<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
Так, преподобный Серафим Вырицкий в конце 1940 -х годов предсказывал: «Спасение миру – от России. Наступит такое время, когда будет в России духовный расцвет. Откроются храмы имонастыри, даже иноверцы будут к нам приезжать креститься... Весь мир небесный молится о просвещении Востока. Восток будет креститься в России». Это ли мы видим сейчас?
Храмы и монастыри открываются, но все остальное... Сейчас вспоминаются скорее другие слова того же святого: "С одной стороны, будут возводить церкви и золотить купола, а с другой – настанет царство лжи и зла».
Что же преграждает путь тому «духовному расцвету», о котором говорил Серафим Вырицкий и для которого, казалось бы, сложились все необходимые предпосылки?
Подвиг российских новомучеников привел к небывалому возрастанию духовной мощи Церкви Небесной, а их канонизация открыла тот молитвенный канал, через который эта новая духовная сила может реализоваться в жизни Церкви Земной. Однако этого пока не происходит.
В глазах гонителей это было преследование за враждебность к советской власти, а, по существу, за неприятие новой, коммунистической идеологии. С церковных позиций эта идеология может рассматриваться как своего рода ересь на христианскую тему: царство Божие на земле. Ведь объявленной целью коммунизма было построение всемирного царства справедливости, но без участия Божественной благодати.
Однако христианство в целом, а Православие в особенности, своей высшей целью ставит именно осуществлять волю Божию, постепенно созидать своего рода «островки» царства Божия на земле. «Да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя на земле, как и на небе», – ежедневно молится каждый христианин. Согласно святоотеческому пониманию, царство Божие утвердилось там, где устойчиво действует божественная благодать, свободно принятая человеческой волей.
В православной России царство Божие на земле сосредоточилось в трех главных "островках": царском престоле, молитвенном сердце подвижника и православном храме. Влияние этих «островков», обуреваемых вихрями человеческих страстей и вторжениями «духов злобы поднебесных», то распространялось на весь народ, то сокращалось почти до полного исчезновения.
Особенно яростным нападениям подвергался царский престол - в силу огромных возможностей благодатного воздействия Монархии на все сферы народной жизни. Однако, в силу предельного могущества человеческой воли, которым был наделен самодержавный Монарх, он имел возможность осуществить на деле те греховные и преступные побуждения, которые для обычного человека остаются бессильными мечтами.
Страстные помыслы, даже не осуществленные, изгоняют из сердца христианина благодать, которая даруется ему в таинствах и молитвах. Преступления и злодейства царей имеют неизмеримо более тяжкие последствия, поскольку они не только губят его собственную душу, но и ставят преграду для благодатного воздействия могущественной Харизмы царского престола на жизнь целого народа.
Начало ХХ века в России ознаменовано рядом великих отречений церкви и народа от православной традиции. Официальные акты церковной власти, предшествовавшие революции, были связаны с вероучительным отрицанием молитвенного движения имяславия, которое стало набирать силу среди русского монашества на Афоне.
Пассивно принятое церковным большинством, при неуверенном сопротивлении Государя, это «имяборчество» было свидетельством глубинного кризиса веры, опустошительных потерь в недрах церковного духа.
Знаменателен и тот факт, что главными инициаторами осуждения и разгрома имяславия оказались будущие церковные лидеры: Антоний Храповицкий и Сергий Страгородский. Не понимая благодатной сущности этого движения, они все внимание сосредоточили на отдельных неточных выражениях проповедников имяславия, вместо того чтобы своей иерархической властью поддержать их, помогая избежать мистического прельщения и фанатических крайностей. Собором 1917-18 гг. была создана специальная Комиссия по имяславию, которая успела собраться только три раза.
Вскоре после разгрома Имяславия синодальной церковной властью русский народ в принципе отверг идею божественной власти, осуществлявшуюся через Царя – Помазанника. Отречение от Монархии совершила не династия, но именно народ. Действия последних представителей династии Романовых нельзя рассматривать как отказ от выполнения своего монархического долга; напротив, это были исповеднические акты, свидетельствующие о божественном характере монархической власти. Согласно православному пониманию, «благодать не насилует» – Бог, в отличие от земных тиранов, не навязывает Свою власть принудительно.
В марте 1917 года, впервые после Земского Собора 1612 года, торжественным актом Великого Князя Михаила русскому народу было предложено, через своих представителей в Учредительном собрании, заново подтвердить свое глубинное, принципиальное согласие на сохранение Монархии. При этом не исключалось ни избрание новой династии, ни установление новых форм отношений между Монархом и органами народного представительства. Однако подобного народного согласия так и не было выражено, а без этого никакая Монархия дарована быть не может.
После того как церковь отреклась от имяславия – прославления Имени Божия, а народ отказался от богоустановленной Монархии, последним «островком благодати» в России остался только Храм и совершаемые в нем тайнодействия, но и он оказался под угрозой исчезновения. Декрет об отделении церкви от государства (отнятие у церковного народа права собственности на молитвенные здания) означал в глазах верующих отмену статуса Храма как Божьего достояния. Следующим этапом наступления на Церковь было принудительное изъятие церковных ценностей. Верующие не могли воспринять это иначе как святотатство, т.е. хищение и осквернение священных предметов православного культа.
Сопротивление верующих этому святотатству послужило главным предлогом для обновленческого раскола, поощряемого властью. Отвержение этого раскола большинством православного народа было связано с его убеждением, что обновленческое духовенство потеряло тайносовершительную благодать. И, наконец, сергианский идейный компромисс с безблагодатным царством коммунизма был воспринят народом как отказ от самого стремления к утверждению на земле царства Божия. Этот компромисс к тому же оказался неразрывно связан с разрушением канонических основ церковной жизни, только что восстановленных Собором 1917- 18 гг.
После того как были отняты храмы, остался последний «островок», последний рубеж церковности – внехрамовая, «катакомбная» Евхаристия. Для ее совершения были необходимы только антиминс и сохранившее апостольскую преемственность духовенство, готовое отдать жизнь за возможность Причастия верующего народа к Телу и Крови Спасителя. На этом последнем рубеже богоборческая атака исчерпала свои силы и захлебнулась. Попытка стереть с русской земли всякий след божественной благодати так и не удалась. После этого возобновилось – и поныне продолжается – медленное, трудное, с перерывами и отступлениями, но неуклонное расширение царства Божия на земле.
Лучшие люди Церкви все это время свидетельствовали о том, что Боговластие неразрывно связано с практикой соборности и абсолютно несовместимо с бюрократическим клерикализмом. Подлинная теократическая, божественная по своему источнику власть всегда обращена к свободной, соборной человеческой воле. Реализованная сначала в Церкви, соборно- теократическая идея могла бы в дальнейшем стать и принципом устройства всей народной жизни.
Необходимо признать, что хотя с принятием сергианства эта идея потерпела видимое поражение, но внутренне, духовно она победила. Мощное и убедительное свидетельство ее истинности было явлено в слове, силе духа и жертвенном подвиге исповедников. Именно этой идее принадлежит будущее, тогда как «административный» принцип организации церковной жизни есть простой слепок с военно- бюрократической, имперской системы власти и вместе с этой системой обречен на историческое небытие.
Два крупнейших имени в послереволюционной церковной истории символизируют драматическое противостояние харизматического и бюрократического принципов организации церковной жизни: речь идет о Патриархе Тихоне и митрополите Сергии. Короткая, но богатая событиями история патриаршего служения святителя Тихона дает ту бедительное доказательство того, что принцип синергизма, сочетания божественной и человеческой воли в церковной власти – это не абстрактная догматическая формула, но реальная, практически осуществимая жизненная возможность.
Патриарх Тихон не был непогрешимым оракулом в церковных делах: его свободная человеческая воля оставалась несовершенной и подверженной колебаниям. Наряду с пророческой мудростью и несокрушимой исповеднической твердостью он иногда проявлял слабость, неуверенность и подверженность противоречивым внешним влияниям. Но удивительным образом даже его ошибки, будучи им же исправленными, оказывались в конечном счете поучительными и благотворными для Церкви.
По существу, вся его деятельность была своего рода чудом, постоянно возобновляемым чудом действия Харизмы первосвятительской власти. И это действие было тем более явным и полным, что ее законный, соборно избранный носитель обладал еще и личной святостью: постоянным предстоянием перед Богом и предельной искренностью в поисках правильных решений. Соборность для него не была формальным принципом: он был чуток ко всем, даже слабым, но искренним голосам, доносившимся от церковного народа.
Патриарх Тихон отличался исключительной терпимостью к творческим поискам и реформаторским стремлениям российского духовенства и мирян, пусть не всегда безупречным с точки зрения строгой церковности. Очевидцы свидетельствуют о позиции широкой «икономии», которую он занимал во многих спорных и неясных вопросах. «Тем и хорошо Православие, – говорил он,– что оно может многое вместить в свое глубокое русло».
Уникальность фигуры Патриарха Тихона состоит еще и в том, что может быть впервые лик Святителя такого ранга явлен в мельчайших деталях его человеческой биографии, а не только в его крупных церковных деяниях и в обобщенных формулах его «жития».
Промыслительно явленный в самом начале критической, возможно даже апокалиптической эпохи, этот светоносный образ православной церковности служит тем маяком, который поможет провести церковный корабль сквозь предстоящие исторические бури и смятения, отменяющим соборное начало Церкви. Это вдвойне справедливо в том случае, когда кто-то из иерархов присваивает себе управленческую власть, не будучи соборно избранным и не обладая первосвятительской харизмой.
Если провести параллель между управлением Церковью и обычной тайносовершительной практикой, то незаконные акты Первоиерарха можно сравнить с действиями священника, который существенно, принципиально искажает чинопоследование литургии, тем самым делат ее недействительной. Во втором же случае возникает параллель с неким самозванцем, который вообще не является правильно рукоположенным священником, но при этом дерзает совершать литургию.
Определение состава действующей иерархии должно быть осознано как важнейшее церковное тайнодействие, хотя в силу изменчивости и сложности исторической жизни канонические правила осуществления этого особого таинства нуждаются в постоянном соборном уточнении и приспособлении к реальным условиям.
Но в любых обстоятельствах несомненно одно – совершать это таинство управления, таинство формирования церковного Тела может лишь Первый Епископ Поместной Церкви, уполномоченный Собором и обладающий всей полнотой управленческой Харизмы. Епархиальный архиерей в определенном объеме также является носителем этой Харизмы: обладая властью назначать, увольнять и перемещать священников, он тем самым совершает тайнодействие церковного строительства в предела х свой Епархии. Объем власти епископа и условия ее проявления являются важнейшей составной частью канонического права, реализующего святоотеческие принципы в конкретных условиях церковной жизни.
И остается в полной силе главное обвинение, которое ведущие иерархи предъявили митрополиту Сергию. Это было обвинение в узурпации церковной власти – в том, что он называл себя Первым Епископом церкви и действовал как Первоиерарх, не будучи таковым на самом деле.
Он не имел харизмы первосвятительской власти, потому что присвоил себе эту власть самовольно, в нарушение соборного волеизъявления Церкви. Впрочем, митрополит Сергий и не претендовал на такую харизму, считая ее чем-то абстрактным, символическим, лишенным реальной действенности и практической значимости. Охотно уступая этот символ Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру, митрополит Сергий полагал, что управление церковной жизнью и составом епископата есть чисто административная, односторонне - человеческая деятельность, не нуждающаяся в обязательном участии божественной благодати.
По его мнению, осуществлять эту деятельность должен тот иерарх, который в силу своих личных способностей, авторитета и стечения обстоятельств получил практическую возможность встать у руля церковного власти. И если митрополит Сергий прав, то все обвинения против него теряют свою религиозную остроту и силу, приобретая всего лишь формально - юридический характер.
А в силу чрезвычайности сложившейся ситуации обвинения такого рода сравнительно легко отвести, что и делали митрополит Сергий и его сторонники. Как показал наш многолетний опыт общения с читателями, они, как правило, не в состоянии отделить главное от второстепенного во множестве приведенных в книге текстов, содержащих критику в адрес митрополита Сергия.
Здесь есть и вина автора, задача которого как раз и заключалась в определении и разъяснении этого главного. Частичное оправдание состоит в том, что, ввиду неразработанности вопроса, наше собственное понимание складывалось (и продолжает уточняться) весьма медленно и трудно, с учетом разнообразных мнений и с опорой на богатый и многосложный опыт текущей церковной жизни. В силу всего этого мы считаем необходимым, для активизации дальнейшего соборного обсуждения, напомнить здесь некоторые наиболее четкие и энергичные формулировки обвинений религиозно - мистического характера, выдвинутых против митрополита Сергия современными ему иерархами Русской Церкви.
Митрополит Кирилл: «Церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собой эту совесть дисциплина никогда не сможет ... Ваши права в Церкви – только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие Вами своих полномочий ... ставит Вас перед Церковью в положение только личного уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви или первого епископа страны».
Митрополит Иосиф: «Я считаю Вас узурпатором церковной власти, дерзновенно утверждающим себя Первым Епископом страны; может быть, и по искреннему заблуждению и во всяком случае с молчаливого попустительства части собратий епископов, повинных теперь вместе с Вами в разрушении канонического благополучия Православной Русской Церкви». «Ярославская декларация» группы епископов во главе с митрополитом Агафангелом: «По Вашей программе начало духовное и Божественное в домостроительстве церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному... Мы отказываемся признавать за Вами право на высшее управление Церковью».
Митрополит Иосиф об этой декларации: «Ярославская декларация не пустой звук. Как вопль наболевшей души, она жива в сердцах наиболее чутких церковных людей. Историческое ее значение неизгладимо и пойдет вглубь веков, чтобы когда- нибудь на свободно избранном и свободно действующем законном церковном соборе дать полноценный материал для выявления истинного виновника нынешней церковной разрухи».
Архиепископ Дамаскин: «Церковь должна выполнить свой долг перед миром – выступить с авторитетным словом предупреждения к погибающему народу.
Вот путь, к которому Вы, Ваше Высокопреосвященство, призваны, на который Вы и согласились, раз решились воссесть на кафедре Первостоятеля Церкви Православной в такой грозный момент ее истории. И Вы уже не можете быть вычеркнуты со страниц ее истории: или в сонм исповедников своих впишет имя Ваше Российская Церковь, или же отнесет к числу изменников ее мироспасительным идеалам». Невозможно игнорировать такие серьезные и ответственные обвинения со стороны авторитетных Святителей, ныне канонизированных Церковью.
Конечно, святость сама по себе еще не означает непогрешимости в суждениях. Недопустима никакая поспешность в вынесении окончательного церковного приговора. Церковь никогда не принимала ответственных решений без крайней жизненной необходимости, которая, однако, может наступить скорее, чем мы думаем. Решение этого вопроса важно не только для восстановления исторической справедливости, хотя и этим не следует пренебрегать. Дело обстоит значительно серьезнее.
В связи с явно угрожающими Русской Церкви мучительными раскола ми особая опасность заключается в том, что митр. Сергий для некоторых современных иерархов по-прежнему служит образцом для подражания и является своего рода кумиром для многих священников и активных мирян. Тем самым в церковную жизнь вносится ложное понимание природы церковной власти и общая религиозная ущербность, которая становится очевидной из анализа всей деятельности митр. Сергия.
В настоящее время, параллельно с прославлением исповедников и мучеников, нарастает осознание своей ответственности за Церковь у приходского духовенства и мирян. Эти процессы глубоко связаны между собой: две части единой Церкви – Церковь небесная и Церковь земная – набирают духовную мощь и стремятся навстречу друг другу. Однако повышение духовной и социальной активности церковного народа несет в себе множество противоречий и опасностей.
Его сознание, в значительной степени неофитское, разрывается между различными идеологиями, которые по-своему откликаются на жизненно важные вызовы эпохи. Империализм и национализм, фундаментализм и модернизм, либерализм и этатизм, экуменизм и конфессиональная строгость - каждое из этих идейных течений несет свою частичную правду. Однако вне благодатного соборного осмысления и углубления эти «правды» оказываются непримиримо враждебными друг другу, разрывающими органическую целостность церковной жизни.
Много трудностей и противоречий порождает принципиальная нерешенность вопроса о соотношении церковной и мирской культур. Предотвратить угрожающие расколы и орг низовать плодотворную соборную работу может только высокоавторитетная церковная власть.
Но подлинно авторитетной она может быть лишь в том случае, если всем церковным народом переживается и признается ее Божественный источник. Если же церковная власть имеет только административный, односторонне человеческий характер, то одно лишь дисциплинарное послушание может оказаться недостаточной сдерживающей силой для сохранения церковного единства. Укрепление соборно -монархической, синергической церковной власти органично связано с раскрытием богатства православной традиции, с ожидаемым расцветом духовной жизни России. Этому препятствует некая скованность церковной мысли, не позволяющая понять масштаб промыслительно поставленной задачи.
Ведь сейчас речь идет не просто о возрождении православия XIX века, и даже не о православии Иосифа Волоцкого и Стоглава, но о Православии Сергия Радонежского и Григория Паламы, о Православии Отцов и Учителей Церкви. Если быть православным –в широком смысле значит «правильно славить» Бога, то можно говорить и о возрождении Православия святых Апостолов, Пророков и библейских Патриархов.
Весь опыт церковной истории пока зывает, что возрождение глубинной традиции никогда не бывает простым воспроизведением прошлого, но всегда является великим творческим актом. Это не есть безответственное «обновленчество», которое на деле оказывается простым механическим заимствованием инородных идей. Это есть обновление изначальной традиции, заложенной Богом уже при сотворении человеческого рода и в полноте раскрытой в личности, делах и проповеди Господа Иисуса Христа.
Несмотря на разочарования сегодняшнего дня, несмотря на предчувствие новых испытаний и потрясений, надежда на духовный расцвет Православия не умирает, но становится более ответственной, трезвой и реалистичной. Время близко, но оно еще не пришло. Пока что можно говорить лишь о необходимой предварительной работе, многогранной, повседневной и кропотливой, создающей прочный фундамент для грядущего церковного возрождения
Все теперь знают, что в годы великой смуты только Русская Церковь противостояла всеобщему раздору. Жертвенной кровью своих лучших сынов, пролитой за неучастие в братоубийстве, она скрепила незыблемое евангельское основание грядущего народного единства. Это было единственной альтернативой тому духу ненависти и вражды, от которого и поныне до конца не исцелилась Россия
Тяжкие испытания в эту эпоху выпали не только на долю православных христиан. Пролитая невинная кровь, чья бы она ни была, вызывает естественное чувство вины и сострадания во всяком человеке, не окончательно потерявшем совесть. Но христианские святые отличаются тем, что они шли на свой подвиг, движимые глубокой и осознанной верой. В ту меру, в какой они полагались на Бога и доверяли себя Ему, в мыслях и чувствах исповедников выражал Себя Сам Христос. Понять и признать подвиг святости – значит приобщиться к его плодам. Именно это послужит началом новой эпохи церковной и народной жизни.
Лев Регельсон. Москва. 4 ноября 2006 г. Послесловие к III изданию книги "ТРАГЕДИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ. 1917 -1945 гг." Издательство: Крутицкое подворье. Общество любителей церковной истории. М. 2007.
Вот отрывки из этой статьи с моими примечаниями:
"...Во свете апостольского учения о существенном единстве Христа-Главы с его Телом – Церковью становятся, в сущности, немыслимыми никакие рассуждения о каком-то наместничестве в Церкви. Об этом можно говорить лишь до тех пор, пока мы рассматриваем Церковь как земную, человеческую организацию, хотя и с небесными задачами. НА ПЕРВОМ ПЛАНЕ ЗДЕСЬ - АДМИНИСТРАЦИЯ, А ДЛЯ АДМИНИСТРАЦИИ НЕВАЖНО, ОТ КОГО ИСХОДИТ РАСПОРЯЖЕНИЕ, ЛИШЬ БЫ ДАННОЕ ЛИЦО ИМЕЛО НАДЛЕЖАЩИЕ ПОЛНОМОЧИЯ (выделено мною - Л.Р.) ... (Встает решающий вопрос о природе и источнике этих "полномочий". Ясно, что речь не идет о харизме архиерейского сана, и вообще не о Божественном источнике... На практике - кто захватил власть, тот и имеет "каноническое право" этой властью пользоваться. Здесь "ересь церковного бюрократизма" выражена достаточно четко. - Л.Р.)
Правда, на практике всякая группа людей, чтобы планомерно и успешно делать какое-нибудь общее дело, обыкновенно возглавляется кем-нибудь одним в качecтве руководителя. Как будто в этом направлении развивалось исторически и внешнее устройство Церкви ...
Пожалуй, не будет ничего нарушающего описанный ход развития церковной жизни и неприемлемого и в том, если бы и всю вселенскую земную Церковь когда-нибудь возглавил тоже единый руководитель или предстоятель в качecтве, например, председателя Вселенского собора, но, конечно, не намecтника Христова, а только в качестве главы церковной иерархии; а также и в том, если таким возглавителем окажется епископ какой-нибудь всемирной столицы.
(Примеч. Л.Р.: Что это - намек на себя? Предвосхищение сталинских завоевательных планов с Москвой в качecтве мировой столицы? Смысл статьи таков, что открывает путь именно к такому решению).
Завершится ли когда-нибудь развитие церковной жизни таким единоличным возглавлением, мы не знаем. Не будем настаивать и на опасности сосредоточивать вселенскую власть в руках одного человека, подверженного всяким искушениям. Допустим даже, что единоличное возглавление в АДМИНИСТРАТИВНОМ ОТНОШЕНИИ будет полезно для Церкви (!!! - Л.Р.) ... Господь ведет свою Церковь Одному Ему извecтным и угодным путем, и путь этот не всегда совпадает с соображениями человеческой мудрости
(Л.Р.: Снова намек на нетрадиционное решение проблемы административной власти во всемирной Церкви? Или Сергий претендует стать "римским епископом" властью Вождя или намекает на какое-то личное "пророческое" призвание. По смыслу статьи - то и другое вместе. В любом случае здесь, наряду с экклезиологической ересью и поклонением Сталину как предтече Антихриста - безумная личная гордыня и мистическое прельщение. Л.Р.).
В случае с Сергием Страгородским острие вопроса не в том, что он мечтал об усилении влияние Константинопольского Патриарха на манер папизма - но в том, что он хотел с помощью СТАЛИНА силовым образом перенести центр Православия в Москву. И сам хотел стать "православным папой". Причем не исключалась возможность, что после захвата или "коммунизации" Италии также и Римского Папу можно будет "воссоединить" с этим сталинским "православием".
Лев Регельсон
На днях получил я от Вас письмо, в котором Вы оправдываетесь в поминовении М. Сергия и доказываете, что это поминовение необходимо для блага Церкви. С глубоким прискорбием и тяжелым чувством прочитал я это письмо и решил, что мой долг — ответить Вам и выразить Вам свое отношение к этому делу.
Я уже давно знаю, что Вы поминали сначала Еп. Филиппа, а потом и М. Сергия, и не написал Вам потому, что все время стеснялся делать Вам указания от своего известного Вам окаянства. Но теперь, когда уже Вы сами пишете об этом, и когда я слышу, что Вы не хотели даже причащать N за несогласие с М. Сергием, то теперь голос совести заставляет меня обличить Вашу неправду, на что я никогда не осмелился бы при других обстоятельствах. Я долго молился перед этим письмом, чтобы Господь не дал мне обидеть Вас и чтобы я написал Вам только одну истину.
Пишу Вам, батюшка, и свидетельствую Господом нашим Иисусом Христом, иже хощет всем человеком спастися и в разум истины прийти, что Вы находитесь в великой лжи, самообмане и, что Ваше отношение к Церкви равносильно отступлению от правой веры.
Как же это в такую страшную годину гонений и бедствий Вы могли быть на стороне отступников и гонителей. Как это получилось, что Вы на стороне мирского духовенства, которое почти всегда не спасает веру Христову, но свои ничтожные блага.
Митрополит Сергий объявляет, что в России нет сейчас никаких гонений на Церковь и благодарит Советскую власть за ее благодения Церкви. И это тогда, когда попрана вся святыня и разогнаны почти все монастыри. Почти одновременно с его посланием разгоняется Панетаевская, Орянская.
Этою осенью более двух тысяч монахинь пошло по миру, потерявшие родные обители, в которых спасались целую жизнь.
На праздник Рождества Христова вытаскивали у нас из музея мощи преп. Серафима и над ними издевались и кощунствовали, в то время как вся Церковь с трепетом молится преп. и чтит его святую память.
И вот, когда омраченный мирскою мудростию и ослепленный ересями М. Сергий объединяется с властию и образует без благословения митр. Петра свой Синод, в то самое время, когда мирское духовенство подчиняется раболепно М. Сергию страха ради иудейска, в это время и наши старцы, последняя опора в Церкви, начинает объединяться с предателями и еретиками, забывая и свой пастырский долг и свое монашеское звание.
Вы сами сбились с пути истины и тянете за собой народ. В народе осталась еще кое-какая вера, еще кое-как идут в Церковь и ждут пастырского слова и идут без рассуждения, доверяя Церкви, которая две тысячи лет подает всем спасение и утешение.
И что же. Приходит народ, и Вы его обманываете, делаете вид, что все в Церкви благополучно, да еще и не хотите причащать тех, кто против М. Сергия.
Да понимаете ли Вы что Вы делаете? Понимаете ли, что от Вас отступила благодать, раз вы поддерживаете богомерзкого Митрополита и его синод, который оправдывает все церковные гонения. В старое время он был замешан в грязные истории с Распутиным. В 1913 году, в борьбе с имяславием, он выставил от имени синода и объявил небывалую ересь, что имя Божие есть простой незначащий звук и, что таинства совершаются не именем Божиим.
В 1922 году, когда Патриарх сидел в тюрьме и свирепствовала живая Церковь, он вместе с Евдокимом, перешел в живую церковь и напечатал письмо о всецелом признании ее. Когда святейшего выпустили и живая церковь потеряла свою силу, он опять перешел к Патриарху и покаялся. Но не прошло и трех лет, как теперь он опять затеял обновленчество в Церкви, но на этот раз уже с сатанинской злобой и напором.
Вы говорите, что Патриарх делал тоже что-то похожее. Но во-первых, Патриарх делал это лично и никого к этому не принуждал, даже говорил, чтобы делали все по старому; Митрополит же Сергий отбирает от благочинных подписку и налагает прещение за непоминовение. Во-вторых? и Патриарха нельзя во всем оправдывать. Он был человек слабый и во многом уступал большевикам, и мы не должны ему в этом подражать.
Кроме того, Патриарх не был еретиком и не переходил в живую церковь. Впрочем, писать об этом долго не стоит. Если совесть позволяет Вам поминать М. Сергия и считать его своим главой, то, значит, убеждать Вас нечего.
Вы — отступники и предатели и на страшном суде будете заодно с теми митрополитами, с которыми объединяетесь сейчас.
На Вас не подействовало ни отложение от М. Сергия многих епископов, ни возражения духовных чад. Я, грешный, не был у Вас с самого лета; все надеялся, что Вы еще не все знаете и что заблуждаетесь случайно. Теперь по всему вижу, что Вы сменили православию, и потому не говел у Вас не в Филиппов пост, ни на Рождество Христово.
Через Вас не могу приехать в N-скую обитель, к которой привязан всем сердцем, и в которой уже несколько лет подряд встречал и Рождество и Пасху. Думаю, что от Вас отступила благодать, и что у Вас не совершается правильно таинство.
Вместо того, чтобы объяснять истину своим чадам духовным, Вы их больше затемняете и ведете к погибели. Вы знаете, что от М. Сергия отложились митр. Агафангел, митр. Иосиф Ростовский, Иерофей, Алексей Воронежский, епископ Серафим Углический, епископ Варлаам, Евгений, Виктор; в Петербурге еп. Дмитрий Гдовский и Сергий Нарвский; в Сибири: еп. Дмитрий Томский и еп. Евсевий и др.
Вы знаете как осуждают М. Сергия — Серафим Звездинский и Арсений Чудовский. И ничто на Вас не действует.
Могут ли подействовать мои слабые и ничтожные слова, Вы сами знаете всю мерзость и ничтожество. Мне ли учить Вас и наставлять. Но чувствую, что я должен объяснить Вам свое отношение и делаю я это с тяжелым усилием и почти со слезами.
Столько лет я окормлялся около Вас и умилялся сердцем слыша Ваши простые и спасительные, и святые слова, и видя Вашу подвижническую жизнь. Через Вас я почувствовал все благоухание иноческой жизни, и через Вас непрестанно поучался постоянному вниманию себе и подвигу молитвенному. После общения с Вами надолго оставался в душе горький упрек самому себе, что живешь не так, как угодно Христу.
Образ Вашего лица всегда присутствует у меня в душе, и образ этот сурово обличает всю мою жизнь и дела. Никогда ни от кого я не имел такой духовной ласки и сердечного утешения, как от Вас. И вот, как теперь радуется сатана. Какое веселие теперь у врага нашего спасения. Враг одержал победу над нами, расторгнул союз любви, обманул Вас и завел в тьму отступления, а меня лишил наставника, отца, духовника, утешителя и молитвенника.
Вспоминая историю Церкви, вижу, что часто так бывало, что духовные дети оставляли своих духовных отцов заблудившихся, полагая свое спасение не во временных благах от еретика митрополита, но в вечной жизни от Господа Иисуса.
Сами же Вы научили нас идти тесным путем, а не широкими вратами, иже к гибели. Сейчас большинство духовенства идет за Сергием, не из-за сочувствия, а из-за своей шкуры, и только немногие исповедники поддерживают истинное единство Церкви. Исповедников всегда было мало, а предателей всегда было большинство. Это и есть широкий путь, на который Вы встали. Я же и без того погибающий и омраченный грехами человек. Вы предстанете перед Вечным Судьею со своими многолетними подвигами, с постоянными постами и молитвенным бдением. Может Господь и простит Вам Ваше отступление за Ваши труды и подвиги.
У меня же никаких трудов и подвигов нет. Не умею ни молиться, ни внимать себе, ни отвечать на зло добром. С чем же предстану пред Господом, когда расторгнутся книги и будет прочтена вся мерзость и греховная тьма. Какой свой подвиг вспомню и какую молитву приведу в оправдание. Каждая секунда жизни моей полна лжи и злобы, лености и злохуления. С чем предстану в последний день, если и православия не соблюду и отеческия объятия отвергну.
Господи — молюсь я теперь, — если я блудник, если я в лености все свое житие иждих, если я озлоблен и потемнел от греха, то Ты всевидящий знаешь, что не отступил от Тебя, что не объединился с еретиками и с хулителями Твоего сладчайшего имени, что я сохранил правую веру, которую ты нам даровал по неизреченной милости.
Аще убо вера яже в Тя спасает все отчаянные, се верую, спаси мя, яко Бог мой Ты еси и Создатель. Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой. Не взыщи дел отнюдъ оправдающих мя. Но та вера да довлеет мне вместо всех, та да отвещает, та да оправдит мя, та да покажет мя причастника славы Твоея вечныя.
Что же будет со мною, если и веру не соблюду и объединюсь со служителями сатаны?
Плохой я монах, но монашеский образ чту от глубины сердечной и с ужасом содрогаюсь, когда вижу, что монахи из-за временных благ поминают на Божественной Литургии служителей сатаны и не имеют мужества прервать общения с еретиками. Еще раздаются хитрые слова о церковном единении и послушании. Да кому же нужно единство во лжи и какого Вам еще единства надо, если первостоятель русской Церкви митрополит Петр — жив и даже терпит еще изгнание за правду.
Монах не должен спорить, если ему говорят о монастырском послушании. И тут, если игумен скажет: «лезь в помойную яму», инок должен это выполнить беспрекословно. Но нет и не может быть послушания в вере.
Если игумен скажет: «плюнь в икону», то тут задевается вера, и инок ни в каком случае не должен его слушать. И если Вам говорят: «поминайте еретиков», или «объединяйтесь с врагами Христа», то Ваше послушание будет погибелью, и тут не послушание, а предательство Христа. За веру никакой Епископ и никакой игумен не может взять ответственность на себя, снявши ее с подчиненных.
Надо откладываться от М. Сергия именно потому, что он еретик. Еретику нельзя оказывать послушания. Ну вот, написал я Вам все, что я думаю. И чувствую — в пагубное дело завлек нас сатана. Приехать к вам и взять у Вам благословение, а наипаче принять от Вас таинство — по чистой совести не могу.
Думаю, что нынешнему духовенству, пошедшему за Сергием придется каяться, как оно уже каялось один раз после того, как изменило Патриарху, когда он сидел в тюрьме. Также и Вы можете быть приняты в церковное общение только после того, как Вы принесете чистое сердечное раскаяние перед каким-нибудь из православных епископов, оставшихся верными Церкви.
До тех пор причащающиеся у Вас причащаются тьмою, и Вы ответите за них в день Судный. Прискорбно, что Вы пошли за мирским духовенством. Им все равно кого поминать. Придет время — ни один из этих предателей не станет защищать М. Сергия. Им все равно, кому и в чем каяться. Однако страшно не за них, а за себя. Что будет с нами, когда предстанем перед престолом славы и не сможем сказать даже того, что были православными.
«Объятия отча отвести ми потщися. Блудно иждих мое житие. На богатство неиждиваемое взирая щедрот Твоих, Спасе, обнищавшее мое сердце ныне не презри. Тебе бо, Господи, во умилении зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою».
Прости меня, честный отче, — не хотел я обидеть тебя, видит Бог — не хотел, но хотел лишь правды. Бог пусть рассудит нас.
Январь 1928 г.
Наталья Климова. Иллюстрация к книге "Жития святых для детей. Святые мужи" "Свв. Патриархи Гермоген и Иов совершают Покаянный чин в Успенском соборе Московского Кремля в 1607 г."
Из речи святителя Иоанна (Максимовича) на Всезарубежном Архиерейском Соборе 1938 года:
«Русский народ весь в целом совершил великие грехи, явившиеся причиной настоящих бедствий, а именно: клятвопреступление и цареубийство. Общественные и военные вожди отказали в послушании и верности Царю еще до его отречения, вынудив последнее от Царя, не желавшего внутреннего кровопролития, а народ явно и шумно приветствовал совершившееся, нигде громко не выразив своего несогласия с ним.
Между тем здесь совершилось нарушение присяги, принесенной Государю и его законным наследникам, а кроме того, на главу совершивших это преступлени пали клятвы предков — Земского Собора 1613 года, который постановления свои запечатлел проклятием нарушающих их. В грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ, ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитным в руках преступников, что уже само собою предопределяло конец.
Таким образом, нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов, и возрождение ее возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе. Не высказывая прямого осуждения февральской революции, восстания против Помазанника, русские люди продолжают участвовать в грехе, особенно когда отстаивают плоды революции»
“Покаяние наше должно быть полное, без всякого самооправдания, без оговорок, с осуждением себя и всего злого дела от самого его начала.” (Проповедь “Памяти Царственных Мучеников”).
Затронул этот вопрос и патриарх-исповедник Тихон, который в самый разгар красного террора встал рядом с Царем на путь мученичества и исповедничества и призвал на этот путь Русскую Церковь – весь сонм ныне прославленных Новомученников и Исповедников Российских. В своей проповеди сразу после расстрела Царской Семьи он сказал: “Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его.” А в Деяниях Поместного Собора 1917-18 г.г. прямо сказано: “Мы свергли Царя и подчинились евреям!.. Русский народ ныне стал игралищем еврейско-масонских организаций…”
Митрополит Анастасий (Грибановский) видел худшую сторону произошедшего цареубийства в бесчувствии народа: “Еще более (чем убийство Царя – ред.) должно нас поражать и удручать бесчувствие русского народа, с каким он отнесся к страдальческой кончине своего Государя. Когда его невинная кровь, соединившись с кровью его Супруги и юных Детей, пролилась в мрачном подвале Ипатьевского дома, это потрясающее событие, от которого, казалось, могли содрогнуться самые камни, не вызвало ни ужаса, ни острой скорби в толще русского народа, почти не заметившего его в шуме общих потрясений революции. Царь-Мученик остался неосетованным и неоплаканным своими подданными.” (Архипастырские послания, слова и речи Высокопреосвящ. митр. Анастасия).
Архиепископ Нафанаил (Львов) видел главный грех в измене Царю: “Народ наш совершил двойной тяжелый грех: изменил своему Царю-Помазаннику Божию и изменил ему именно за то, что тот был совершенно праведным, бескомпромиссно исполнял свой царский долг, служа правде Божией. Народ не захотел вместе с Царем тяжким подвигом служить этой правде…” (Беседы о Священном Писании и о вере и Церкви. Т.3, 1942).
Противоречие между эпитетом "советский" и предметом "церковь" остается неустранимым: если "советская", то уже не "церковь" — и горе тем, кто не хочет этого понять. Наша Зарубежная Церковь выросла на сознании злой обреченности той "церкви", которая способна стать "советской".
Но, в условиях нашего зарубежного каждодневного бытия, мы обычно как бы только боковым зрением видим эти страшные извращения. Непосредственно перед нами стоят, заполняя горизонт, явления текущие, в благодатной атмосфере свободы возникающие. И вот внезапно и перед нами стала, как живое явление, "Советская церковь", вклинившаяся в нашу обыденность — и совпало это как раз с работами Епархиального собрания.
Многозначительной была реакция на это явление.
С одной стороны, члены Собрания, почти неизменного в своем составе из года в год, никогда, вероятно, не чувствовали себя настолько тесно объединенными, как это ныне случилось в их отталкивании от Советской церковной делегации, дерзающей, действуя по указу советских богоборцев, выступать от лица России и Русского Православия.
Рождалось тут же и нечто новое: потребность поднять голос и свидетельствовать пред свободным миром о том обмане, жертвой которого он становится, рассматривая, как явление "церковное" то, что есть лишь советская пропаганда, прикрытая видимостью церкви.
С другой стороны, рядом с потребностью "выйти на площадь" обозначалось потребность и другая: углубиться в себя, ка очную ставку ставя свой внутренний мир с Истиной Христовой Церкви. Действительно ли мы церковны? Что делать, чтобы быть подлинными членами Церкви — Тела Христова?
В этом сочетании одновременно возникавших полярно-противоположных движений душ — "выйти на площадь" и внутренно сосредоточиться в предстоянии Христовой Истине — сказалось то главное, что определило лик Собрания: сознание того, что настает время исповедничества. Что исповедничество определяет основное задание Зарубежной Церкви, было ясно всегда.
Гнет сатанократии, подавляющий одну часть Церкви, смягчает ответственность подмятых под это страшное иго, а в какой то мере даже снимает ее, поскольку, в частности, речь идет об общественно-гласном проявлении церковности: понятие "катакомб" обнимает особый уклад жизни.
Тем более повышается ответственность — в частности, общественно-гласной деятельности церковной! — для части Церкви, несущей, по милости Божией, послушание свободы. Но никогда раньше задача гласности не вставала с такой силой, как это случилось сейчас в образе повелительной практической задачи сегодняшнего дня и, притом, задачи, объединяющей всех, от первенствующих князей Церкви до скромнейших ее членов.
"Советская церковь" — ведь это хула на Духа Святаго, принимающая обманные церковно-организационные формы. А что говорил Господь об этой хуле? Есть от чего придти в ужас — и отшатнуться. Не говорим сейчас о внутренней России, где действует террор и растлевающее воздействие властной сатанократии — достаточно нам отдать себе отчет во всей глубине внутренней трагедии, которую переживают подневольные русские люди. Господь им судья!
Но горе тем, кто не способен отшатнуться от этого нечестия, будучи на свободе. Достаточно ли, однако, всегда лишь отшатнуться? Можно во спасение души отшатнуться от чего-то внешнего, от чего можно себя изолировать. А если дух лестчий входит уже в самую гущу жизни? Тут надо самоопределяться так, чтобы не возникала молчаливая солидарность со злом.
Пусть митр. Николай приезжал бы в свободный мир, как представитель СССР для пропаганды и для сотрудничества с силами свободного мира, созвучными коммунизму — это одно. Совсем иное, поскольку митр. Николай, во главе делегации, объединяющей разные исповедания, приезжает с ответным визитом, как гость мощной вселенской организации христианских церквей.
Тут уже налицо мировая церковная солидарность с Советской Церковью. Утешительно знать, что во вселенских же формах, пусть и самых скромных, рождается протестантское исповедничество, отшатывающееся от Советской Церкви и гласно свое отвержение ее свидетельствующее. Но разве достаточно для нас это только — знать? Нужно нам и действовать. Новые задачи встают — громадные, ответственнейшие...
Свободен еще окружающий нас мир. Вправе-ли мы сейчас пользоваться благами этой, еще существующей, формальной свободы только для того, чтобы в своей внутренней жизни оставаться верными истинной Церкви? Раз борьба с духом лестчим ставится на повестку дня в мировом масштабе, чрез приобщение именно к Советской Лже-церкви и мирового христианства и вселенского Православия, можем ли мы оставаться в ней зрителями лишь?
Веления церковной совести опережают отвлеченные решения. Уже реальностью стала общественная, публичная, уличная даже, реакция Зарубежной России на появление, как гостей Экуменизма, советских церковников. Отрадно, что действия св. Владимирской молодежи, доводящие до сознания местного общества, в формах, допускаемых местными обычаями и нравами, богопротивный характер советской церковной делегации, предварили решения Епархиального Собрания. Отрадно, что вещее слово Первоиерарха, открывшее это Собрание, уже ставило все точки на i. Дебатировать было не о чем: церковная совесть говорила устами всех, влагая перо в руки одних, зовя к действиям, допущенных законами, других...
В новую эру вступаем мы зримо. Рассудительность подскажет меру и формы нашего участия в крепнущем сопротивлении ширящемуся Злу, осуществляющему подмену Христовой Церкви уже во вселенском масштабе под явную указку "Советской Церкви". Уже не исчерпывается ужасами советской действительности это богопротивное явление: щупальцами своими оно охватывает мир. Чуть заметным пунктиром обозначались раньше связи, которые вели из свободного мира к Красной Москве, драпируемой видимостью церковности. Эти связи наглядно крепнут сейчас, принимая порою формы крикливо-демонстративные.
Будем же внимательно всматриваться в окружающую нас действительность, в стремлении своевременно распознать, как зловещие явления растущего Отступления, так и утешительные явления твердости стояния в Истине. Будем доброжелательно внимательны и к явлениям, свидетельствующим об отрезвлении колеблющихся и о просветлении заблуждающихся.
Утешительно было прочесть на столбцах "Нового Русского Слова" вдохновенную статью Ксении Деникиной, раскрывающую пред разношерстным множеством читателей этой далекой от Православия, да и от всякой церковности, газеты всю глубину духовного растления т. н. "Советской церкви". Утешительно было прочесть такого же направления статью прот. П. Коханика на столбцах "России". Утешительно встречать в разных изданиях американских проблески понимания того, какую ошибку, какой грех совершается приемом советских гостей, как якобы представителей Церкви.
Прочно ли все это? Будущее покажет. В этом "будущем", каждый день становящемся "настоящим", надлежит нам осмотрительно выбирать попутчиков, друзей и соратников. Не будем опрометчиво отвергать тех, кто не сказали еще последнего слова в своих взаимоотношениях с "Советской церковью", но укреплять связи свои будем лишь с теми, кто проявляет способность уяснять предельный ужас общения верующих христиан с тем образом Отступления, который является уже церковно-организованной хулой на Духа Святаго.
Архимандрит Константин (Зайцев) Джорданвилль, 1956 г.
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — http://rpczmoskva.org.ru
