцев построены торговые ряды. Ежегодная прибыль от них составила до 12000 рублей.
Главным инвестиционным проектом стала «достройка моста через Туру», который простоял до 8 июля 1982 года. Выделили средства на развитие школьного образования, содержания детских домов, библиотек и лечебных заведений. При этом отменили ранее взимаемую плату за посещение школ и пользование библиотеками.
Тогда в Тюмени насчитывалось 14 школ 1-й ступени (начальные), 4 «семилетки» и школа 2-й ступени (средняя). При них — 132 «шкраба» (школьных работника). В пяти детских домах, приемнике-распределителе безнадзорных детей и детском саду работали 27 воспитателей. На государственном социальном обеспечении находилось 40 инвалидов Первой мировой и Гражданской войн и 345 сирот. На их содержание ежемесячно тратилось 585 рублей.
Обследование депутатами горсовета детских домов выявило неприглядную картину. В «отчете» отмечено: «… Детдом имени Усиевича. Полная бесхозяйственность. Помещение содержится в грязи до невозможности. Клопов уйма: на стенах сидят кучками, не говоря уже о детских кроватях. Никаких мер к их уничтожению не принимается… Детсад (ОКРОНО) ул. Республики, 12. Бесхозяйственность царствует вовсю.
Помещение содержится в грязном виде. Паутина во всех углах. У заведующей живут какие-то приемыши — сын и дочь. У прислуги — сестра-монашка. В общем, детсад представляет из себя ночлежный и старческий дом… Детдом Красной армии. В помещении грязно. Мусор на полу сметен в кучи и оставлен. В углах набросаны окурки и наплевано. В одну маленькую комнату помещено от 6 до 8 детей. Кухня развалена. Обед готовят в походной кухне во дворе…»
С потоком больных едва справлялись «пять больничных заведений на 285 коек: 3 амбулатории, детская консультация с кабинетом осмотра беременных, венерологический и туберкулезный диспансеры при 30 врачах, 18 фельдшерах и 8 акушерках… За пять месяцев лечебная помощь оказана 1597 человекам…" Но и при ограниченных ресурсах впервые за десять прошедших лет проведен ремонт окружной больницы.
К сожалению, относительная независимость горсовета от партийного диктата сохранялась недолго. Для провозглашенной в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП(б) ускоренной индустриализации страны потребовались большие средства. Ценности, доставшиеся большевикам от царского режима и ограблений православных храмов, потрачены на организацию мировой революции. В городах взять уже нечего.
Поэтому главным экспортным товаром стало зерно. Но крестьянство перестало поставлять свой хлеб по низким ценам, предлагаемым правительством, ожидая лучших условий. Тогда большевистское руководство решило отнять хлеб силой: «… У нас нет времени убеждать частный капитал. Нам нужно получить все ресурсы и бросить их на развитие страны».
Зерно начали отбирать у тех, у кого оно было, то есть у справных крестьян. Их назвали «кулаками» и, по существу, объявили вне закона. Потом взялись за «середняков». Для начала их обложили непомерными налогами, запретили снимать деньги со своих вкладов в сберегательных кассах, а потом забрали все имущество и «ликвидировали как класс».
Принятая 5 декабря 1936 года новая Конституция (ее назвали «сталинской»), декларировавшая всеобщие свободные выборы в органы власти, совпала с началом репрессий против части общества. Конституция и выборы — с одной стороны, террор — с другой преследовали одну и ту же цель: резко изменить социальную структуру в стране: без «враждебных элементов» и представителей старого мира. Нетрудно догадаться, как были использованы опубликованные в 1926 году в газете «Трудовой набат» списки тюменских «лишенцев».
На снимке: В этом здании бывшего коммерческого училища, построенного на средства тюменских купцов — просветителей Колокольниковых в начале XX века, размещались в 1926 году Тюменские окружком ВКП(б), окрисполком и горсовет (ул. Луначарского (б. Никольская), 2).
Александр Антонович Петрушин — историк, кандидат исторических наук, краевед, экс-чекист.
1937-й («Тюменский курьер», 17 ноября 2007, № 185(2262))
Этот год вошел в историю советского государства и нашего края как кульминация массовых репрессий против своего народа.
Историки продолжают спорить о причинах и сути этих событий, начавшихся с постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года N П51/94 «Об антисоветских элементах».
Требуются «стахановцы»
Через день постановление директивой 836/ш было доведено до местных властей: «... всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки (выделено мной. — Авт.), а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы... по указанию НКВД.
В пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке. Секретарь ЦК И. Сталин».
Ускоренная форма внесудебной расправы — так называемые «расстрельные списки», когда из регионов присылали на утверждение поименные перечни жертв, практиковалась и ранее. Новаторство директивы 836/ш состояло в том, что поименные списки заменили лицензиями на расстрел, в которых, в отличие от Охотничьих лицензий, не было количественных ограничений.
Для ускорения реализации постановления Политбюро ЦК ВКП(б) нарком внутренних дел СССР Ежов созвал 16 июля совещание руководителей территориальных органов НКВД.
«Услышав приблизительные цифры предполагаемого наличия «врагов народа» по краям и областям, которые подлежат аресту и уничтожению, все присутствовавшие на совещании, в большинстве старые опытные чекисты, отлично знавшие действительное положение вещей, оторопели. Они не могли верить в реальность и какую-то обоснованность назначенных цифр.
— Вы никогда не должны забывать, — напомнил в конце своего выступления Ежов, — что я не только наркомвнудел, но и секретарь ЦК. Товарищ Сталин оказал мне доверие и предоставил все необходимые полномочия. Вы не смотрите, что я маленького роста.
Руки у меня крепкие — сталинские. — При этом он протянул вперед обе руки, как бы демонстрируя их сидящим. — У меня хватит сил и энергии, чтобы покончить со всеми троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и прочими террористами, — угрожающе сжал он кулак. Сделав выразительную паузу, с угрозой закончил:
— Предупреждаю, что буду сажать и расстреливать всех, не взирая на чины и ранги, кто по смеет тормозить дело борьбы с врагами народа...»
Упрямый латыш Салынь
«Когда Ежов закончил свое выступление, в зале воцарилась гробовая тишина. Все застыли на своих местах, не зная, как реагировать на подобные предупреждения наркома.
Вдруг со своего места встал начальник УНКВД Омской области, старейший контрразведчик, ученик Дзержинского и мужественный большевик Салынь.
— Заявляю со всей ответственностью, — спокойно и решительно сказал Салынь, — что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще, считаю совершенно недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих расстрелу и аресту.
— Вот первый враг, который сам себя выявил! — резко оборвав Салыня, крикнул Ежов. И тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня.
Остальные участники совещания были совершенно подавлены всем происшедшим, и более никто не посмел возразить Ежову».
Об этом эпизоде со слов позднее расстрелянного начальника УНКВД по Ивановской области Стырне рассказал заместитель наркома внутренних дел Казахской ССР Шрейдер (Шрейдер М. НКВД изнутри. М., 1995), арестованный в 1938 году и осужденный на 10 лет лишения свободы.
В этом рассказе содержится, правда, хронологическое несоответствие. На самом деле Салынь был снят со своего поста 23 июля, а арестован в Москве в гостинице «Селект» 10 августа в самый разгар чистки Омского УНКВД.
При этом надо иметь в виду, что Салынь 7 июля уже успел назвать лимит: «первая категория (расстрел — 479, вторая категория (высылка — лагеря) — 1959...»
Утвержденный Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля приказ НКВД N 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» установил для Омской области, в состав которой тогда входили нынешняя Тюменская область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, цифры в 1000 и 2500, соответственно.
В Омск вместо Салыня был назначен майор госбезопасности Горбач. Для проведения «операции» Омскую область разделили на семь оперативных «расстрельных» секторов: Омск, Тюмень, Тобольск, Ишим, Тара, Остяко-Вогульск, Салехард.
Это только в первых директивах речь шла о вернувшихся или бежавших из ссылки бывших кулаках и уголовниках. Дальше круг «врагов народа» стремительно расширялся: бывшие царские офицеры и чиновники, белогвардейцы, православное и мусульманское духовенство, сектанты, языческие шаманы, участники крестьянского восстания 1921 года, уже давно амнистированные.
К ним добавились кадры прекративших свою деятельность политических партий: эсеры, меньшевики, анархисты, сионисты, боротьбисты, мусаватисты, дашнаки... Многие из них находились в ссылке в Тобольске. Количество «врагов народа» умножалось, планы по их отлову и отстрелу выполнялись и начинали перевыполняться.
На местах расстрелами руководили старшие лейтенанты госбезопасности Петров (Тюмень), Тарасов (Тобольск), Дудин (Остяко-Вогульск), Бараусов (Ишим), Божданкевич (Салехард).
Расстреливали по ночам: в Тюмени — в подвале здания отдела НКВД на углу улиц Республики и Семакова, в Тобольске - в тюремных помещениях, в Остяко-Вогульске — в расположенном рядом с окротделом НКВД, овощехранилище, в Ишиме — в подвале бывшего купеческого дома, в Салехарде — в милицейском клубе. По инструкции НКВД казнимым не объявляли приговор.
Расстрелянных в Тюмени тайно закапывали на окраине Затюменского кладбища — там скоро откроется торговый центр «На Ямской». В нынешнем Ханты-Мансийске на месте превращенного в братскую могилу овощехранилища, установили памятник... Пушкину и Натали Гончаровой (!?). В Ишиме трупы вывозили за город на Лысую гору. А в Салехарде, где вечная мерзлота, их хоронили под полом ведомственного учреждения культуры.
Арифметика террора
1 августа 1937 года Горбач доложил Ежову: «Первоначальными цифрами, представленными вам бывшим начальником Управления НКВД Салынь, намечалось к изъятию по 1-й категории 479 человек. Проведенной стахановской работой (выделено мной. — Авт.) арестовано по 1-й категории 3008 человек. Операция в отдельных районах продолжается.
Пока не затронуты Ямало-Ненецкий и Остяко-Вогульский округа, где операция будет проведена по беглому русскому кулацкому элементу, осевшему в населенных пунктах вдоль реки Оби. К коренному кулацкому активу, проживающему в непроходимой в летнее время тундре, считаю целесообразней провести операцию зимой, когда болота замерзнут, и будет возможность проезда...»
Через 15 дней в Москву ушла очередная телеграмма: «Наркому Внудел тов. Ежову. По состоянию на 13 августа по Омской области арестовано 5444 человека... Прошу дать указание по моему письму N 365 относительно увеличения лимита 1-й категории до 8 тысяч человек. Горбач.» На телеграмме рукой Сталина помечено: «Т. Ежову. За увеличение лимита до 9 тысяч. И. Сталин».
Горбач пробыл в Омске меньше месяца — его перевели в Новосибирск, где в 1937-м расстреляли 12876 человек. В январе следующего года Горбачу по его ходатайству добавили еще тысячу человек по первой категории. Но в мае он отбыл из Новосибирска во Владивосток, где расстрелянный лимит увеличили на 15 тысяч.
Итого, только Горбач перевыполнил план по расстрелам в Омской области, Западно-Сибирском и Дальне-Восточном краях на 31800 человек (без учета национальных операций). Самого «стахановца» Горбача расстреляли 7 марта 1939 года.
Мавр сделал свое дело...
Возглавивший Омское УНКВД 36-летний капитан госбезопасности Валухин уже 30 августа 1937 года распорядился: «Дополнительно провести операции, делая основной упор на изъятии казацкой (так в тексте – авт.), татарской и немецко-фашистской контр-революции».
Для оперативных секторов устанавливались дополнительные «контрольные цифры изъятия по 1-й категории»: «Омский — 3000 человек, Тюменский — 3200, Тобольский — 1500, Ишимский — 1300, Остяко-Вогульский — 500, Ямало-Ненецкий — 300 человек».
В сентябре 1937-го газета «Правда» опубликовала статью «Пора омским большевикам заговорить в полный голос», в которой отмечалось, что руководство области бездействует и покровительствует троцкистско-бухаринским шпионам.
Через месяц на пленуме Омского обкома ВКП(б) Валухин доложил об аресте первого секретаря обкома партии Булатова, возглавлявшего, до назначения в 1935 году, на этот пост отдел кадров НКВД (Булатова расстреляли в октябре 1941-го).
— Если, товарищи, обратиться к общим цифрам, то всего за эти два месяца по Омской области арестованного до 14 тысяч человек. Сведения эти далеко не полные, так как из них 408 групповых дел...
Итоги 1937-го подвела 10 декабря шифровка Ежову: «Операция по вашему приказу 00447 закончена. Всего осуждено по первой категории 11050 и по второй категории 5004 человека. Приведение приговора в отношении 50 человек, рассмотренных сверх утвержденного лимита по 1-й категории, задержано. Прошу утвердить. Валухин.»
За перевыполнение расстрельных планов к 20-летию создания органов ВЧК-ОГПУ-НКВД (19 декабря) Валухин получил орден Ленина, стал депутатом Верховного Совета СССР первого созыва от Тюменского избирательного округа и первым секретарем Свердловского обкома ВКП(б) (его арестовали в мае 1939-го, а расстреляли в феврале 1940-го вместе с Ежовым).
По отчетным шифровкам территориальных органов в НКВД составили обобщенную справку: «... в 1937 году за контрреволюционные выступления арестовано 936750 человек... Из них по 1-й категории — 353074...» Вдумайтесь! На каждый день 1937 года в Советском Союзе, «где так вольно дышит человек», приходилось почти тысяча расстрелянных. А впереди был новый — 1938 год. И новые расстрельные лимиты.
Александр Антонович Петрушин — историк, кандидат исторических наук, краевед, экс-чекист.
НА СНИМКЕ: памятник жертвам массового террора 1937-1938 годов в Тюмени (30 октября 2007 г.), фото Анны Пшеничниковой.
http://a-pesni.org/zona/totalitar/1937.htm
