<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
Шедевр российского геральдического художества - впервые в сети.
Будьте терпеливы: размер каждой страницы - около 1 Мб.
Появление «Манифеста» было обусловлено учреждением в России Мальтийского ордена и принятием императором Павлом I сана Великого магистра.
Летом 1798 г. Мальта без боя сдалась французам. Великий магистр Гомпеш был заподозрен в измене и лишен сана. Таким образом Мальтийский орден остался без Великого магистра и места своего пребывания.
Взоры рыцарей обратились к российскому императору. В ноябре 1798 г. Павел I издал манифест, в соответствии с которым число командорств увеличивалось до 98. Были учреждены два российских приорства Мальтийского ордена…
16 декабря того же года Великим магистром Мальтийского ордена был избран Павел I. В Петербурге состоялась пышная церемония, на которой Павел возложил на себя знаки нового сана: рыцарскую мантию, корону, меч и крест.
В императорский титул были включены слова: «...и Великий магистр Ордена св. Иоанна Иерусалимского». Резиденция ордена была перенесена в Петербург.
Вслед за этими событиями последовали изменения в Российском государственном гербе. 10 августа 1799 г. высочайшим указом было повелено изготовить печати с новым гербом. Он представлял собой двуглавого орла с императорскими коронами, на груди орла помещался щиток с Московским гербом, наложенный на Мальтийский крест.
13 октября 1800 г. на рассмотрение императора был представлен проект «Манифеста о полном гербе Всероссийской империи». Причины, вызвавшие его появление, приводятся в записке директора Герольдии сенатора Осипа Козодавлева, хранящейся в Российском государственном историческом архиве.
Первая причина - необходимость изображения в полном гербе гербов всех земель, входивших в титул государя, а вторая - включение знаков ордена св. Иоанна Иерусалимского в общую символику Российского герба. Кроме того, предполагалось создать большую государственную печать для удостоверения грамот, дипломов и других публичных актов. Малая печать, в которую уже был включен Мальтийский крест, должна была употребляться только в судебных присутствиях.
По «Манифесту» Павла I Российский герб приобретал совершенно новую форму и содержание. В его изображение должны были быть включены гербы всех земель, входивших в титул государя, который считал, что прежний герб не соответствовал пространству российских владений, а также тому значению, которое имела Россия среди европейских государств.
Своим важнейшим приобретением Павел I считал Великое магистерство ордена св. Иоанна Иерусалимского, знаки которого непременно должны были войти в общую символику Российского герба и соответствовать новому титулу императора.
Павел I значительно изменил композицию герба: государственный орел стал помещаться в центре на щите с тремя императорскими коронами на золотом поле, с золотыми скипетром и державой в когтях. На груди орла в щите изображался св. Георгий Победоносец, а вокруг центрального герба - восемь коронованных щитов с Киевским, Владимирским, Новгородским, Казанским, Астраханским, Сибирским, Таврическим гербами и гербом герцогства Голштинского - родового герба отца Павла, императора Петра III.
Это было первое включение в состав Российского герба эмблемы территории, не входящей в состав Российской империи. Остальное пространство большого главного щита разделялось на тридцать три поля, в которых по порядку следовали титулы Его императорского величества.
Тридцать четвертым значился герб Державного ордена св. Иоанна Иерусалимского. Большой щит покоился на Мальтийском кресте, увенчанном золотой короной. Щит был украшен золотым шлемом с императорской короной, а по бокам находились два щитодержателя: архангелы Михаил и Гавриил.
Весь герб венчала большая императорская корона и под ней императорский золотой балдахин (т.е. геральдическая сень. – Прим. ред. сайта «Геральдика сегодня»), из-под которого выходила подбитая горностаем императорская мантия с черными российскими орлами. Весь щит был окружен цепью ордена св. апостола Андрея Первозванного. За щитом располагались накрест два золотых императорских штандарта.
Вновь составленный герб обладал всеми атрибутами, принятыми в западноевропейской геральдике: государственной сенью, знаменами, щитодержателями и т.п.
Ларец с Манифестом: размеры ларца - 45,5х65,5х12 см. Фото 1993 года
«Манифест о полном гербе Всероссийской империи» - удивительной красоты документ на двадцати пергаменных листах с великолепными рисунками, в переплете из бархата пурпурного цвета.
Для «Манифеста» был изготовлен специальный ларец из палисандрового дерева с украшениями из золоченой бронзы. Хранился он в зале присутствия Департамента Герольдии Правительствующего Сената (ныне находится в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге).
Бывший зал присутствия Департамента Герольдии Правительствующего Сената (позднее - кабинет директора Российского государственного исторического архива): ларец с Манифестом – слева. Фото 1993 года.
Четыре первых листа занимает текст «Манифеста», утвержденный императором Павлом I 16 декабря 1800 г. На пятом листе изображен полный государственный герб, на следующих пятнадцати листах дается полное геральдическое описание всех частей, составляющих герб Российской империи.
Последние листы «Манифеста» содержат подробное геральдическое описание титульных гербов, большой государственной печати и цепи ордена св. апостола Андрея Первозванного.
Каждая страница «Манифеста» украшена аллегорическими изображениями, которые подчеркивают значение этого документа. Далее приложена экспликация - разъяснение всех изображенных аллегорий.
Однако издан «Манифест» так и не был. Вскоре после кончины Павла I, 16 марта 1801 г. последовал манифест императора Александра I, по которому он отказывался от звания Великого магистра Мальтийского ордена. Указом от 26 апреля того же года был восстановлен прежний герб, существовавший до 1796 г., то есть без креста ордена св. Иоанна Иерусалимского.
Тем не менее идеи, заложенные в манифесте Павла I, оказали значительное влияние на проектирование большого государственного герба в царствование Александра II.
«Манифест» уникален и тем, что в истории российской геральдики не существует подобного документа, так полно и подробно раскрывающего смысл и содержание российской государственной символики.»
Адекватная расстановка исходных акцентов позволяет раскрыть системность семантических практик, превращая их наследие из эклектичного набора форм и расцветок в предмет общеисторического исследования.
Взаимоотношения России и Державного ордена святого Иоанна Иерусалимского (Мальтийского ордена) при Павле I и Александре I постоянно оказываются предметом научно-исторического и историографического преткновения, а равно и поводом для всевозможных фальсификаций, поныне придающих этой интереснейшей теме скандальный оттенок. Как известно, активные группировки, объявляющие себя подлинными преемниками Ордена через посредство его «русской ветви», исчисляются десятками.
Попытки обосновать преемство нынешних мнимых орденов св. Иоанна по отношению к подлинному основаны, как правило, на том допущении, что «русская ветвь» Ордена, интегрированная в российские государственно-административную, правовую и наградную системы, якобы получила собственное бытие, не зависящее от существования прочих подразделений ордена. Парадоксальным образом научная критика фальсификаций отдает дань тому же мнению.
В своем блестящем труде(2) князь Туманов, с одной стороны, опровергал попытки рассмотрения российской ветви Ордена вне общего орденского контекста(3), с другой же – сам опрометчиво утверждал, что некатолический Великий приорат, будучи основан в российской юрисдикции, а не в орденской, являлся иностранным учреждением для Ордена(4), и что суть реформ Павла сводилась к поглощению Ордена Россией подобно тому, как были аннексированы Грузия и Польша.
Здесь, как и в ряде других случаев, совершенно необходима «ревизия Туманова» – не для того, чтобы дискредитировать память и наследие выдающегося историка, а для того, чтобы подкрепить и развить его концепцию.
Как в свое время я уже имел случай пояснить, корни представления о заведомой мертворожденности российско-орденских инициатив Павла уходят в область мифологизированных представлений о том, что чужая страна, чужая культура относятся к сфере потустороннего, и потому там может происходить что угодно.
Для западной аудитории таким потусторонним пространством является Россия, для русской – Запад с его постмедиевальным рыцарством, требованиями канонического права и прочими диковинами(5).
Для демифологизации темы, для ее подлинно научного рассмотрения ее необходимо поставить в исторический контекст, осознать в ряду близких и далеких аналогий преднаполеоновского периода – от таких канонически-институциональных экспериментов, как существование в католическом Тевтонском ордене вполне жизнеспособной трёхконфессиональной (католическо-лютеранско-реформатской) ветви(6), до разнообразных серьезных игр в древнее рыцарство, которым на весьма разные лады предавались будущий Людовик Желанный во Франции (в качестве главы Ордена Божией Матери Кармильской и св. Лазаря) и будущий Карл XIII в Швеции (в качестве «восстановителя тамплиерских традиций» на масонской почве).
Всё это касается не только исторической фактографии, не только культурных явлений, но и конфессионального плана обсуждаемой темы. Лишь отказываясь считать позитивное взаимодействие заведомо абсурдным, мы получаем возможность приблизиться к пониманию того, в какой мере Павел был главой Ордена.
Как известно, с точки зрения канонического права вокняжение Павла, православного и к тому же женатого, в католическом Ордене было делом совершенно немыслимым, и магистерскому достоинству императора было отказано в папском признании ввиду формальной канонической невозможности такового. Между тем папское признание было необходимо для полноты легитимности вступления в сан Великого магистра, и именно поэтому большинство орденских историков настаивает на том, что Павел был Великим магистром только de facto.
Стоит, однако, вспомнить, что Пий VII в бреве от 16 сентября 1802 года увещевал Орден ввиду исключительности обстоятельств «не предавать разбирательству» законность и состоятельность мер, предпринятых в Ордене под протекторатом российских монархов.
Можно сказать, что орденские исследователи не по своей воле возвысили голос: они были вынуждены противостоять волнам фальсификаций и заблуждений. И всё же время показало мудрость «владычного суда»: павловские реформы и новшества не просто были ответом на «непреодолимые обстоятельства»; они были явлением, требующим оценки в надэпохальном контексте.
Вполне каноничными эти реформы быть не могли, поскольку являлись грандиозным межконфессиональным экспериментом, серьезность и глубина которого едва ли могли быть вполне оценены вблизи.
Своего рода ключом к адекватной оценке российско-орденских связей является признание того факта, что Мальтийский орден никогда – в том числе и с точки зрения новшеств, введенных Павлом – не переставал быть суверенным государством, а оба его Российских великих приората – католический и межконфессиональный(7) – никогда не являлись чисто российскими институтами.
Имело место сотрудничество, решение российских проблем с привлечением возможностей Ордена(8) и орденских – с привлечением возможностей Империи, но слияния при этом не происходило. Этот историко-правовой факт имеет, в частности, и свое эмблематическое измерение, требующее от исследователя погружения в специальные дисциплины.
Другим важным соображением, вытекающим из первого, является некоторая правовая «расщепленность» действий Императора Павла в отношении Ордена. После провозглашения Павла Великим Магистром он действовал как государь двух разных держав, находящихся в личной унии(9); но ввиду того, что режим правления в Империи имел характер личного, Павел беспрепятственно совмещал обе свои роли при издании российских актов – манифестов и указов.
Хорошо известно, что Державный орден – это persona mixta (синтетический субъект права), одновременно будучи и канонической общиной Католической церкви, и государством(10), роль властного ядра в которой играет рыцарское братство. Но в определенной мере persona mixta был и Павел – Император и Великий магистр одновременно.
Высочайшие акты, издававшиеся Павлом после вокняжения в Ордене, являлись одновременно императорскими и магистерскими, по крайней мере - постольку, поскольку они касались Ордена. В то же время иоаннитское делопроизводство сохранило свой традиционный замкнутый характер, предохраняя сообщество рыцарей от поглощения российской государственностью.
В этом отношении характерна правка, внесенная Павлом в проектный текст Манифеста о полном гербе Всероссийской империи 1800 года, подготовленный Козодавлевым(11).
В проекте значится: «Ныне, когда [...] соединили Мы с Державою России [...] Державный Орден Святого Иоанна Иерусалимского, и когда Титул Великого Магистра сего Ордена присвоили Мы Титулу Всероссийского Императора, тогда соединили Мы и Крест Державного Ордена с Гербом Нашим Императорским». Итоговая версия гласит: «Восприяв Титул Великого Магистра Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, соединили МЫ и Крест Ордена сего с Гербом НАШИМ».
Итоговая версия гласит: «Восприяв Титул Великого Магистра Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, соединили МЫ и Крест Ордена сего с Гербом НАШИМ».
На рисунке: большой государственный герб из Манифеста о полном государственном гербе Всероссийской Империи (1800).
В гербе России с 1799 года в качестве постоянного атрибута, наравне с коронами, со скипетром и державой в лапах орла, был принят коронованный крест Ордена (см. ПСЗ-1, 1799, No. 19074 и No. 19089)
1799_08_10 «О новом Российском гербе» (19.074, именной указ)
Царствование Государя Императора Павла Первого: 1799 год.
19.074. — Августа 10. Именный, объявленный Сенату Генерал-Прокурором. — О новом Российском гербе.
Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил, чтобы против приложенного при оном рисунка герба, во всех тех местах, где должно, поставлены были Российские гербы вместо нынешних. (Смотри книгу чертежей и рисунков.)
No. 19089
1799_08_19 «О изображении утвержденного Российского герба на печатях» (19.089, именной указ)
19.089. — Августа 19. Именный, объявленный Сенату Генерал-Прокурором. — О изображении утвержденного Российского герба на печатях.
Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил: утвержденный указом 10 Августа сего года, российский Императорский герб, изображать и на печатях, кои, сообразно сему, и переделать.
Здесь мы имеем дело со знаковой риторикой, требующей определенной расшифровки. Безусловно, есть определенный контраст между неизбежно временным характером унии, связавшей Россию и Орден, и тем, как вносился мальтийский крест в герб Империи – по всей видимости, делалось это постоянно и навечно.
Но новая версия герба России отнюдь не была ни простым символом унии, ни тем более символом «поглощения Ордена» (как ни хотелось бы сторонникам псевдомальтийской мифологии предположить последнее).
Добавление нового элемента к гербу Империи прежде всего отражало «приросший» личный статус Императора, крайне значимый для него; то, что это изменение привело к изменению герба страны, стало возможным в силу персонально-абсолютистской модели государственной репрезентации в Империи(12).
Однако было бы неверно принимать коронованный крест на груди орла за простое обозначение магистерского сана; неверно не потому, что подобный атрибут был ранее неупотребителен в Ордене (хотя это так), а потому, что из проекта полного герба Империи 1800 года явствует, что личная принадлежность Императора к Ордену св. Иоанна обозначалась другим мальтийским крестом – вполне традиционным, некоронованным, расположенным не на груди орла, а позади щита с оным.
Таким образом, помещение коронованного креста на груди орла имело значение самостоятельной декларации, требующей истолкования. Думается, в «принятии креста» можно видеть указание на то, что Россия, заключив союз с Орденом, как бы выступает в крестовый поход.
Следует принимать во внимание и то, что в контексте официозной идеологии двуглавому орлу придавалась роль знака преемства по отношению к Византии, к вековым традициям православного царства. Об этом, в частности, упоминалось и в козодавлевском проекте Манифеста 1800 года. Присоединение мальтийского креста могло читаться как параллельная декларация преемства к рыцарской традиции(13).
В геральдике Ордена при Павле появляется, наряду с обычной версией орденского герба (коронованный щит с прямым крестом, за ним – мальтийский крест, иногда с четками), новая – тот же герб на груди российского орла. Велико искушение вообразить этот знак показателем интеграции Ордена в имперскую систему.
В действительности здесь, как и в случае с множеством иных павловских реформ, налицо следование традициям Ордена. Двуглавый орел позади щита с прямым крестом появился в орденской геральдике еще в 1778 году, при Великом магистре де Рогане, вследствие присоединения к Державному ордену знаменитой монашеско-благотворительной организации – Госпитальерского ордена св. Антония, который пользовался правом, пожалованным в 1502 году Максимилианом I, помещать свой герб с крестом-«тау» (крестом св. Антония) на груди орла Священной Римской Империи.
Это не означало распространения императорского суверенитета на Орден, но было лишь знаком покровительства и признания. В этом же ключе надлежит толковать и российского орла, естественным образом занявшего место своего западного собрата в ходе «павловского периода», когда деятельное покровительство российского монарха вышло на первый план по сравнению с ролью прежних протекторов Ордена.
Стоит заметить, что при всем внешнем сходстве «совмещенных» гербов Империи и Ордена при Павле (орел, на его груди щиток – в одном случае московский, в другом орденский, за щитом – мальтийский крест, выше – корона Великого магистра) и при том, что первый мог появиться в результате композиционного подражания второму, структура обоих гербов принципиально различна. Корона магистра в гербе Ордена венчает щит с прямым крестом, тогда как в гербе России она венчала мальтийский крест, образуя вкупе с ним самостоятельный атрибут орла.
То, что суверенитет Ордена был полностью признан и сохранен в ходе российских реформ, нашло наиболее яркое эмблематическое выражение в особом типе монаршего вензеля с двойным «П»(14), употреблявшемся Преимущественнейшим Императором в последние годы жизни наряду с более известным (одна литера «П»).
Удвоение литеры – обычный прием построения вензеля(15). Главное отличие – в увенчании нового вензеля не одной императорской короной, а двумя коронами: императорской и орденской. В наши дни описываемый вензель незаслуженно малоизвестен, между тем ценность этого эмблематического свидетельства очевидна.
Дополнительным свидетельством государственно-политического партнерства России и Ордена в рамках политики Павла I являются жалованные им (или подготовленные при нем и пожалованные уже Александром I) городские и родовые гербы, в символике которых присутствуют не только российская, но и орденская тема.
Так, незадолго до гибели (21 февраля 1801 года) Павел I утвердил родовые гербы Шишовых (ОГ, VI, 159) и Позняков (ОГ, VI, 160) – двух кавалеров Державного ордена Егора Шишова и Дмитрия Позняка с их нисходящим потомством.
В память о заслугах Шишова и Позняка и в знак особой магистерской милости обоим родам было дозволено помещать в нашлемнике, поверх султана на павлиньих перьев, серебряный мальтийский крест. Заслуги Шишова и Позняка перед империей также оказались отражены в их гербах, но отдельно, в пределах их гербовых щитов.
Оба герба вошли в Общий Гербовник и не раз служили объектом подражания при новых пожалованиях (ср. герб Заварицких - ОГ, VIII, 148 - и др.; при этом крест пришлось заменять нейтральной звездой). Интересна демонстративная раздельность российского и орденского жалованных элементов в обоих гербах.
В большинстве иных пожалований орел и мальтийский крест выступают вместе(16). Впоследствии мальтийский крест несколько раз использовался в российской геральдике как исторический символ, связанный с павловским периодом и с «российской ветвью» Ордена(17).
Среди иных обстоятельств, позволяющих проиллюстрировать действительное положение российских великих приоратов относительно Ордена в целом, заслуживает упоминания отсутствие какой-либо эмблематики «российской ветви», отдельной от общеорденской.
Особые кресты, принадлежавшие Павлу I и великому приору Российскому Александру Павловичу, либо соответствовали положению Павла как главы Ордена в целом (общеизвестный по портретам гроссмейстерский крест на цепи), либо имели характер персональных подношений и никак не коррелировали с рангом обладателей в «российской ветви» (исторические кресты, приписывавшиеся Ла Валетту (см. фото выше) и – с куда меньшим правдоподобием – д’Обюссону).
Некоторое упрощение системы орденских рангов в приложении к российской практике (и к драматическому периоду перемен вообще!) лишь привело к некоторому упрощению фалеристического и геральдического обихода Ордена; это была несамостоятельная и лишенная автономной логики адаптация системы, традиционной и общей для Ордена.
На рисунке автора статьи - герб российского генерал-лейтенанта принца Конде (принца крови Луи-Жозефа Бурбона-Конде, восьмого и предпоследнего принца Конде, графа Сансеррского, Шаролеского и Жьянского, Великого гофмейстера Франции, 1736-1818), в качестве Великого приора Российского.
Присутствие "главы Ордена" (серебряный крест в червлени) и чёток обетного рыцаря в гербе принца Конде является курьёзным смешением разнородных практик и обычаев. Дома, во Франции, член королевской династии не стал бы "придавливать" свой герб главой с орденским крестом, а чётки в принципе не были положены принцу как светскому члену Ордена - но в России оба эти принципа оказались потеснены.
Справа - портрет престарелого Конде работы Л.-П. Десена (1814 год, ныне в музее Шантийи) с большим крестом Державного Ордена и с хорошо различимыми орденскими звездами Святого Духа и Андрея Первозванного.
Наконец, следует еще раз опровергнуть миф о запрете на ношение мальтийских крестов Высочайше утвержденной резолюцией Совета министров от 20 января 1817 года. То, что мальтийские кресты были по-прежнему признаны и носимы после 1817 года, весьма зримо присутствует в культурном наследии эпохи – общеизвестными примерами тому служат и галерея Отечественной войны в Зимнем дворце, и «Сон Попова» графа А.К. Толстого(18).
Запрет имел место, но касался исключительно кавалеров, принятых в Орден через посредство Российских великих приоратов за несколько последних лет перед изданием акта. С этого момента орден св. Иоанна de facto являлся для России тем, чем всегда оставался de jure, т.е. иностранным «заведением»(19).
Важность эмблематических свидетельств сотрудничества двух держав еще предстоит оценить по достоинству.
2. В гербе Гатчины российский государственный орел с коронованным крестом великого магистра (но с монограммой Павла вместо всадника в сердцевом щитке) занял верх пересеченного щита (Винклер, с. 39).
На рисунках (слева направо): гербы Гатчины, Павловска и Одессы
3. Герб князей Аргутинских-Долгоруких (ОГ, V, 6): щит рассечен и слева пересечен; в золоте возникающий слева черный двуглавый орел с золотыми вооружениями, коронованный императорской короной и держащий в лапе скипетр, завершенный крестом; в червлени выходящая слева из облака рука в серебряных доспехах, держащая саблю; в лазури на зеленой земле – обратившийся лев, держащий в передних лапах золотые булаву и щит; в сердце щита поверх делений – серебряный мальтийский крест, покрытый посередине червленым щитом с золотой каймой и такой же монограммой Павла I под императорской короной.
4. Герб баронов Вельго (Вельо) (ОГ, V, 10): щит разбит начетверо; в первой, рассеченной части справа – в червлени пять золотых раковин (две, одна и две), слева – в золоте возникающий слева черный двуглавый орел с золотыми вооружениями, коронованный императорской короной, держащий в лапе скипетр, завершенный крестом, и обремененный на груди серебряным мальтийским крестом (так же, как и орел, видным наполовину); во второй, рассеченной части справа – в червлени пять золотых башен (две, одна и две), слева – в черном поле четыре золотых пояса; в третьей части, в рассеченном золотом и червленом поле – российская баронская корона переменных цветов с серебряной жемчужной нитью; в четвертой части, в рассеченном черном и золотом поле – якорь, положенный в левую перевязь и обвитый своим канатом, переменных цветов.
5. Жалованные российские и орденские элементы в гербе графов Орловых-Денисовых (ОГ, VIII, 4), потомков бальи Ф.П. Денисова, размещены в целом по тому же принципу, что и в гербе князей Аргутинских: щит разбит на несколько частей, в которых российский орел перемежается с родовыми эмблемами; в сердце щита, поверх делений, – мальтийский крест с вензелем Павла I посередине, на этот раз некоронованным и помещенным без щитка.
6. В остальных «русско-мальтийских пожалованиях» фигурирует герб образца 1799 года, изображенный полностью или отчасти; так, князьям Италийским графам Суворовым-Рымникским (ОГ, IV, 7) было даровано право помещать его в гербе в качестве нашлемника.
Одессе в 1798 году (см. рис. выше) был пожалован возникающий государственный орел в верхней половине щита (Винклер, с. 39), баронам Ралям (ОГ, IX, 6) и Роговиковым (ОГ, IX, 7) – такой же возникающий орел, но во главе щита.
Герб Мусиной-Юрьевой рассмотрен выше (прим. 12).
Герб пожалования (в червлени серебряный мальтийский крест; в лазоревом сердцевом щитке золотая монограмма Павла I под императорской короной) начетверо с родовым гербом Толстых (в лазури золотой ключ в столб, имеющий на ушке справа серебряное орлиное крыло, и продетые сквозь него накрест опрокинутые серебряная стрела и золотая сабля – «дугообразный меч»); в лазоревом сердцевом щите, увенчанном княжеской шапкой, – несколько измененный герб дворян, графов и князей Голенищевых-Кутузовых, а именно натурального цвета (в сущности, черный) орел с золотыми клювом и лапами и с червлеными глазами и языком, держащий в правой лапе серебряный с золотым эфесом меч и сопровождаемый во главе дворянской короной естественных цветов (по официальному описанию – золотой).
Мальтийская тема отражена также в одном из нашлемников: три страусовых пера, обремененных крестом со щитком, как в первой и четвертой четвертях щита.
На рисунках: Проекты гербов Гатчины (слева) и Павловска, 1882.
2. В 1882 году Гербовым отделением Департамента герольдии был подготовлен проект реформы герба Гатчины. Новый герб города должен был напоминать о связи с Орденом: в червлени серебряный мальтийский крест, в вольной части – герб губернии. Был подготовлен и проект нового герба для Павловска – с замком и мальтийским крестом в лазоревом поле. Проекты не были утверждены по причинам, не имеющим отношения к их символике. (РГИА, ф. 1343, oп. 15, д. 204).
3. В России к госпитальерской теме обращалась не только геральдика, но и другие отрасли эмблематики. В конце XIX века подразделения российской армии, основанные или реформированные Павлом I, отмечали свое столетие. В результате на свет появились многочисленные парагеральдические нагрудные знаки полков, бригад, учебных корпусов, училищ и т.д., включавшие в свою композицию крест Державного ордена. Часть этих полков и корпусов были основаны Павлом до вступления на орденский трон; некоторые не имели никакого отношения к установлениям Преимущественнейшего императора и просто последовали общей моде. Знаки Пажеского корпуса, утвержденные 18 марта 1902 года и также имевшие форму мальтийских крестов, обозначали не историческое, но территориальное преемство: корпусу, основанному Александром I в 1802 году, после конфискаций 1810 года был передан «Орденский замок» – Воронцовский дворец в Санкт-Петербурге. По случаю юбилея Пажескому корпусу было также пожаловано красное знамя с мальтийскими крестами в углах (См.: Левшин. Цит. соч., табл. 1; это праздничное издание буквально переполнено узурпированными белыми восьмиконечными крестами
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — https://sovet.geraldika.ru/
