Предисловие
Мотив корреспонденции
Выражения возмущения
Переписки СРН и газеты РЗ
Высказывания
Полицейский-черносотенец
После интервью
Борьба с самоуправлением
С началом войны
Дума обвинялась
Три месяца тюрьмы депутатам Госдумы за «гандизм»
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Предисловие
Как и сегодня, сто лет назад основными бедами черносотенцы считали униженное положение русских и засилье инородцев («особенно жидов»). Но в письмах в редакции черносотенных газет содержится не только эта тема, но и социальные вопросы, просьбы денег и повышения за «службу», а также доносы на «неблагонадёжных».
Изучение черносотенства царского времени интересно тем, что его сегодняшние последователи, т.н. «охранители» идеологически почти во всём копируют то течение – верноподданчество правителю, борьба с интеллигентским инакомыслием, обвинение «тёмных сил» во всех бедах России. Как и сто лет назад, так и сегодня костяк чёрной сотни составляют правые интеллигенты (т.н. «диванные эксперты»), агенты охранки, священство, маргиналы и мелкая буржуазия.
Корреспонденция Главного совета Союза русского народа (далее – СРН) и письма, адресованные в редакцию самой популярной из черносотенных газет, центральный печатный орган СРН – газету «Русское знамя» хорошо отражают общественные настроения электората СРН. В архивах сохранились эти письма с 1906 по 1916 год.
Мотив корреспонденции
Основным мотивом составления данной корреспонденции было желание получить помощь со стороны Союза русского народа в решении тех или иных насущных проблем авторов. Однако помимо ходатайств и просьб послания содержат высказывания авторов по вопросам социальнополитической и экономической ситуации в Российской империи начала ХХ века.
В одном из писем, авторами которого являются петроградские рабочие, говорилось: «Мы рабочие верноподданные своему Государю Императору Самодержцу. Мы вас господа правые члены, просим защитить нашу православную веру и батюшку нашего Самодержавного Государя Императора и русский народ от гнёта инородцев.
Ещё мы вас господа просим позаботиться и о нас рабочих, чтобы нам было государственное страхование, и за увечия мы получали бы и чтобы был сокращён рабочий день и прибавки расценок, да пошлет вам господа силы и крепость побороть нынешних внутренних врагов.
Ещё господа правые члены Государственной Думы мы рабочие вас просим, чтобы вы нас защитили бы от фабрикантов». Как видно из текста послания, авторы высказали не только ряд просьб, но демонстрировали свою преданность консервативным идеям.
Второй комплекс писем, на основе которого можно изучать монархические настроения в российском обществе, отложился в рамках архива газеты «Русское знамя» за 1907-1916 годы. В своих посланиях корреспонденты подробно и зачастую весьма эмоционально описывают ситуацию, сложившуюся в регионе их проживания, выражают свои воззрения по тем или иным вопросам общественно-политической жизни в стране, которые и представляют интерес с точки зрения изучения общественных настроений погромщиков.
Так, в одном из писем автор жалуется, что «…урядник полицейский узнал, что я и вся моя семья состоим членами в СРН и начал притеснять нас, не даёт заработать кусок хлеба, несколько раз вваливался в мою квартиру среди ночи. Считаю себя вправе честным трудом зарабатывать кусок хлеба.
Придирается ко всяким мелочам, терзает за документы ложно, ложно составляет протоколы и предает суду. Я здесь проживаю 4 года на расстоянии 9 вёрст от родной деревни. Можно было бы жить здесь и без документов. Урядник издевается над нами, не воздаёт должного почтения портрету Самодержавного Государя, кощунник религии».
Другой корреспондент сообщал, что он «всю жизнь служил правдой Церкви, Царю и Отечеству», «боролся против врагов: подлого жида, кавказского поляка и русских изменников», за что «едва не поплатился жизнью», а теперь крайне возмущён, что в газете «Русское знамя» была помещена заметка «Садьско-паша – он же пан Чайковский», в которой честное имя Чайковского было опорочено, тогда как тот являлся патриотом, чья «память предана поляками анафеме».
Помимо посланий-протестов архивное дело содержит письма, составленные с целью выразить поддержку газете «Русское знамя» и её главному редактору А.Дубровину лично. Как писал один из корреспондентов, он видел, «как легко можно достичь, чтобы Государь прислушивался бы к одному «Русскому знамени», чтобы все правые полки и союзники слились под Вашей рукой, покрыв презрением Маркова и проч. и под Вашим руководством мы сделаем, право, чудеса».
Выражения возмущения
Самый значительный пласт корреспонденции - с выражением возмущения «о еврейском засилии». Например, в одном из писем, полученном на имя А.Дубровина из Херсонской губернии, автор жалуется, что бывший пристав Херсонской губернии – «прикрыватель революционеров, назначенный в Мариуполь, потом в Ялту, поближе к Царским дворцам» и был назначен Ялтинским исправником и комендантом дворцов.
Автор задаёт вопрос: «Интересно, кто рекомендовал его губернатору? Теперь понятна мне фраза одного управляющего заводом жида: «Бросьте Союз и вы получите повышение». Теперь и я вижу, что всесильны жиды на Руси!»
Переписки СРН и газеты «Русское знамя»
База данных, созданная на материале переписки СРН и газеты «Русское знамя», включила в себя 14-15 информационных полей. Основные мотивы обращений граждан в партийные органы СРН и черносотенные газеты:
1. Аудиенция у Императора. Авторы этих посланий обращались к А.Дубровину с надеждой, что тот сможет поспособствовать получению ими аудиенции у Императора, как правило, для того, чтобы получить возможность лично выразить свои верноподданнические чувства или же доложить о делах в своём регионе. «Чего хочет царь? Того, что хочется нам – об этом царю нужно рассказать», – примерно так формулируется данное настроение авторов писем.
2. Выражение верноподданнических чувств. Данные послания не содержали каких-либо просьб и ходатайств, а были составлены с целью выразить верность идеям монархизма. Так, крестьянин из Костромской губернии писал в 1907 году: «Умоляем тебя наш Царь и Батюшка не уступать требованиям твоих и наших врагов и не умолять Свои Права Самодержца. Власть твоя Самодержавная от Бога». Подобные настроения содержатся в большинстве писем.
3. Выражение несогласия с напечатанными материалами. По содержанию эта корреспонденция является протестной, так как авторы в своих письмах высказывали недовольство взглядами и мнениями, появившимися на страницах газеты «Русское знамя»: «Вчера в «Русском знамени» я наткнулся на статейку, в которой имена Витте, Безобразова и моё смешали в одну общую кашу. Когда меня лихая печать ругает, я отношусь к этому совершенно спокойно, но когда правая печать, да ещё «Русское знамя», начинает смешивать меня с Витте, то меня коробит», – писал один адмирал в 1907 году на имя А.Дубровина.
4. Выражение поддержки газете «Русское знамя». Корреспонденты в своих письмах выражали поддержку как самому изданию, так и А.Дубровину как её главному редактору. Причем делали это зачастую весьма эмоционально: «Я сама болею душой за нашу Родину и Веру Православную, которая находятся теперь в таком попрании. Примите мою искреннюю любовь к Вам. Укрепляйтесь на трудном пути Вашем, да подаст Вам Господь мир душевный и здоровья для перенесения всех предстоящих Вам испытаний».
5. Имущественные и земельные споры и вопросы. Как правило, эти послания составлялись крестьянами в связи с жалобами на землеустроительные работы; спорами, связанными с желанием крестьян докупить ещё земли, которая была им необходима ввиду общего крестьянского малоземелья, или же с просьбами помочь в связи с отказом в кредите от Крестьянского банка; имущественными спорами личного характера; спорами между крестьянами и помещиками; жалобами на мошенничество с имуществом.
Примером подобного послания может служить ходатайство крестьян Черниговской губернии, направленное на имя председателя Главного совета СРН: «Благодаря недобросовестности душеприказчиков имение, которое хотели купить крестьяне и на земле которого работали, против воли завещательницы было продано евреям за низшую сумму денег и нас крестьян, нуждающихся в земле, лишили возможности приобрести раньше принадлежащие нам имение».
6. Информирование о делах в регионе. Корреспонденты жаловались на состояние дел в регионе своего проживания и надеялись на участие СРН в наведении порядка. Например, в 1910 году на имя А.Дубровина поступило послание от священника из Таврической губернии: «Вообще впечатление разгрома целой партии. Дела в Академии плохи. Ялту обещали другому священнику. Буду жаловаться в Синод».
7. Личная просьба. Корреспонденты часто обращались с личными просьбами как в Главный совет, так и в редакцию газеты «Русское знамя»: просьбы помочь с разводом; напечатать письмо на страницах газеты «Русское знамя»; выслать устав или монархическую литературу, и др.
8. Недовольство качеством издания. Например, в 1910 году в редакцию на имя А.Дубровина поступило письмо следующего содержания: «Ради Бога, Александр Иванович, не допускайте, чтобы сотрудники «Русского знамени» грубо выражались на страницах. Называют подлецом, мерзавцем – это не допустимо. Левые так же не любят Вас, как и Вы их, а между тем в левых газетах они этих слов не позволяют печатать. Это стыдно самому читать. Социал-осёл, хромой, козел – это не больше не меньше как уличные ругательства не первой нравственности».
9. Антисемитские настроения, осуждение революционной пропаганды. Как правило, составлены они весьма эмоционально и содержат факты, подтверждающие, по мнению корреспондентов, недобросовестность местных властей. Вот послание из Киевской губернии: «Вчера я узнала о возмутительном факте бывшем в Государственном Киевском банке. Моя сестра пришла туда для того, чтобы положить деньги на церковь. Один чиновник послал её к инспектору банка, он пригласил её в кабинет и начал уговаривать отказаться от Бога и Царя, говоря что всё это пустое. Вот до чего доходят чиновники в Киеве. Вот до чего дожили – гонят Православных людей за Православие, Самодержавие и русскую народность».
10. Оказание материальной помощи и решение финансовых проблем. Авторы этих посланий направляли свои прошения в Главный совет, надеясь на то, что представители СРН либо лично окажут им материальную помощь, либо походатайствуют перед органами государственной власти о получении помощи со стороны государства.
11. Критика деятельности Государственной Думы. Авторы ряда посланий выражали недовольство тем, как работает Госдума, считая, что это учреждение недостаточно ревностно защищает «Самодержавие, Православие и Народность». Так, в 1906 году дворянин из Санкт-Петербурга писал: «Речи представителей левых партий, раздающиеся в Думе, унижают это великое учреждение».
12. Прошение о помиловании. Большинство посланий с ходатайством о помиловании отложилось в архиве канцелярии Главного совета СРН. Корреспонденты писали для того, чтобы получить у представителей СРН поддержку для получения положительного решения о помиловании со стороны Императора.
13. Прошения о помиловании со стороны третьих лиц. В данную категорию попали послания, написанные не самими осуждёнными, а третьими лицами (родственниками, единомышленниками, сослуживцами), которые надеются на то, что их заступничество будет способствовать вынесению положительного решения в ходатайстве о помиловании.
14. Прошения о помощи в строительстве храмов и школ. Например, в 1908 году на имя А.Дубровина поступило послание из Витебской губернии: «Походатайствуйте перед Священным Синодом, чтобы здание в Витебской Епархии уступили бы Министерству Народного просвещения для открытия школ для обучения крестьян». Ряд посланий о строительстве храмов поступило от крестьян, которые в ходе переселенческой реформы уехали за Урал и теперь ходатайствуют об устройстве церквей на новом месте проживания.
15. Прошение о службе. Послания, содержащие просьбы помочь с продвижением по службе или же получением новых должностей, содержатся во всех комплексах переписки. Авторы надеялись на авторитет представителей СРН, как, например, служащий, претендующий на должность Инспектора училища, писавший на имя А.Дубровина в 1909 году из Владимирской губернии: «Не могу не просить Вас помочь мне Вашим добрым словом за меня перед Высшим начальством в Министерстве Просвещения к восстановлению меня в правах и возвращению на должность, которой я был несправедливо лишен».
Монархические высказывания
Монархические высказывания, подтверждающие приверженность авторов самодержавной форме правления, содержатся в подавляющем большинстве посланий, так как многие письма были изначально написаны с целью выразить верноподданнические чувства.
Так, один священник писал в 1907 году: «Крепись Государь в великой борьбе с внутренними и внешними врагами Твоими и всего Русского народа! Твои верноподданные готовы по первому зову стать на защиту Великой семьи Русской, возглавляемой Тобой, Наш Самодержавный отец».
Ряд посланий, которые основной целью своего составления имели получение помощи по ходатайствам или же донести до представителей СРН воззрения автора по тому или иному вопросу, содержали такие высказывания монархического характера, как: «тысячи русских сыновей выражают своему Царю и Родине почтение»; «исповедую чисто монархические убеждения; муж мой служит верою и правдою Царю и Отечеству»; «Русь должна быть спасена для дальнейшего процветания хозяина русского народа»; «не дорожа жизнью своею стою за Царя, Веру и Отечество»; «есть ещё на земле правда и верные слуги государя»; «да поможет Господь Бог Нашему Дорогому Страдальцу Николаю Александровичу».
Националистические взгляды авторов писем могут быть проиллюстрированы следующими примерами: «помогите нам, спасите от польского владычества»; «боролся против врагов: подлого жида и кавказского поляка»; «плюнуть поганому жиду в пейсхатое рыло»; «нельзя допустить жидовские издевательства над своими духовными пастырями»; «Царь Батюшка окружен нерусскими, а нерусские русских не терпят»; «жиды и поляки уже делят свою добычу и расправляются с русским народом»; «во главе гимназии стоит не то немец, не то еврей». Как видно из вышеперечисленных примеров, национализм черносотенцев не только в антисемитских, но антинемецких и антипольских высказываниях. Причём зачастую авторы не видят разницы или не понимают её.
В ряде посланий присутствуют настроения, определяемые в «антиреволюционных высказываниях». Например, «забрали всё в свои руки кучка революционеров-кадетов»; необходимо «нейтрализовать действие революционной партии в станице»; «помогите нам, бедным обездоленным труженикам, в святом деле, на благо нашего многострадального отечества, выбраться из революционной крамолы».
Многие корреспонденты в своих посланиях выражают особую преданность православию: «болею душой за нашу родину и веру православную, которая находятся теперь в таком попрании»; «дело в отношении засорения еретическими мыслями нашего православия очень важно, и поэтому замалчивать о нём значит отступить от защиты православия»; «в городах, где море безбожной интеллигенции, где всё святое оплёвывается, уничтожается, на каждом шагу грозит опасность смертельная от слуг сатаны»; «кирхи строят, православные молитвенные дома нет».
Весной 1917 года около 200 тысяч членов черносотенных организаций (по численности с ними могли соперничать только эсеры, все остальные партии – уступали в разы) вмиг испарились, даже не попытавшись бороться за царя, в верности которому клялись ещё несколько лет назад.
(Цитаты: Ольга Каптелина, «Монархические настроения в российском обществе начала ХХ века: опыт изучения архивных источников» – журнал «Историческая и социально-образовательная мысль», №1, 2015)
Как полицейский-черносотенец Маклаков предлагал спасать Россию
В начале 1910-х Россия приближалась к краху. Спасать положение был призван черносотенец Николай Маклаков, утверждённый министром МВД. Он верно предположил, что либералы не представляют опасности, а давить надо социалистов. Маклаков предлагал введение военной диктатуры и лишение почти всех россиян гражданских прав. Но «союз олигархов» (как называл его Маклаков) не решился на этот шаг.
Положение в России в начале 1910-х очень напоминало нынешнее, спустя сто лет, время. Тем интереснее посмотреть, как «ястребы» в окружении царя предлагали спасать империю. Во многом их предложения были схожи с нынешними (предельное «закручивание гаек»), но Николай II так и не решился воспользоваться ими. Одним из самых ярых «ястребов» был главный полицейский Маклаков. Историк Фёдор Гайда в журнале «Родина», №7, 2012, рассказывает об этом человеке.
Николай Алексеевич Маклаков (1871-1918) считается одной из самых одиозных правительственных фигур последних лет империи. Судя по историографии, его отличали «крайний авантюризм, безответственность, некомпетентность, примитивность политического мышления, полное слияние с камарильей». Самым известным анекдотом о Маклакове стала история о том, как он якобы изображал перед царской семьёй «прыжок влюблённой пантеры», чем и добился расположения Николая II.
(Николай Маклаков)
Николай Маклаков был сыном известного московского врача-окулиста и младшим братом видного адвоката и думского оратора кадета Василия Маклакова. Николай Алексеевич окончил историко-филологический факультет Московского университета, в отличие от брата придерживался правых взглядов и состоял членом черносотенного Союза русского народа.
21 февраля 1913 года, в день обнародования манифеста по случаю 300-летия дома Романовых, Маклаков был утверждён министром. Вскоре он дал интервью «Le Temps», где впервые обрисовал свою программу. Министр объявлял себя сторонником «децентрализации управления», введения земства на окраинах, внутреннего контроля в ведомстве МВД борьбы с хулиганством и пьянством. Вместе с тем он неожиданно выступил за реформу печати, предполагая введение частичной предварительной цензуры. В результате эта программа вызвала в обществе смешанные чувства, с преимущественным привкусом горечи.
После интервью
После интервью французской газете становилось ясно, что главной задачей Маклакова было давление на оппозиционно настроенную общественность, а этого она простить не могла. Наиболее остро, разумеется, была воспринята маклаковская инициатива в отношении печати. Причём тут министр столкнулся не только с коллективным общественным протестом, но и с неприятием собственных коллег. На заседании Совета министров Маклаков отметил…, что вследствие извращённого толкования Манифеста 17 октября в сфере печати «водворилось полнейшее безначалие», а сама она «становится источником потемнения народного самосознания и одичания нравов».
(Владимир Коковцов стоит на переднем плане)
Проект предусматривал частичное восстановление предварительной цензуры: газеты должны были предоставляться в цензурное ведомство не позднее, чем за один час до выхода. Большинство Совета министров выступило против подобной инициативы.
После этого активность министра переключилась на Думу. Накануне открытия Думы в октябре 1913-го Маклаков написал письмо императору. Министр предлагал выступить в Думе от имени всего правительства с предупреждением и ввести её в «законное русло крепкой рукой». В случае неповиновения, как отмечалось в письме, «это лишь приблизит развязку, которая, по-видимому, едва ли отвратима». Под «развязкой» понимались роспуск Думы, введение повышенной чрезвычайной охраны в Петербурге, подавление возможных беспорядков.
Царь ответил Маклакову, что «приятно поражён» его предложением, поскольку сам хотел выступить с такой же инициативой. «Лично думаю, что такая речь мин. внутр. дел своей неожиданностью разрядит атмосферу и заставит г-на Родзянко и его присных закусить языки», — писал Николай II и добавлял: «Также считаю необходимым и благовременным немедленно обсудить в Совете министров мою давнишнюю мысль об изменении статьи учреждения Госуд. думы, в силу которой если Дума не согласится с изменениями Госуд. совета и не утвердит проекта,то законопроект уничтожается. Это — при отсутствии у нас конституции — есть полная бессмыслица!»
(Николай II в Госсовете)
Однако накануне царского письма правительство уже приняло иное решение. 17 октября 1913-го (в восьмую годовщину манифеста) Совет министров обсудил вопрос о чрезвычайном положении и роспуске Думы. Премьер пребывал в командировке, и министры поддержали предложение. Проекты указов были высланы в Ливадию. В отсутствие премьера Коковцова Маклаков решил не поднимать вопрос об изменении законодательного порядка.
Глава МВД написал монарху объяснительное письмо, фактически предложив ему самому инициировать подобную реформу. 23 октября император начертал на журнале Совета министров от 17 октября: «Согласен. Срок созыва новой Г. Думы должен быть значительно отдалён». Фактически весь план был, таким образом, дезавуирован.
Борьба с московским самоуправлением
В то же самое время Маклаков вступил в борьбу с московским самоуправлением. Он последовательно не утвердил избранных на выборах московского городского головы князя Г.Львова, а затем — директора московских Высших женских курсов учёного-механика С.Чаплыгина и известного городского деятеля промышленника Л.Катуара. 8 ноября 1913 года министр в письме императору предложил назначить (по закону это было возможно) городским головой члена Госсовета Б.Штюрмера, известного своими правыми взглядами. Маклаков сообщал, что тот «уже приводил однажды в порядок тверское земство» и готов «взять на себя этот тяжёлый пост».
Однако Николай II передал письмо Маклакова Коковцову, который был крайне раздражён и внёс вопрос в Совет министров. В результате на один год московским головой был назначен В.Брянский с целью подготовки «правильных и желательных для Правительства выборов». С началом войны городским головой стал кадет М.Челноков.
После ряда неудачных шагов положение Маклакова в правительстве сильно пошатнулось. Ходили слухи о его отставке. Однако в июле 1914 года в связи с рабочими беспорядками в столице Маклаков вторично инициировал план роспуска Думы.
Состоялось заседание Совета министров под председательством царя. Обсуждались внешнеполитический кризис (11 июля был объявлен австро-венгерский ультиматум Сербии), рост забастовок и трудности проведения бюджета через палаты. В конце заседания Николай II поставил вопрос о роспуске Думы и превращении её в законосовещательный орган.
Все министры, кроме Маклакова, резко возражали. Министр юстиции И.Щегловитов, по собственному свидетельству, сказал царю, что считал бы себя изменником в случае поддержки этой меры. После таких слов монарх произнёс: «Этого совершенно достаточно. Очевидно, вопрос надо оставить».
С началом войны
С началом войны правительство пошло на значительное расширение сферы общественной инициативы для помощи фронту. Были созданы Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов (Земгор), получившие щедрое казённое финансирование.
25 ноября 1914 года в Совете министров обсуждалась записка Маклакова о необходимости установления госконтроля за деятельностью Земгора. Министр объяснял такую меру отсутствием финансовой отчётности и политизацией деятельности Земгора. Однако сторонников у Маклакова не нашлось, и Совет, посчитав предложения Маклакова излишними, отверг их.
Вопрос об отставке министра, как казалось, стал делом времени. Накануне нового 1915-го Горемыкин имел доклад, после чего «вопрос о Маклакове» был «решён», однако по неясным причинам отложен до 15 января. В итоге министр всё-таки не получил отставку, а 21 января даже был назначен в Госсовет.
(Госсовет России, 1914)
6 марта 1915 года Совет министров по инициативе Маклакова обсуждал вопрос об упорядочении продовольственного дела. Министр считал, что перебои со снабжением могут быть использованы «враждебными государству элементами для своих целей». Он указывал:
«Не следует забывать, что дело сводится к вопросу, который затрагивает широкие слои населения, доступные пропаганде и вообще склонные объяснять тяжёлые условия экономической жизни несовершенством государственного устройства. И если революционные течения, основанные на проповеди социализма, легко отразимы, как всё, что носит узкотеоретический характер, то голод не может не относиться к числу явлений, представляющих действительно серьёзную угрозу государственному порядку и общественному спокойствию».
Министр предложил создать при МВД особое совещание с привлечением иных ведомств. Между тем Горемыкин, поддержанный всеми министрами, считал необходимым придать ему междуведомственный характер. После понесённого поражения Маклаков подал в отставку, но она не была принята. В ответ император, просил его оставаться на своём посту.
Однако уже в июне 1915-го под влиянием общественных настроений и поражений на фронте Николай II вынужден был расстаться с любимым министром. В письме Щегловитову Маклаков так отреагировал на свою отставку: «Вместо самодержавия воцаряется — олигархия».
Тем не менее, он остался членом Госсовета. В Государственном совете экс-министр занял активную позицию. Он был единственным его членом, проголосовавшим против создания особых совещаний. В начале ноября 1916 года в консервативном салоне члена Госсовета шталмейстера А.Римского-Корсакова, куда входили Маклаков, Марков 2-й, Белецкий, Замысловский и другие, была составлена записка о внутреннем положении России; в ней предлагалась программа преодоления сложившегося политического кризиса.
Дума обвинялась
Дума обвинялась в открытых революционных поползновениях и организации «государственного, а весьма вероятно, и династического переворота». Предлагалось назначить на посты министров, начальников округов и военных генерал-губернаторов верных династии лиц, наделить представителей местной администрации полномочиями по удалению от должности всех неблагонадёжных или проявивших «слабость или растерянность» чиновников; немедленно закрыть левые газеты с одновременным усилением поддержки правых, привлечь на сторону власти хотя бы одну из крупных умеренных газет; милитаризовать военные заводы, поставить под военный контроль учреждения Земгора и военно-промышленных комитетов с целью пресечения революционной пропаганды и финансовых злоупотреблений; ввести в столицах и крупных городах военное или осадное положение и военно-полевые суды, вооружить запасные батальоны гвардейских полков пулемётами и артиллерией на случай «подавления мятежа».
Также предлагалось распустить Думу без указания срока возобновления её деятельности, изменить её полномочия и порядок выборов, удалить из Госсовета всех оппозиционеров, восстановить неограниченную свободу царских решений. Подводился итог: «Формула «Народу мнение, а царю решение» является единственно приемлемой для России».
Порядок выборов, предусмотренный положением 3 июня 1907 года, признавался неудачным; выдвигался проект одноступенчатых выборов кандидатов «от городских и уездных бытовых и сословных групп», незначительная часть которых «по жребию, а всего лучше, по высочайшему соизволению» получала бы статус депутатов. Необходимо было выстроить в отношении Думы активную политику, для чего при премьере должны были появиться «особое лицо, особая и притом серьёзно поставленная организация и крупный специальный фонд для ведения внутренней политики в самой Думе с единственной целью создания и поддержания прочного и постоянного большинства, благоприятного правительству».
В документе утверждалось, что либеральная оппозиция по своему поведению и нереалистичности программы не может представлять реальной угрозы для правительства: «Сами эти элементы столь слабы, столь разрозненны и, надо говорить прямо, столь бездарны, что торжество их было бы столь кратковременно, сколь и непрочно». В случае прихода к власти и объявления «действительной конституции» либералы быстро уступили бы место социалистам, которые овладели бы сознанием рабочих и крестьян:
«Можно бы идти в этих предсказаниях и дальше, и после совершенной анархии и поголовной резни увидеть на горизонте будущей России восстановление самодержавной царской, но уже мужичьей власти в лице нового царя, будь то Пугачёв или Стенька Разин, но понятно, что такие перспективы уже заслоняются предвидением вражеского нашествия и раздела между соседями самого Государства Российского».
21 декабря 1916 года, вскоре после убийства Распутина, Маклаков написал царю письмо, в котором призывал — во избежание новой революции — призвать Думу к порядку. Он напоминал, что в 1905-м внутренняя смута оказалась более грозным врагом, чем Япония. 1 января 1917 года Маклаков был удостоен ордена св. Владимира II степени. Вечером 8 февраля министр внутренних дел А.Протопопов передал Маклакову желание императора о составлении текста манифеста о роспуске Думы. Оба министра, бывший и нынешний, вместе составили текст. Однако дальнейшего развития инициатива не получила.
Поздним вечером 26 февраля 1917 года, когда в Петрограде уже начался военный мятеж, Маклаков вместе с членами Госсовета А.Треповым и А.Ширинским-Шихматовым приехал на заседание Совета министров с призывом принять решительные меры против думской агитации. Всё было тщетно. Через день бывший министр был арестован. В августе 1918 года Маклаков был расстрелян чекистами.
Три месяца тюрьмы депутатам Госдумы за «гандизм»
После роспуска Первой Госдумы в 1906 году около 230 депутатов решили организовать протест против действий царя. В лесу под Выборгом они составили воззвание, призывавшее россиян не платить налоги и не отдавать сыновей в армию. За эти действия мятежные депутаты получили 3 месяца тюрьмы, одновременно стало понятно, что «гандизм» не подходит для России.
Революция 1905 года вынудила царя принять Манифест и пойти на некоторые уступки «гражданскому обществу». В их числе было разрешение россиянам иметь Государственную Думу, с очень ограниченными полномочиями. Депутаты первой в России Государственной думы воспринимали себя единственными «носителями надежд народных».
Работа Думы сразу же началась с атаки на правительство. Министров встречали враждебно, часто раздавались оскорбительные выкрики «Палач!», «Кровопийца!» Натиск на царя и его правительство шел по двум направлениям. Первое – требование полной амнистии всех осужденных за политические преступления, включая и террористические. Это стало прямым вызовом власти, сотни представителей которой – от министров до городовых – были отправлены на тот свет бомбами и пулями революционеров.
Второе направление думской атаки – земельный вопрос. Кадетские депутаты представили проект принудительного отчуждения в пользу крестьян помещичьих, казённых, монастырских и иных земель. При этом многие депутаты настаивали на том, чтобы это отчуждение осуществлялось безвозмездно. В начале июля 1906 года на одном из заседаний Дума приняла воззвание к народу, в котором заявляла, что «от принудительного отчуждения частновладельческих земель не отступит, отклоняя все предложения с этим несогласные».
Власти был брошен вызов. В ответ у правительства появилось основание распустить Думу. 9 июля Николай II подписал высочайший указ, и уже на следующий день, 10 июля 1906 года, все двери Таврического дворца, окружённого войсками, были наглухо заперты.
Депутат с Дона, казачий ветеран Федор Крюков (это ему позже некоторые станут приписывать авторство «Тихого Дона») писал в те дни: «Народ едва ли примирится со смертью Думы». Депутаты решили напрямую обратиться к народу. Проект обращения написал один из лидеров партии кадетов Павел Милюков. Однако другой кадетский лидер – Максим Винавер – оценил проект «как жалкий минимум действия», считая, что «крик возмущения должен прозвучать как блеск молнии, освещающий населению истинный смысл случившегося». Широко обсудить обращение депутатов к народу в Петербурге не получалось: кадетский клуб на Потёмкинской улице оцепили войска, все опасались арестов. Решили ехать в Выборг, так как Финляндия, находившаяся в составе Российской империи, пользовалась значительной автономией.
Член ЦК кадетской партии Ариадна Тыркова спустя много лет вспоминала: «Вслед за членами Думы бросились в Выборг журналисты, русские и иностранные, жены депутатов, партийные деятели, просто люди, увлеченные политическим любопытством». Из 478 думских депутатов в Выборг прибыла почти половина, их сопровождало до 2 тысяч человек. Небольшой город оказался переполненным.
На фото – депутаты Думы работают над воззванием в лесу под Выборгом:
Обсуждение обращения, которое поначалу вообще проходило в лесу, закончилось быстро. От российских властей пришло указание: если собрание депутатов не прекратится, Выборг будет объявлен на военном положении – туда войдут войска, а оппозиция и им сочувствующие будут арестованы. Финские власти попросили депутатов побыстрее разъехаться, чтобы не подставлять финнов. Составление обращения «Народу от народных представителей» пришлось спешно закончить. Под ним поставили подписи 180 депутатов, чуть позже присоединились еще 52, т.е. всего 48% состава первой Думы.
Суть обращения была в этих строках: «Граждане! Стойте крепко за попранные права народного представительства, стойте за Государственную думу. Ни одного дня Россия не должна оставаться без народного представительства. У вас есть способ добиться этого: правительство не имеет права без согласия народного представительства ни собирать налоги с народа, ни призывать народ на военную службу. До созыва народного представительства не давайте ни копейки в казну, ни одного солдата в армию!». Депутаты также специально подчёркивали, что протест против самодержавия не должен быть насильственным, чтобы не спровоцировать власть на бойню.
Во многом это обращение повторяло «бостонское чаепитие» на заре американской государственности – «Нет налогов без представительства». А позже похожие принципы части первой российской Думы повторит Ганди в Индии («ненасильственное сопротивление»).
Текст воззвания был отпечатан 10 июля 1906 года в Финляндии в виде листовки на финском и русском языках тиражом 10 тысяч экземпляров. Перепечатка Выборгского воззвания российскими газетами каралась конфискацией их тиража и арестом редакторов на 30 дней, распространение – арестом на 6 месяцев.
16 июля 1906 года против подписавших было возбуждено уголовное дело «за распространение в пределах России по предварительному между собой уговору воззвания, призывающего население к противодействию закону и законным распоряжениям властей» по статье 51 и п. 3 части 1 статьи 129 Уголовного Уложения Российской империи 1903 года.
Позже, уже в Петербурге под «Выборгским воззванием» поставили подпись ещё 55 Думы (таким образом, ненасильственный протест в итоге поддержали 287 депутатов, или 60% состава парламента). Но поскольку авторами оригинального текста воззвания они не являлись, то их не привлекли к судебной ответственности.
Судебный процесс над подписавшими «Выборгское воззвание» состоялся лишь через полтора года, в декабре 1907 года. К суду Особого присутствия Санкт-Петербургской судебной палаты привлекли 167 человек, в том числе 100 кадетов, 50 трудовиков, 13 социал-демократов, 4 беспартийных. Председательствовал действительный статский советник Николай Крашенинников.
18 декабря 1907 года объявили приговор. Все подсудимые (за исключением двоих) были признаны виновными и осуждены на три месяца тюремного заключения. Осуждённые теряли право на «представительство» и уже не могли быть избраны в новую, 2-ю Государственную думу.
В это же время произошёл один забавный факт. Лидера «немецкой фракции» в Думе Я.Дитца, также подписавшего «Выборгское воззвание», приговорили к трём месяцам тюремного заключения и лишили избирательных прав. Но выручила широкая общественная известность Дитца и лоббистские усилия высокопоставленных немцев, и власти отменили решение об аресте. Однако с этим не согласился уже сам Дитц, после чего он был заключён в тюрьму по собственному прошению.
Но главным итогом этой думской кампании стал факт, что народ на их призыв о ненасильственном протесте безмолвствовал. Интеллигенты, считавшие себя его защитниками и заступниками, были шокированы. Разве не свидетельствовали о революционности масс восстания, бунты, забастовки 1905 года?
Однако те, кто бунтовал, только часть народа. Пусть самая активная, политизированная, но все-таки часть. Подавляющее большинство населения оставалось в стороне. Зимой 1917 года октябристы и кадеты, составлявшие в период «Выборгского воззвания» основную часть его подписантов, хорошо усвоили тот урок, подготовив Февральскую революцию (фактически переворот) без участия «тёмных масс».
Депутаты Думы прибывшие отбывать заключение в Петербургской одиночной тюрьме за подписание Выборгского воззвания:
Группа депутатов Первой Думы, осуждённых на 3 месяца тюремного заключения за подписание Выборгского воззвания, во дворе тюрьмы:
