<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
В текстах, использующих поэтический параллелизм, слово «рефаимы» может служить синонимом слова «мёртвые»: «Мёртвые не оживут, рефаимы не встанут» (Ис. 26, 14); «Разве над мёртвыми ты сотворишь чудо? Разве рефаимы встанут и будут славить тебя?» (Пс. 87, 11). Рефаимы могут также представлять обитателей загробного мира в целом: «Рефаимы трепещут под водами и живущие (или живущими?) в них.
Шеол обнажён пред ним, и нет покрывала Аваддону» (Иов. 26, 5-6); «Дом её ведёт к смерти, и стези её – к рефаимам» (Притч. 2, 18); «И он не знает, что рефаимы там, и что в глубинах Шеола зазванные ею» (Притч. 9, 18); «Человек, сбившийся с пути разума, упокоится в собрании рефаимов» (Притч. 21, 16).
Однако в песни пророка Исайи о нисхождении в загробный мир ассирийского царя Саргона II, погибшего в 705 г. во время похода против киммерийцев, рефаимами именуются «вожди земли» и «цари народов»: «Шеол внизу пришёл в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоём; пробудил для тебя рефаимов, всех вождей земли; поднял всех царей народов с престолов их» (Ис. 14, 9).
Как станет ясно в дальнейшем, именно это значение было присуще потусторонним рефаимам изначально. Только позднее как наиболее индивидуализированная группа обитателей в общем-то безличного еврейского Шеола они стали представлять его в целом.
Второе значение слова «рефаимы» в ЕБ – древние обитатели Ханаана и окрестных земель, в т.ч. Заиорданья. Так, Яхве сообщает Моисею, что рефаимы некогда жили в землях аммонитян: «Я не дам тебе ничего от земли сынов Аммоновых во владение, потому что я отдал её во владение сынам Лотовым; и она считалась землею рефаимов; прежде жили на ней рефаимы; аммонитяне же называют их замзумимами; народ великий, многочисленный и высокий, как сыны Енаковы, и истребил их Яхве пред лицом их, и изгнали они их и поселились на месте их» (Втор. 2, 19-21). Этноним «замзумимы» является звукоподражательным, символизирующим звук непонятной речи, из чего можно заключить, что язык рефаимов ханаанскими семитами-аммонитянами воспринимался как чужой.
Согласно еврейскому преданию, область Башан (библ. Васан) севернее Аммона в Заиорданье была населена рефаимами до времён Моисея: «Выступил против нас на войну Ог, царь Васанский, со всем народом своим… И предал Яхве, бог наш, в руки наши и Ога, царя Васанского, и весь народ его; и мы поразили его, так что никого не осталось у него в живых…
Только Ог, царь Васанский, оставался из последних рефаимов. Вот, одр его, одр железный, и теперь в Равве, у сынов Аммоновых: длина его девять локтей, а ширина его четыре локтя, локтей мужеских» (Втор. 3, 1-11). Ср. тж.: «Ог, царь Васанский, из последних Рефаимов, живший в Аштароте и в Едреи» (Нав. 12, 4); «В четырнадцатом году пришёл Кедорлаомер и цари, которые с ним, и поразили Рефаимов в Аштарот-Карнаиме…» (Быт. 14, 5).
Если девтерономическая традиция помещает рефаимов в Заиорданье, другие тексты ЕБ упоминают связанные с ними топонимы поблизости от Иерусалима, например, при описании жребия колена Иуды: «предел [колена Иудина] идёт вверх к Долине сына Енномова с южной стороны Иевуса, который Иерусалим, и восходит предел на вершину горы, которая к западу против Долины Енномовой, которая на краю Долины рефаимов к северу» (Нав. 15, 8; см. тж. Нав. 18, 16; 2 Цар. 5, 18-25; 2 Цар. 23, 13).
В последний раз рефаимы упоминаются при описании войны Давида против филистимлян в Гате (библ. Геф): «Иесвий, один из потомков рефаимов (yəlide ha-rap̄ah), у которого копьё было весом в триста сиклей меди и который опоясан был новым мечом, хотел поразить Давида… Совохай Хушатянин убил Сафута, одного из потомков рефаимов… Убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина, у которого древко копья было, как навой у ткачей. Было ещё сражение в Гефе; и был там один человек рослый, имевший по шести пальцев на руках и на ногах, всего двадцать четыре, также из потомков рефаимов… Эти четыре были из рода рефаимов в Гефе» (2 Цар. 21, 16-22).
В данном случае корень слова, переводимого как «рефаимы», имеет вид rph, а не rp’, однако при описании тех же событий в 1 Пар. 20, 4-8 используется корень rp’. На этом основании можно предположить, что первоначально он присутствовал и в 2 Цар. 21, 16-22, но позднее был полемически заменён на корень rph со значением «быть слабым».
Таким образом, тексты ЕБ говорят о рефаимах как о легендарном народе воинов-исполинов, населявшем Ханаан в древности, последние представители которого дожили до прихода евреев; ныне они обитают среди духов умерших в Шеоле. Теперь рассмотрим сведения о рефаимах, содержащиеся в угаритских источниках, которые более ценны уже тем, что древнее еврейских по меньшей мере на полтысячелетия.
Угаритское слово rp’um (рефаимы) обычно вокализация как причастие rāpi’ūma и истолковывается как «целители». Проблема этой интерпретации заключается в том, что ни в одном угаритском (как и еврейском) тексте рефаимы никак не связываются с целительством. По этой причине, если данное слово действительно происходит от корня rp’ со значением «здоровье», угаритское rp’um правильнее вокализовать как статив rapi’ūma и понимать как «здоровые, крепкие, сильные».
В качестве альтернативной этимологии можно предположить родственную связь с корнем аккадского слова rabā’um («быть большим, великим») и производных от него rabi’um («вождь, глава») и ruba’um («князь»). В таком случае изначальный смысл слова «рефаимы» – «вожди» или «князья», что вполне соответствует их образу в угаритских источниках.
Прибыв на гумно Эла (grnt ’ilm), рефаимы едят и пьют (tlḥmn rp’um tštyn) там семь дней вместе с богами, после чего текст обрывается. В течение многих лет в научном сообществе не утихают споры – кем являются рефаимы в этом повествовании – божествами, духами умерших или живыми людьми? Для нас этот вопрос не принципиален, отметим лишь, что рефаимы изображены здесь как колесничное войско (они напрямую называются войском – ḥyly – в KTU 1.22).
Другой важный угаритский текст, упоминающий рефаимов (KTU 1.161), посвящён обряду похорон царя Угарита Никмадду III (ок. 1225-1215) и восшествия на престол его наследника Аммурапи. Он включает следующие строки: «Вы позвали рефаимов земли, вы приказали собранию дидану, позовите рефаима ulkn, позовите рефаима trmn […]
Вы зовёте древних рефаимов, вы позвали рефаимов земли, вы приказали собранию дидану, позовите царя Аммиштамру, позовите царя Никмадду […] Внизу древние рефаимы, внизу царь Аммиштамру, внизу царь Никмадду» (qritm.rpi.a[rṣ] | qbitm.qbṣ.d[dn] | qra.ulkn.rp[a] | qra.trmn.rp[a] […] qru.rpim.qdmym | qritm.rpi.arṣ | qbitm.qbṣ.ddn | qra.‘mṯtmr.mlk | qra.u.nqmd.mlk […] tḥt.rpim.qdmym | tḥt.‘mṯtmr.mlk | tḥt.u.nq[md].mlk).
По всей видимости, дидану – это аморейское племя (из которого вышла царская династия Угарита?), а «собрание дидану» – воинская корпорация, находившаяся на службе у угаритских царей. «Рефаимы земли» могли быть ещё одной такой корпорацией, члены которой после смерти причислялись к «древним рефаимам» и оказывались «внизу», вместе с покойными царями Угарита (в процитированном тексте – с Аммиштамру и Никмадду).
То, что «рефаимы земли» и «собрание дидану» означали живых царских приближённых, подтверждается угаритским эпическим повествованием о Керете (KTU 1.15), в котором бог Эл благословляет Керета и обещает ему многочисленное потомство: «Весьма высок [будет] Керет среди рефаимов земли, в совете собрания дидану» (III.2-4, 13-15). В контексте благословления и обещания потомства предсказание высокого положения среди духов умерших вряд ли было бы уместно.
Помимо мифологических, дидану и рефаимы упоминаются также в экономических текстах из Угарита (4.69:I:1, II:9). Из них следует, что «сыны дидану» (bn ddn) использовались в качестве колесничных бойцов-марьянну (mrynm) в войске Угарита и получали из царской сокровищницы плату за свои воинские услуги (4.232:8,33).
В таком же качестве в Угарите использовались и «сыны рефаимов» (bn rp’iyn). Из этого окончательно становится ясно, что в Угарите рефаимы представляли собой колесничную дружину, приближённую к особе царя, а после смерти сохраняли это своё привилегированное положение и в загробном мире.
Из совокупных свидетельств еврейских и угаритских текстов складывается образ рефаимов как воинственного народа, населявшего Ханаан в эпоху позднего бронзового века, тесно связанного с конями и колесницами, сошедшего со страниц истории в начале железного века (XII-XI вв.), но оставившего неизгладимый след в памяти местных семитов. Таким народом могли быть только арии, вторгшиеся на колесницах в Левант в XVII в. и создавшие там свои царства, просуществовавшие несколько столетий.
К сожалению, бóльшая часть позднего бронзового века представляет собой «тёмное время» в истории сиропалестинского региона. Местные письменные источники крайне скудны, а египетские и месопотамские ничего о событиях в Ханаане не сообщают. Поэтому приходится реконструировать начальные этапы арийского вторжения в основном по археологическим данным. На переходе от средней к поздней бронзе цивилизация Ханаана пережила катастрофу – количество городов и сельских поселений уменьшилось в несколько раз.
Например, из 42 поселений, существовавших в центре нагорья Вениаминова в среднебронзовую эпоху, к поздней бронзе осталось всего одно – Иерусалим. Ранее весь этот упадок было принято приписывать походам в Ханаан египетских фараонов Нового царства, но сейчас ясно, что он начался раньше и был, по крайней мере, частично вызван миграцией в Ханаан нового населения с северо-востока.
Следами этой миграции, по всей видимости, являются обнаруженные в Мегиддо и Таанахе необычно богатые захоронения эпохи поздней бронзы I, датирующиеся временем после разрушения этих городов.
Точнее следует говорить о двух миграционных потоках, отличающихся по своему характеру, – хурритском и арийском. Хурриты, выходцы с Армянского нагорья, по языку отдалённо родственные северо-восточным кавказцам, начали расселение в южном направлении ещё в III тысячелетии и, видимо, появились в Ханаане раньше ариев.
Их миграция имела массовый характер, так что со времени Тутмоса III (1479-1425) египтяне стали называть ḫʔrw (Хурру) жителей Сиропалестины, а со времён Тутмоса IV (1400-1390) – всю эту область, которую раньше именовали Джахи и Ретену.
Основным средством их завоеваний была изобретённая около 2000 г. до н.э. в области синташтинской культуры на Южном Урале запряжённая конями лёгкая колесница. В отличие от массовой хурритской миграции в Ханаан арийская миграция была элитной и осуществлялась военными вождями во главе отрядов колесничных дружинников-марья.
Последнее слово (от вед. marya – «юноша, воин») в сочетании с хурритским суффиксом множественного числа -nnu дало термин maryannu, ставший стандартным обозначением колесничих на Ближнем Востоке позднего бронзового века.
Из последнего факта можно заключить о существовании в Леванте позднего бронзового века своеобразного арийско-хурритского симбиоза. Если в Митанни это был симбиоз арийской правящей верхушки с хурритскими народными массами, то в Ханаане он, по-видимому, имел вид сотрудничества между правителями арийского и хурритского происхождения с целью удержания в подчинении местного семитского населения.
Первое появление ариев в Ханаане можно датировать второй половиной XVII в. Во всех четырёх городах Ханаана, где найдены клинописные таблички этого времени (Гезер, Шехем, Хеврон и Хацор), засвидетельствовано присутствие лиц с именами условно «северного» (хурритского и арийского) происхождения, в т.ч. (в Шехеме) – человека с определённо арийским именем Бирашена (родственным вед. Вирасена – «Геройское войско»).
На XVI в. приходится пробел в документах. Когда в Ханаане во 2-й половине XV в. вновь появляются клинописные таблички, количество имён «северного» происхождения оказывается в них уже гораздо бóльшим: так, в табличках из Таанаха их около трети, их много также в документе из Шехема того же времени.
Главным источником сведений об ариях Ханаана служит Амарнский архив – найденная в развалинах Ахетатона переписка египетских фараонов со своими сиропалестинскими вассалами. Она покрывает период в четверть столетия – от примерно 30-го года Аменхотепа III до 3-го года Тутанхамона (1350-1330-е гг.). Согласно Амарнскому архиву, в середине XIV в. около трети правителей Ханаана носили арийские имена, около трети – хурритские и около трети – местные западносемитские.
Правители с арийскими именами были сосредоточены, главным образом, в областях юга Сирии, в Башане, в Езреельской долине и на Аккской равнине. На побережье и в южных областях Ханаана преобладали правители с семитскими именами.
По этим данным можно примерно восстановить путь миграции ариев в Ханаан – она должна была идти из Митанни вдоль Оронта и долины Бекаа до долины верхнего Иордана, а оттуда – на запад через Езреельскую долину на равнину Акко, на восток – к Башану и Дамаску, или – в значительно меньшей степени – дальше на юг.
Колесница послужила главным оружием завоевания египтянами Ханаана, основным событием которого стала победа фараона Тутмоса III над объединением ханаанских царей при Мегиддо в 1457 г.
Египетские источники не называют имён противников Тутмоса, но во главе враждебной ему коалиции стоял царь Кадеша, её штаб-квартира находилась в Мегиддо, в её составе упоминаются другие города, где по более поздним свидетельствам Амарнской эпохи правили цари с арийскими именами, а поддержку ей оказывали арии Митанни. Из этого можно заключить, что основной движущей силой антиегипетского союза были именно арийские правители Ханаана.
Благодаря решительным действиям Тутмоса ему удалось разбить своих противников у стен Мегиддо, хотя сам город сдался только после семи месяцев осады. Этот в прямом смысле слова ханаанский Армагеддон (< Har Megiddo, «Гора Мегиддо») бронзового века, в котором с каждой из сторон участвовало примерно по тысяче колесниц, должен был оставить глубокий след в памяти местного семитского населения и стать одной из составляющих позднейших легенд о сказочных витязях-рефаимах.
За сражением у Мегиддо последовал ещё ряд кровопролитных войн, окончившийся при Тутмосе IV (1400-1390) заключением мирного договора с Митанни, который был скреплён женитьбой фараона на дочери митаннийского царя Артадамы. По этому договору Ханаан был окончательно признан владением Египта, а местные правители стали вассалами фараона.
Именно в этом состоянии застаёт Ханаан в середине XIV в. Амарнская переписка. Его цари признают себя египетскими подданными, что, однако, не мешает им вести друг с другом постоянные войны. Кроме того, их власти угрожают отряды мятежников-хапиру.
Как уже было сказано выше, примерно по трети ханаанских царей в Амарнскую эпоху носили арийские, хурритские и семитские имена. Отражало ли это лишь смутную память о далёких предках или вполне ещё живое племенное самосознание? – Ряд эпизодов позволяет предполагать последнее. Одним из таких эпизодов является история захвата хапиру города Килту (библ. Кеила) в долине Шефела на юго-западе Ханаана.
В составе Амарнской переписки сохранилось письмо (ЕА 279), написанное царём города Гата (библ. Геф), располагавшегося к северо-западу от Килту, с арийским именем Сувардата («Солнцем данный»), содержащее сообщение о захвате Килту мятежниками и просьбу о разрешении выступить против них. О том же событии говорится в письме (ЕА 287) царя Иерусалима Абди-Хепата.
Судя по его имени, содержащему имя хурритской богини Хепат (которая также почиталась арийской династией царей Митанни), он был хурритом по происхождению. В произошедшем Абди-Хепат винит правителей с семитскими именами – царя Гезера Милки-Илу и сыновей царя Шехема Лабайу: «Это сделали Милки-Илу и сыновья Лабайу, которые отдали землю царя хапиру».
В последующем письме (ЕА 366) Сувардата сообщает, что он объединил свои силы с Абди-Хепатом, кроме того, к ним присоединились арийские цари Акко Суратха («Добрая колесница») и Ахшафа Индраута («Индрой созданный»): «Да будет известно царю, моему господину, что я сокрушил хапиру, восставших против земель, которые бог царя, моего господина, дал мне.
И да будет известно царю, моему господину, что все мои братья покинули меня. Только я и Абди-Хепат вышли на войну против хапиру. Суратха, правитель Акко, и Индраута, правитель Ахшафа, эти двое также поспешили мне на помощь с 50 колесницами, и теперь они воюют на моей стороне».
Таким образом, мы наблюдаем коалицию из трёх царей с арийскими именами и одного с хурритским именем, воюющую против выходцев из местного семитского населения – мятежников-хапиру (вероятных предков более поздних евреев), которых поддерживают цари также с семитскими именами.
Другим примером подобной племенной вражды может служить война сотрудничавшего с хапиру семитского царя Шехема Лабайу и его сыновей в союзе с семитскими царями Пихилу Мут-Бахлу и Гезера Милки-Илу против арийских царей Мегиддо Притии, Таанаха Яшдаты и Акко Суратхи. В ходе этой войны последние трое захватили Лабайу в плен и казнили его.
Кроме того, сохранение обширной арийской ономастики среди правителей Ханаана спустя три столетия после первого появления ариев в этом регионе вопреки неизбежной хурритизации и семитизации само по себе свидетельствует о поддержании арийского племенного сознания. Столь длительное присутствие ариев в сиропалестинских землях должно было оставить следы в памяти местного семитского населения.
Видимо, именно такими следами являются отражённые в Еврейской Библии предания о рефаимах. Показательно, что наиболее яркие рассказы ЕБ о рефаимах относятся к Башану и Гату, и именно в этих областях Амарнская переписка упоминает правителей с арийскими именами. Однако предания о рефаимах – не единственное воспоминание об арийском прошлом Ханаана, сохранённое ЕБ.
Ещё в начале ХХ в. внимание исследователей доеврейского Ханаана привлекла отражённая в исторических книгах ЕБ традиция о предыстории Иерусалимского храма. В наказание за проведение царём Давидом переписи Израиля Яхве отправляет своего посланца истребить население Иерусалима: «И простёр посланец руку свою на Иерусалим, чтобы истребить его; но Яхве пожалел о зле и сказал посланцу, истреблявшему народ: довольно, теперь опусти руку твою. Посланец же Яхве был тогда у гумна Орны Иевусеянина…
И пришёл в тот день Гад к Давиду и сказал: иди, поставь жертвенник Яхве на гумне Орны Иевусеянина» (2 Цар. 24, 16, 18). Тот же рассказ содержится в 1-й книге Паралипоменон: «И послал бог посланца в Иерусалим, чтобы истреблять его. И когда он начал истреблять, увидел Яхве и пожалел о зле, и сказал посланцу-истребителю: довольно! теперь опусти руку твою. Посланец же Яхве стоял над гумном Орны Иевусеянина» (1 Пар. 21, 15).
Далее сообщается, что именно на этом месте позднее был построен храм Яхве: «И начал Соломон строить дом Яхве в Иерусалиме на горе Мориа, которая указана была Давиду, отцу его, на месте, которое приготовил Давид, на гумне Орны Иевусеянина» (2 Пар. 3, 1).
Иевусеянами ЕБ называет народ, которому до завоевания евреями принадлежал Иерусалим, т.е. «гумно (goren) Орны» традиция связывает с доеврейским населением Ханаана. Его место, позднее названное Храмовой горой, представляет собой возвышенность, на которой гораздо естественнее было бы расположение святилища, чем гумна.
Вспомним уже упоминавшиеся выше угаритские «Тексты рефаимов». В них Эл приглашает рефаимов для обрядового пира с богами именно к себе на гумно (grnt), которое также именуется его «домом», «дворцом» и «местом» (’aṯr – обычное в Угарите обозначение храма), из чего следует, что гумном в Ханаане бронзового века могло именоваться святилище.
Если «гумно Орны» было таким святилищем, становится понятным и его нахождение на вершине горы, где позднее расположился еврейский храм, и то, что именно на этом месте остановился посланец Яхве. Вспомним также о Долине рефаимов к югу от Иерусалима, о существовании которой в древности упоминает ЕБ.
Имя «владельца» гумна церковнославянский и русский синодальный переводы передают как Орна, следуя в этом греческому тексту Септуагинты. В еврейском тексте 2 Цар. оно выглядит как h’wrnh с вариантами огласовки ha’arawnah и ha’awarnah. В 1 и 2 Пар. оно передаётся как ’arnan. Уже давно было отмечено сходство разных вариантов этого имени с именем арийского бога Варуны. В договоре 1360 г. между хеттским царём Суппилулиумой I и митаннийским царём Куртивазой оно отражено в клинописной форме как U-ru-wa-na и A-ru-na.
Учитывая неизбежное искажение при иноязычной передаче, в основе имени «владельца» гумна на будущей Храмовой горе в Иерусалиме вполне может лежать имя бога Варуны. Митаннийские арии чтили этого бога, так что естественно предположить и его культ у их ханаанейских родичей. Таким образом, достаточно правдоподобно предположение о том, что храм Яхве в Иерусалиме был построен на месте древнего арийского святилища Варуны.
1. Пою Яхве, ибо он высоко превознёсся; коня и всадника его ввергнул в море. 2. Ях – сила моя и защита, он был мне спасением. Он бог (’el) мой, и прославлю его; бог (’elohim) отца моего, и превознесу его. 3. Яхве – муж войны, Яхве – имя ему. 4. Колесницы фараона и войско его ввергнул он в море, и избранные военачальники его потонули в Чермном море. 5. Бездны покрыли их: они пошли в глубины, как камень. 6. Десница твоя, Яхве, прославилась силою; десница твоя, Яхве, сразила врага. 7. Величием славы твоей ты низложил восставших против тебя. Ты послал гнев твой, и он пожрал их, как солому. 8. От ветра из ноздрей твоих сгрудились воды, встали, подобно горе, потоки, застыли бездны посредине моря. 9. Враг сказал: погонюсь, настигну, разделю добычу; наполнится ими глотка моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя. 10. Ты дунул ветром твоим, и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в могучих водах. 11. Кто, как ты, Яхве, между богами, кто, как ты, прославлен между святыми, досточтим хвалами, творец чудес? 12. Ты простёр десницу твою: поглотила их земля. 13. Ты ведёшь милостью твоею народ сей, который ты избавил, – сопровождаешь силою твоею в жилище святыни твоей. 14. Услышали народы и трепещут: ужас объял жителей филистимских. 15. Тогда смутились князья Едома, трепет объял вождей Моава, уныли все жители Ханаана. 16. Да нападёт на них страх и ужас; от величия мышцы твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ твой, Яхве, доколе проходит сей народ, который ты стяжал. 17. Введи его и насади его на горе удела твоего, на месте, которое седалищем себе сделал ты, Яхве, в святилище, которое создали руки твои, господин мой! 18. Яхве будет царствовать во веки и в вечность.
Повторение фразы «кто, как ты, между…» заставляет отдать предпочтение этому варианту. Ср. сходный параллелизм: «Кто между сынами божиими (bn ’lm) уподобится Яхве? Страшен бог (’l) в великом сонме святых (qdšm)» (Пс. 88, 7-8).
Хотя в дошедшем до нас виде этот текст повествует о том, как Яхве губит в море египетское войско, в нём можно обнаружить первоначальный пласт, воспроизводящий хорошо известный ханаанейский миф о победе Ваала над водной стихией.
Наиболее важной в это связи является 8-я строка: «От ветра (ruaḥ) из ноздрей твоих (’appeḵa) сгрудились (ne‘erəmu) воды (mayim), встали (niṣṣəḇu), подобно горе (ned), потоки (nozəlim), застыли (qap̄ə’u) бездны (təhomot) посредине (bə-leḇ) моря (yam)». Синодальная Библия даёт перевод, сильно отличающийся от нашего: «От дуновения Твоего расступились воды, влага стала, как стена, огустели пучины в сердце моря».
На самом деле 8-я строка представляет собой триколон, каждая из трёх частей которого разными словами передаёт одну и ту же картину морской стихии, остановленной в своём движении ветром:
1. От ветра из ноздрей твоих сгрудились воды; 2. Встали, подобно горе, потоки; 3. Застыли бездны посредине моря.
В третьей части триколона «бездны» также застывают (глагол qap̄a’ означает «сгущаться, уплотняться, застывать») над поверхностью моря, а не в его глубинах, как можно понять из синодального перевода. Вся 8-я строка в целом изображает впечатляющую картину вздыбленного моря, которому мощный ветер из ноздрей Яхве не позволяет продвинуться вперёд.
В угаритской поэме о борьбе Ваала с Йамму Ваал побеждает море при помощи двух волшебных палиц. Мотив же, весьма сходный с Исх. 15, 8, обнаруживается в ассиро-вавилонской поэме «Энума элиш», в основе которой лежит тот же самый западносемитский миф о борьбе бога грозы с морской стихией: «Вихрь, что был позади, он пустил пред собою, пасть Тиамат раскрыла – поглотить его хочет, он вогнал в неё вихрь – сомкнуть губы она не может. Ей буйные ветры заполнили чрево. Её тело раздулось, её пасть раскрылась. Он пустил стрелу и рассёк ей чрево» (IV.96-101) (перевод В.К. Афанасьевой).
В обеих версиях – еврейской и ассиро-вавилонской – бог грозы обездвиживает и побеждает Бездны (Təhomot) или Бездну (Tiāmat) при помощи ветра (евр. ruaḥ) в ЕБ или вихря (акк. imḫullum < шум. im.ḫul «злой ветер») и ветров (акк. šārū) в ЭЭ. Примечательно, что шумерский иероглиф IM «ветер»:
служил в клинописи идеографическим обозначением бога грозы, в том числе ханаанейского Ваала, например, в найденном в Хаттусе хеттском изложении ханаанейского мифа об Эле, Ашере, Ваале и Аштарт или в амарнской переписке XIV в. Так, тирский царь Абимильки, по всей видимости, цитирует в одном из своих писем ханаанейский гимн, прославляя фараона, «который даёт свой голос в небе подобно Ваалу, и содрогается вся земля от его голоса» (ša id-din ri-ig-ma-šu i-na sa-me | ki-ma dIM ù ta[r]-ku-ub gab-bi | KURti iš-tu ri-ig-mi-šu) (EA, 147.13-15).
Как мы видим, в 8-й строке (и в отрывке Исх. 15, 1-18 в целом) нет ни слова о том, что море расступилось и образовало дорогу, чтобы по ней могли пройти евреи. Также ничего не говорится о том, что египетское войско погибло, пытаясь догнать евреев этой дорогой: сообщается лишь в общем, что оно утонуло в море.
Таким образом, Первая песнь Моисея действительно представляет собой самую раннюю стадию в развитии повествования о событиях у Чермного моря – к первоначальному мифологическому ваалистскому ядру уже добавлена тема гибели египтян, но о переходе через море речи ещё нет.
Высказывается мнение, что египтяне в данном повествовании представляют собой историзацию образа морского чудовища, побеждённого Ваалом. Так, Второисайя упоминает победу над ним рядом с уже канонической версией перехода евреев через море: «Восстань, восстань, облекись крепостию, мышца Яхве! Восстань, как в дни древние, в роды давние!
Не ты ли сразила Раава, поразила Змея (tannin)? Не ты ли иссушила море (yam), воды великой бездны (me təhom rabba), превратила глубины моря (ma‘amaqqe yam) в дорогу, чтобы прошли искуплённые?» (Ис. 51, 9-10). Иезекииль дважды именует Змеем (при общепринятом исправлении масоретского tnm на tnn) египетского фараона в качестве врага Яхве: «Так говорит господин мой Яхве: вот, я – на тебя, фараон, царь египетский, Змей большой, который, лёжа среди рек своих, говоришь: “моя река, и я создал её для себя”» (Иез. 29, 3); «Подними плач о фараоне, царе египетском, и скажи ему: ты как молодой лев между народами и как Змей в морях, кидаешься в реках твоих, и мутишь ногами твоими воды, и попираешь потоки их» (Иез. 32, 2). Хотя это тексты довольно поздние (VI в.), нельзя исключить, что они отражают подлинное предание.
В Первой песни Моисея рассказ о гибели египтян завершается прославлением Яхве среди богов: «Кто, как ты, Яхве, между богами (’lm), кто, как ты, прославлен между святыми (qdšm)?» (Исх. 15, 11). Речь о народе Израиля заходит лишь с 13-й строки, где сообщается, что Яхве ведёт его через земли ханаанеян «в жилище святыни своей» (nəwe qadšeḵa): «Введи его и насади его на горе удела твоего (har naḥalatəḵa), на месте, которое седалищем себе (maḵon ləšiḇtəḵa) сделал ты, Яхве, в святилище (miqdaš), которое создали руки твои!» (Исх. 15, 17).
Похожий мотив содержит 73-й Псалом, уточняющий, что уделом Яхве является гора Сион: «Вспомни сонм твой, который ты стяжал издревле, искупил племя удела твоего (naḥalateḵa), этой горы Сион, на которой ты вселился» (Пс. 73, 2).
Точно такими же словами («гора удела» и «святилище») угаритские тексты называют святую гору Ваала Цафон. После победы над Йамму Ваал заявляет о своём воцарении «на горе моей, божественном Цафоне, в святилище (qdš), на горе удела моего (ġr nḥlty), в прекрасном месте, на вершине могущества <моего>» (KTU, 1.3.III.29-31).
Угаритяне представляли себе мир разделённым на уделы между богами. Выражениям «место седалища» (mkn šbt) (а не жительства, т.к. в следующей строке говорится о воцарении) и «гора удела» (hr nḥlt) в Исх. 15, 17 близко соответствует устойчивая пара выражений «престол седалища» (ks’u ṯbt) и «земля удела» (’arṣ nḥlt) в угаритских текстах, которая дважды применяется к Моту (KTU, 1.4.VIII.12-14 и 1.5.II.15-16) и дважды – к Пригожему-и-Мудрому (KTU, 1.1.III.1 и 1.3.VI.15-16). Хотя это нигде не говорится прямо, по косвенным данным можно заключить, что уделы угаритским богам назначает Эл.
В поэме о строительстве дворца для Ваала Анат жалуется Элу: «Вот, нет дома у Ваала, как у богов, подворья, как у сынов Ашеры. Жильё у Эла, сень у сынов его, жилье у Госпожи Ашеры Морской…» (mn ’in bt lb‘l km ’ilm | ḥẓr kb[n] ’aṯrt mṯb ’il | mẓll b[nh] [m]ṯb rbt ’aṯrt ym) (KTU, 1.3.V.38-41). После обращения к Элу через посредничество Ашеры Анат сообщает Ваалу: «Будет дан дом тебе, как братьям твоим, и подворье, как сородичам твоим» (ytn | bt lk km ’aẖk wḥẓr | km ’aryk) (KTU, 1.4.V.27-29).
В ЕБ Яхве, помимо своего удела в виде горы Сион, приобретает и свой народ – Израиль. Есть основания полагать, что в Угарите так же считали себя избранным народом бога грозы, о чём свидетельствуют слова Эла, узнавшего о гибели Ваала: «Ваал умер! Увы, народ сына Дагана (’im bn dgn)! Увы, люд!» (KTU, 1.5.VI.23-24; то же Анат: 1.6.I.6-7).
В Песни Деворы используется аналогичное выражение «народ Яхве» (‘am yhwh) (Суд. 2, 11), т.е. Израиль: «Яхве, бог Израиля» (Суд. 2, 3, 5) (то же в 1 Цар. 2, 24). Таким образом, угаритяне считали себя народом Ваала, обладающего уделом в виде святой горы Цафон, как позднее израильтяне считали себя народом Яхве, обладающего уделом в виде святой горы Сион.
Масоретский текст соответствующего отрывка содержит неуместную в данном контексте фразу «по числу сынов Израилевых». Однако кумранский фрагмент 4QDeut вместо «сынов Израилевых» называет «сынов божиих» (bny ’lwhym), а Септуагинта – «ангелов божиих» (κατὰ ἀριθμὸν ἀγγέλων θεοῦ).
На этом основании в первоначальном тексте восстанавливается фраза «сыны божии» или «сыны Эла» (bn ’lm), что в угаритских текстах является обычным обозначением совокупности ханаанейских богов.
Благодаря этому миф о разделе Вышним (под которым здесь определённо имеется в виду Эл) мира на уделы между богами выглядит следующим образом: «Когда Вышний (‘elyon) делил на уделы (hanḥel) племена (goyim) и расселял сынов человеческих (bəne ’adam), тогда поставил пределы народов (‘ammim) по числу сынов божиих (bəne ’el(oh)im), потому часть Яхве – народ его, Иаков – жребий удела его (naḥalato)» (Втор. 32, 8-9).
Первая песнь Моисея завершается словами о воцарении Яхве: «Яхве будет царствовать во веки и в вечность» (yhwh yimloḵ lə‘olam wa‘ed) (Исх. 15, 18). В целом выделяемый в этом тексте древнейший слой включает победу божества над морем (Исх. 15, 8), его прославление в сонме богов (Исх. 15, 11), обретение им дома (удела, народа) (Исх. 15, 17) и его воцарение там навеки (Исх. 15, 18).
Нетрудно заметить, что этот слой воспроизводит ваалистский сюжет, хорошо известный по мифам из Угарита и ряду текстов ЕБ, включая Псалом 28. Из этого можно сделать вывод, что рассказ о переходе евреев через Чермное море в ЕБ в конечном счёте представляет собой историзацию ханаанейского мифа о победе Ваала над морской стихией.
Во время бегства Иакова от Лавана Рахиль крадёт и забирает с собой терафимов своего отца: «Когда Лаван пошёл стричь скот свой, то Рахиль похитила терафимов (hattərap̄im), которые были у отца её... И сказал Лаван Иакову: … Зачем ты украл богов моих (’elohay)? Иаков отвечал Лавану и сказал: … У кого найдёшь богов твоих (’eloheḵa), тот не будет жив... Рахиль же взяла терафимов (hattərap̄im), положила их (wattəśimem) под верблюжье седло и села на них (‘alehem).
И обыскал Лаван весь шатер; но не нашёл» (Быт. 31, 19-34). Чтобы спасти своего мужа Давида от убийц, посланных Саулом, Мелхола кладёт на его кровать терафимов: «И спустила Мелхола Давида из окна, и он пошёл, и убежал и спасся.
Мелхола же взяла терафимов (hattərap̄im) и положила на постель, а в изголовье их (ra’ašotaw) положила козью кожу, и покрыла одеждою… И пришли посланцы, и вот, на постели терафимы (hattərap̄im), а в изголовье их (ra’ašotaw) козья кожа» (1 Цар. 19, 12-13, 16).
В обоих рассказах, судя по формам wattəśimem, ‘alehem и ra’ašotaw, слово tərap̄im имеет множественное число (а значит, ’elohim в первом рассказе тоже надлежит понимать как «боги», а не «бог»). Оба рассказа объединяет то, что терафимы находятся в домах, а не в храмах, и действия с ними производят женщины. Из первого рассказа следует, что они дороги как Лавану, так и Рахили, а в разговоре между собой Лаван и Иаков называют их «богами».
Судя по тому, что Рахиль уносит с собой несколько терафимов, они лёгкие, а судя по тому, что она кладёт их под седло и садится на него, их размер невелик. То же можно сказать о терафимах, которые кладёт на постель Давида Мелхола. Из сказанного следует вывод, что терафимы были домашними фигурками богов, которые использовались в семейном культе.
По всей видимости, такие же семейные иконы имеются в виду под «богами» в следующем законодательном постановлении Книги Исход: «Если кто отдаст ближнему на сохранение серебро или вещи, и они украдены будут из дома его, то, если найдётся вор, пусть он заплатит вдвое; а если не найдётся вор, пусть господин дома подойдёт к богам (ha’elohim) [и поклянётся?], что не простёр руки своей на собственность ближнего своего.
О всякой вещи спорной, о воле, об осле, об овце, об одежде, о всякой вещи потерянной, о которой кто-нибудь скажет, что она его, дело обоих должно быть доведено до богов (ha’elohim): кого боги (’elohim) признают виновным (yarši‘un), тот заплатит ближнему своему вдвое» (Исх. 22, 7-9).
Форма множественного числа yarši‘un исключает возможность истолковать здесь ha’elohim как слово в единственном числе «бог». Попытки приписать слову ha’elohim смысл «судьи» тоже нельзя признать состоятельными. Книга Исход ещё раз использует его в сходном законодательном контексте: «Но если раб скажет: “люблю господина моего, жену мою и детей моих; не пойду на волю”, то пусть господин его подведёт его к богам (ha’elohim) и подведёт его к двери или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и он станет рабом его навечно» (Исх. 21, 5-6).
Тот же закон повторяется в Книге Второзакония, однако теперь уже без упоминания ha’elohim: «Если же он скажет тебе: “не пойду я от тебя, потому что я люблю тебя и дом твой”, потому что хорошо ему у тебя, то возьми шило и проколи ухо его к двери; и будет он рабом твоим навечно» (Втор. 15, 16-17).
Если бы слово ha’elohim в Исх. 21, 6 (и, соответственно, в Исх. 22, 8-9) означало «судьи», у девтерономического автора не было бы никаких оснований его удалять. То, что он его всё-таки удалил, свидетельствует, что он понимал его как «боги».
Соответственно, указанные законодательные постановления имеют в виду семейные иконы божеств, наличие которых предполагается в каждом еврейском доме. В позднем Иудейском царстве наиболее распространённым видом таких икон были «столбовидные» или «конусообразные» фигурки Богини-матери.
Иудейские изображения Богини-матери VII в. до н.э. (терафимы?)
Самарии из человекообразных египетских божеств чаще всего встречается изображение египетского Солнечного бога в виде сидящего в цветке лотоса ребёнка. На резной слоновой кости он представляется подносящим одну руку к губам, а другою держащим символ власти – плеть.
Резная слоновая кость из Самарии с изображением египетского Солнечного бога (VIII в. до н.э.)
На печатях это божество изображается с одной или двумя руками, поднятыми в благословении, иногда с рогами и солнечным диском на голове. На некоторых подобных печатях указаны яхвистские имена их владельцев, такие как ‘šyw bn ywqm или ’byw ‘bd ‘zyw («Авия, раб Озии»).
Вторая, по всей видимости, принадлежала высокопоставленному чиновнику иудейского царя Озии (VIII в. до н.э.), который в Книге пророка Исайи именуется ‘zyhw (Ис. 6, 1).
Израильские печати с изображением египетского Солнечного бога (VIII в. до н.э.) Средняя принадлежала «Авии, рабу Озии»
Из других египетских божеств на резной кости из Самарии встречаются изображения бога вечности Хеха в виде стоящего на колене человека с солнечным диском на голове, держащего в руках пальмовые ветви (егип. rnpt «год»), а также Изиды и Нефтиды, сидящих по сторонам от столпа джед – символа Осириса.
Бог Хех
Богини Изида и Нефтида
Наиболее популярным амулетом у иудеев IX-VI вв. до н.э. было изображение египетского бога Беса в виде уродливого карлика с короной из перьев на голове. На территории Израильского и Иудейского царств подобных амулетов найдено много десятков. В Гезере была обнаружена матрица с изображением лица Беса, свидетельствующая, что подобные амулеты производились самими иудеями.
Амулеты в виде бога Беса из Лахиша, Тель-эс-Сафи, Тель-эль-Фара и Гезера и матрица для производства таких амулетов из Гезера
Наряду с изображениями Беса у жителей Израильского и Иудейского царств большой популярностью пользовались амулеты в виде ока Гора. Одна из найденных в Самарии резных пластин из слоновой кости сочетает изображения ока Гора, урея с солнечным диском и когтей сокола.
Резная пластина из Самарии, амулеты в виде ока Гора из Мегиддо и амулет в виде четырёх очей Гора из Лахиша
Помимо изображений самого египетского Солнечного бога, в Израильском царстве IX-VIII вв. до н.э. были широко распространены изображения его символов – двух- или четырёхкрылого скарабея и крылатого солнечного диска. В Самарии чаще всего встречается четырёхкрылый скарабей с солнечным диском в лапах. На территории царского дворца в ней было найдено 9 булл, имеющих отпечатки одной и той же печати с подобным рисунком, который, возможно, был гербом израильских царей.
Израильские печати с изображениями крылатых скарабеев, найденные в Самарии и Гезере (VIII в. до н.э.)
Израильские печати из Самарии и Сихема с изображением крылатого солнечного диска (VIII в. до н.э.)
В Иудею египетские религиозные символы начинают проникать из Израиля с середины VIII в. до н.э. Сначала они появляются на личных печатях, потом распространяются на царские штампы. К числу самых ранних египетских символов на иудейских печатях относятся изображения царских картушей с поклоняющимися им людьми.
Серединой VIII в. до н.э. датируется двухсторонняя печать šbnyw ‘bd ‘zyw («Шевнии, раба Озии»), придворного иудейского царя Озии, который упоминается в Книге пророка Исайи (Ис. 22, 15-25). На одной её стороне изображён сам Шевния, на другой – два крылатых солнечных диска.
Судя по израильскому написанию имени Яхве (yw), эта печать, как и упоминавшаяся выше печать другого придворного Озии Авии, была сделана израильским резчиком. Несколько более поздним временем датируется печать ’šn’ ‘bd ’ḥz («Ашны, раба Ахаза»), придворного внука Озии Ахаза, на которой изображён солнечный диск в короне с уреями (сарафами) по сторонам от него.
Израильские печати с изображениями египетских царских картушей из Телль-эль-Фара и Гезера
Печать «Шевнии, раба Озии»
Печать «Ашны, раба Ахаза»
На землях Иудеи найдены остатки примерно двух тысяч кувшинов конца VIII в. до н.э. с отпечатками штампов на ручках. Сверху на отпечатках имеется надпись lmlk («Принадлежит царю»), снизу – название одного из четырёх городов Иудеи (Хеврон, Сохо, Зиф и mmšt, т.е. Рамат-Рахель?), а между ними – изображение четырёхкрылого скарабея или крылатого солнечного диска.
Эти кувшины датируются временем царя Езекии и связываются с подготовкой им обороны от ассирийского вторжения. Судя по изображениям на штампах, египетские религиозные символы стали в Иудее, как и в Израиле, символами местной царской власти.
Отпечаток собственной печати Езекии, обнаруженный археологами на южном склоне Храмовой горы в Иерусалиме, также несёт изображения крылатого солнечного диска и крестов «анх».
Штампы на кувшинах Езекии с изображением четырёхкрылого скарабея
Штампы на кувшинах Езекии с изображением крылатого солнечного диска
С 701 г. до н.э. Иудея на несколько десятилетий попадает под власть Ассирии. С этим связано вытеснение на иудейских печатях египетских религиозных образов ассирийскими. Наиболее популярные из них связаны с культом Лунного бога Харана, который в VII в. до н.э. широко распространился в западных областях Ассирийской империи.
Лунный бог Харана представлен на иудейских печатях либо своим символом – полумесяцем с двумя лентами, либо в облике сидящего на престоле человека с поднятыми в благословении руками, зачастую на лодке и в окружении стилизованных крестов «анх» и священных деревьев.
Владельцы с яхвистскими именами, которыми надписаны некоторые из таких печатей, по всей видимости, воспринимали подобные рисунки как изображения Яхве.
Иудейские буллы VII в. до н.э. с символом Лунного бога Харана Первая была обнаружена в составе архива в иерусалимском Городе Давида, вторая происходит из Хорват-Уза в Негеве
Иудейские печати VII в. до н.э. с изображением Лунного бога Харана в человеческом облике
Найденная в Иерусалиме печать, принадлежавшая ’lšm‘ bn gdlyhw («Элишаме, сыну Гедалии»)
В Араде и Вифлееме были найдены раковины тридакны с выгравированными на них изображениями в традиции ассиризированной сиро-палестинской иконографии, представляющими восседающего в лотосе бородатого бога с поднятой в благословении рукой. По всей видимости, в Иудеи подобные изображения воспринимались как образы Яхве.
Гравированные раковины VII в. до н.э. из Арада и Вифлеема
Несмотря на широкое распространение ассирийской религиозной символики в Иудеи VII в. до н.э. египетские религиозные символы сохранялись в её иконографии вплоть до вавилонского завоевания. В составе так называемого «сгоревшего архива» из Иерусалима, который датируется примерно 600 г. до н.э., были обнаружены буллы с изображениями крылатых скарабеев и уреев (сарафов).
Изображения двукрылого скарабея и четырёхкрылого сарафа на буллах из «сгоревшего архива»
Но желающие верить в иконоборческий монотеистический допленный иудаизм будут в него верить несмотря ни на что...
По всей видимости, в Мадиаме, где зародился его культ, Яхве был богом ветра, известного под арабским названием самум (букв. «отравитель»), а в Еврейской Библии именуемого qadim («восточный»).
Этот сухой горячий сильный ветер зарождается весной и летом в Сирийской и Аравийской пустынях и движется на запад, сопровождаясь песчаным вихрем.
Он вызывает резкое падение влажности и повышение температуры до 50 и более градусов, что может приводить к смерти людей. Для древних обитателей Мадиама подобное природное явление вполне могло быть достойным обожествления.
Ряд текстов ЕБ тесно связывают «восточный ветер» с Яхве или напрямую их отождествляет. В рассказе об Исходе Яхве поражает этим ветром Египет, а потом рассекает им Чермное море: «И простёр Моисей жезл свой на землю Египетскую, и Яхве навёл на сию землю восточный ветер (ruaḥ qadim), на весь тот день и всю ночь.
Настало утро, и восточный ветер (ruaḥ haqqadim) нанёс саранчу» (Исх. 10, 13); «И простёр Моисей руку свою на море, и гнал Яхве море сильным восточным ветром (ruaḥ qadim ‘azza) всю ночь, и сделал море сушею, и расступились воды» (Исх. 14, 21).
Пророки VIII в. до н.э. Осия и Исайя прямо называют этот ветер «дыханием Яхве» (ruaḥ yhwh): «Придёт восточный ветер, поднимется дыхание Яхве из пустыни (yaḇo’ qadim ruaḥ yhwh mimmidbar ‘ole), и иссохнет родник его (т.е. Израиля), и иссякнет источник его» (Ос. 13, 15); Яхве «исторг [Израиль] дыханием своим тяжёлым в день восточного ветра (bəruḥo haqqaša bəyom qadim)» (Ис. 27, 8).
О том же спустя полтора столетия говорит пророк Иеремия, обещая от имени Яхве: «Как восточный ветер (kəruaḥ qadim), развею их (т.е. иудеев) перед лицом врага» (Иер. 18, 17), и заявляя, что «виноградная лоза» (т.е. Иудея) «во гневе вырвана, брошена на землю, и восточный ветер (ruaḥ haqqadim) иссушил плод её; отторжены и иссохли крепкие ветви её, огонь пожрал их» (Иез. 19, 12).
Судя по этим свидетельствам Иеремии, связь Яхве с самумом вполне осознавалась иудеями до самого вавилонского завоевания.
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — http://aquilaaquilonis.livejournal.com
