<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
У Лермонтова много гениальных стихов, просто близко несравнимых по уровню с упомянутым «стишем», но в школьную программу включены вовсе не они, а вот это. Кривоватый слог, убогие сравнения и полное отсутствие глубины, столь характерной для Лермонтова. Хуже произведения для представления его творчества подобрать сложно. Бесспорно, у каждого поэта или писателя, как бы велик он ни был, есть вещи удачные и неудачные, и для изучения в школе было бы естественным отобрать лучшие образцы. Если, конечно, целью является развитие молодого поколения, а не что-то иное.
Есть очень серьёзные основания полагать, что основной целью появления сего творения в учебниках и его всемерного, массового тиражирования были не литературные достоинства, а его кричащая русофобия. То есть, это акт грамотной идеологической войны.
Но может быть у лиц, вводивших его в школьные учебники, несмотря на протесты специалистов-литературоведов, просто такие своеобразные литературные вкусы и «где уж нам, убогим» судить об уровне стихотворения, это дело небожителей?
Нет, дело тут не в спорах эстетов. Дело в том, что советские (и по большей части российские на раннем постсоветском этапе по инерции) учебники строились на принципах строгой научности.
Сомнительные гипотезы и двусмысленные вещи туда не допускались и близко. Ошибки, естественно, встречались, но они всего лишь отражали сложности развития науки и смены теорий.
Это, с позволения сказать, произведение разительно отличается от прочих стихотворений Лермонтова (помимо зашкаливающей русофобии, антипатриотизма и, мягко сказать, негениальности) тем, что не существует никаких прямых доказательств, что оно принадлежит именно ему, а не другому человеку. То есть, вообще никаких. Есть только тысячи раз повторённое утверждение, которое от многократных повторений приобретает в массовом сознании статус истины. И повторения эти тиражируются в школьных учебниках и изданиях сочинений поэта. Согласно требованиям научности, именно сторонники того, что это стихотворение принадлежит данному поэту, и обязаны это доказать. Но они этого делать не собираются, ссылаясь на… научную и литературную традицию, которую сами же создают. За аргумент обычно выдаются истерики и доводы, вроде ссылки на мнение Короленко где-то от 1890 г. (полвека после смерти Лермонтова). Им зачем-то очень нужно, чтобы дети с малых лет считали Родину «немытой» и убогой.
А что есть мытое-то, что есть чистое? Может быть Персия, Индия или Китай? Ни в коем случае. Чистое и прогрессивное – Запад, ясное дело, с него пример надо брать, а то и молиться на него.
То есть цель сего произведения вовсе не познакомить детей с лучшими образцами великой русской литературы, а совершенно другая – вбить в головы детей русофобский штамп. Можно утверждать, что единственная причина, по которой стихотворение вошло в школьные учебники – это его мощный русофобский «посыл», поданный в обёртке от стихов гениального русского поэта, штамп, который будет заложен в подсознание практически всего населения страны.
К слову сказать, словосочетание «немытая Россию» если чем и примечательно, так это своей подлостью и переворачиванием ситуацию с ног на голову. Уж по уровню гигиены с русским мужиком из самой захудалой деревни, сотни лет мывшегося в парной бане, как минимум, раз в неделю, не сравнятся не то что европейские крестьяне, мывшиеся два раза в жизни, но и самые изысканные французские дворяне, мывшиеся, в лучшем случае, раз в год и придумавшим духи и одеколон для отбивания невыносимого смрада немытого тела по несколько раз в жизни, и дворянкам, носившим блохоловки.
Если вернуться к упомянутому произведению, то литературоведами давно с весьма высокой вероятностью установлено, что стихотворение «Прощай немытая Россия» не принадлежит Лермонтову, и его автором является совершено другой человек.
Вот основные признаки этого: Нет автографа автора (оригинала).
Произведение впервые появилось через 32 года после гибели поэта, а в печати появилось только 1887 году.
Анализ стиля показывает полное несоответствие стилю Лермонтова. Так кривые образы «голубые мундиры», «паши» не встречаются нигде более.Довольно чётко определён наиболее вероятный истинный автор – поэт-пародист Дмитрий Минаев, ярый антипатриот и антигосударственник, даже русофоб, активно писавший свои пародии и эпиграммы как раз в тот период, когда «стихотворение нашлось». Именно для него характерны стилистические обороты этого стихотворения.
Исходно существовало несколько версий стихотворения. Так были версии со словами «сокроюсь от твоих царей» и «сокроюсь от твоих вождей», что было бы странно более чем через 30 лет.
Склочник и алкоголик Минаев не скрывал своей ненависти к русским классикам – сам он не мог меряться с ними талантом, собственные стихи его были безнадёжно слабы, а амбиции непомерны. Весьма похоже на уже забытого сейчас поэта-пародиста Александра Иванова, такого же космополита, русофоба, того самого, который визжал, что он в войну поддержал бы фашистов, потому что при «фашизме была частная собственность». Кстати, также умершего от алкоголизма.
Нет, наверное, ни одного классика и крупного произведения, которое он бы не оплевал и не переврал. Его имя обычно упоминалось в связи с литературными фальсификациями, на которые он был мастак, и какими-то пошлыми скандалами. Для усиления эффекта от фальсификаций, скандалов и розыгрышей, они иногда действовали вместе с журналистом и странноватым издателем Бартеневым. Говорят, Минаев мог бы быть хорошим литератором, но разменял свои способности на пошлоё ёрничанье, хихикание и желчное глумление. Гении как были, так и остались, а клоуна уже никто и не помнит. И не вспомнил бы, если бы не его старая фальсификация, использованная затем недобрыми людьми.
Кому выгодно было, несмотря на протесты специалистов, включать это стихотворение в сборники Лермонтова? Это интересный вопрос. Вроде как была попытка ввести стихотворение в школьную программу в 20-е годы, но в начале 30-х, когда Сталин стал набирать силу, оно исчезло оттуда вместе со многими другими русофобскими творениями. Тогда немало активных русофобов были «безвинно репрессированы», как потенциальная (или уже сформировавшаяся) «пятая колонна» в преддверии надвигавшейся великой Войны.
Впервые массовый вброс начался в 1961 году, при Хрущёве. В среде литературоведов ходят слухи, что продавили с уровня ЦК КПСС через Академию Наук. Но кто именно стоял за идеей этого вброса, и кто заставил ввести стихотворение в полный сборник сочинений, сделав таким образом его литературным каноном, до сих пор неясно…
П. Краснов
Его на протяжении нескольких поколений заставляли заучивать в школе, и всем уже стало казаться, что авторство Лермонтова здесь несомненно. От этого навязанного предубеждения очень трудно отвлечься. А ведь, казалось бы, достаточно было просто положить его рядом с другими стихами – и грубость, топорность строк сразу же бросилась бы в глаза. Да и сама история появления этого стихотворения – спустя много лет после смерти «автора» – весьма странная.
И надо было очень захотеть, чтобы всё же приписать это стихотворение Лермонтову, включить в разряд несомненно авторских, сделать одним из немногих обязательных для изучения в школе. И если бы его не приписали Лермонтову, то уж наверняка бы Пушкину.
А.С. Пушкин: «К морю»
Прощай, свободная стихия!В последний раз передо мнойТы катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Приписывается М.Ю. Лермонтову: «Прощай, немытая Россия»
Прощай, немытая Россия,Страна рабов, страна господ. И вы, мундиры голубые,И ты, им преданный народ.
Обычно литературная мистификация, в отличие от злоумышленной подделки, являющаяся просто весёлым розыгрышем, использует в качестве оригинала легко узнаваемое произведение, первые строки которого подвергаются лишь незначительному изменению. Этот приём широко используется также и в жанре пародии, в отличие от которой мистификация всё же предполагает элемент лукавого обмана, чужой подписи. В последующих строчках автор пародии или литературной мистификации, как правило, далеко отходит от оригинала и поэтому вторые строфы двух стихотворений практически уже не совпадают:
Как друга ропот заунывный,Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывныйУслышал я в последний раз…
(Пушкин)
Быть может, за стеной КавказаСокроюсь я среди пашей, От их всевидящего глаза,От их всеслышащих ушей.
В XIX веке литературные мистификации были широко распространены и представляли собой модную салонную игру. Выдавать своё оригинальное произведение или стилизацию за чьё-то чужое или неведомого автора было весёлым писательским розыгрышем. Именно таким было приписывание М.Ю. Лермонтову этого стихотворения. Но впоследствии оно было широко распропагандировано уже в совершенно других целях русофобскими идеологами и из мистификации превратилось в фальсификацию на заданную тему.
От редакции «Литературной России»
Стихотворение «Прощай, немытая Россия» впервые всплыло в письме П.И. Бартенева к П.А. Ефремову 9 марта 1873 года с примечанием «списано с подлинника». В 1955 году было опубликовано письмо того же Бартенева к Н.В. Путяте, написанное не позднее 1877 года (год смерти Путяты) с аналогичной припиской: «с подлинника руки Лермонтова». В 1890 году тот же Бартенев публикует ещё один вариант этого стихотворения (во всех трёх случаях есть разночтения) в издаваемом им журнале «Русский архив» с примечанием на этот раз – «записано со слов поэта современником».
За три года до этого П. Висковатов опубликовал в журнале «Русская старина» без указания на источник эту же бартеневскую версию с изменением лишь одного слова – «вождей» (№ 12, 1887). Автограф, на который ссылался в письмах Бартенев, разумеется, не сохранился. Более того, профессиональный историк, археограф и библиограф потому-то так ничего и не сообщил нигде об этом автографе: где он его видел, у кого он хранится и т.д. Для человека, посвятившего всю жизнь отысканию и публикации неизвестных материалов и литературно-биографических документов о русских писателях, такое непрофессиональное умалчивание адреса источника – «подлинника, руки Лермонтова» – вещь просто загадочная.
Таким образом, во всех случаях, кроме одного, где источник не назван, мы имеем дело с одним и тем же человеком – П.И. Бартеневым. И каждый раз мы встречаем серьёзные противоречия: в письмах он ссылается на неведомый автограф, а в публикации уже более осторожно указывает на «феноменальную память» неведомого современника, спустя полвека позволившую воспроизвести этот «неведомый шедевр». Логично поинтересоваться: кто же он, этот единственный источник вдруг всплывшего спустя десятилетия после гибели поэта странного стихотворения!
Бартенев Пётр Иванович родился в октябре 1829 года, и в момент убийства Лермонтова ему было всего 11 лет. Среди его сочинений ряд книг и статей о Пушкине («Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П.И. Бартеневым в 1851-1860 гг.» и др.) В 1858 году именно он передал А.И. Герцену сенсационные «Записки Екатерины II», опубликованные последним в Лондоне в 1859 году. С 1863 года он издаёт в течение полувека журнал «Русский архив», специализируясь на публикации неизвестных документов о русских писателях. Однако по отзыву «Краткой литературной энциклопедии», «многочисленные публикации Бартенева в археографическом и текстологическом отношении стояли на недостаточно высоком уровне». И это ещё мягко сказано.
Сотрудничество с Герценом и его бесцензурной прессой характеризует общественно-политическую позицию П.Бартенева. Накал политических страстей и потребностей поры на авторитет признанных всем обществом национальных поэтов требовал именно таких разоблачительных документов. А спрос, как известно, рождает предложение, и если у профессионального публикатора, посвятившего жизнь изданию специализированного для этих целей журнала, нет под рукой нужного материала, то для поддержания интереса к своему журналу, для спасения тиража чего не сделаешь?
Бартенев был хорошо знаком с творчеством Пушкина, симпатизировал разоблачительной пропаганде, набил руку на «сенсационных открытиях» и на публикации их. Написал восемь дубоватых строчек, хоть и с трудом, с помощью заимствований у Пушкина, – это было ему вполне по силам. А риска не было никакого. Разоблачённая, такая грубая мистификация не грозила ему ничем, кроме смеха и общественного внимания. Но вряд ли сам Бартенев ожидал, что этот розыгрыш будет иметь такие последствия.
Интересно, что составители собрания сочинений М.Ю. Лермонтова (1961 год) довольно остроумно прокомментировали это стихотворение. Не имея возможности (по понятным причинам) открыто разоблачить эту мистификацию, превращённую спекулянтами в фальшивку, они в комментарии к нему вклеили факсимиле подлинника М.Ю. Лермонтова «Родина» (т.1, стр. 706). И в самом деле, ничто лучше не разоблачает подделку, чем сопоставление её с подлинником. Однако, если очень нужно, то можно и не видеть подлинника и упрямо твердить бездарную подделку. Хотя даже непрофессионалу ясно, что Лермонтов и эта подражательная мазня ничего общего не имеют.
Г. Клечёнов «Литературная Россия», 1994, 18.02.94 г.
Публикуя в 12 номере нашей газеты материал по русско-еврейскому вопросу «Двести лет вместе? Нет, больше тысячи!», мы предполагали, что к нему будет проявлен читательский интерес. Но мы и представить себе не могли, что этот интерес будет шквальным!
Поэтому есть смысл продолжить тему, вновь обратившись к политологу Глебу Вещаеву, заместителю генерального директора Центра информационных технологий «КРАСС».
- Все знают Гавриила Романовича Державина, как выдающегося русского поэта. Слушавшего юного Сашу Пушкина на выпускном экзамене в Царскосельском лицее. Вспомним пушкинское: «Старик Державин нас заметил И, в гроб сходя, благословил».
Но немногие знают, что в свою пору – 18-19 века – Державин был известен России как государственный деятель. Воистину – в настоящей поэзии и умной политике немало общего!
И ещё менее известно то, что определёнными кругами и с определённой целью Державину было припечатано имя «фанатического юдофоба» и тяжёлого антисемита.
Лауреат Нобелевской премии Александр Исаевич Солженицын в своей книге «Двести лет вместе» блестяще доказал, что таковым Державин никогда не был и быть не мог. Более того: он всемерно помогал этому народу. И даже оклеветавшего его еврея благородно вытащил из тюрьмы.
А дело было так. В эпоху царствования императора Павла в Белоруссии разразился «самый сильный голод, что питались почти все пареною травою, с пересыпкою самым малым количеством муки или круп»; крестьяне «тощи и бледны, как мёртвые». Это свидетельства самого Державина, который, разъезжая по губернии, железной рукой пресёк голод, проведя своего рода продразвёрстку, и привёл в страх не только польских князей и графов, но и их еврейских ставленников, руками которых осуществлялся грабёж народа. Вот бы эту решительность Гавриила Романовича Державина нынешним российским властям, которые равнодушно взирают на новоявленных еврейских олигархов, бесстыдно терзающих ещё недавно великую державу!
Но вернёмся к Державину. Как отмечает Солженицын, многие злоупотребления польских помещиков и еврейских арендаторов Державин описал во «Мнении об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта Евреев», которое и подал ко вниманию императора и высших сановников государства.
Державин чётко определил, что изнурение крестьян происходит оттого, что
[!!] «помещики, отдавая на откуп Жидам в своих деревнях винную продажу, делают с ними постановления, чтобы их крестьяне ничего для себя нужного нигде ни у кого не покупали и в долг не брали, как только у сих откупщиков (втрое дороже), и никому из своих продуктов ничего не продавали, как токмо сим Жидам же откупщикам … дешевле истинных цен».
И так
[!!] «доводят поселян до нищеты, а особливо при возвращении от них взаймы взятого хлеба… уже конечно должны отдать вдвое: кто же из них того не исполнит, бывают наказаны…отняты все способы у поселян быть зажиточными и сытыми».
Не правда ли, великолепная проекция на разрушительную деятельность Международного валютного фонда, ярмом которого убогая россиянская «дерьмократия» накрыла нашу с Вами страну, сделав заложниками наших с Вами детей и внуков?
Впрочем, опять вернёмся к Державину. Проведя блестящий анализ ситуации, умный Гавриил Романович не торопится с «репрессивными» выводами, которых от него ждали противники власти еврейских кагалов, в частности И. Франк и другие. В записке генерал-прокурору Державин рассуждает:
«Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб Жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того, что они от продажи вина почти весь свой доход имеют. А и Жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм».
Небезосновательно жёсткому противнику евреев Франку великодушный русский человек Державин сказал:
«Раз Промысл сохранил до сих пор этот маленький рассеянный народ, то и мы должны позаботиться об его сохранении». И эту же мысль, развив её, Державин выразил в своём докладе. За эти наблюдения и выводы Державину и припечатали то, о чём я сказал в самом начале.
А между тем, как пишет о Державине Солженицын, никакой исконной предвзятости к евреям у него не было, всё его «Мнение» сформировалось в 1800 на фактах разорения и голода крестьян, и направлено оно было к тому, чтобы сделать добро и белорусскому крестьянству и самому еврейству – расцепив их экономически и направив еврейство к прямой производительности.
А дальше события развивались почти как в детективе.
В Сенате началось расследование жалобы на Державина. Жалобы, организованной и переданной в Петербург еврейскими кагалами. Якобы на винокуренном заводе в Лиозно, Державин
[!!] «смертельно бил её (еврейку) палкою, от чего она, будучи чревата, выкинула мёртвого младенца».
Изумлённый Державин отвечал:
[!!] «быв на том заводе с четверть часа, не токмо никакой жидовки не бил, но ниже в глаза не видал».
И порывался быть принятым императором:
[!!] «Пусть меня посадят в крепость, а я докажу глупость объявителя таких указов… Как вы могли…поверить такой сумасбродной и неистовой жалобе?»
Примечание Солженицына:
[!!] «Еврея, писавшего за женщину ту ложную жалобу, приговорили на год в смирительный дом, но через 2-3 месяца, уже при Александре, Державин, как он пишет, «исходатайствовал ему свободу из оного».
На этом «детектив» не заканчивается. dazzle.ru
И великий русский композитор не стал исключением. Под предлогом "свободы слова" и "народ должен знать", эмигрировавшая в 80-х годах из СССР музыковед, и по-совместительству еврейка (что, прямо скажем, неудивительно) Александра Орлова собрала и систематизировала, построенные на предположениях сплетни и запустила их через американские СМИ.
Чайковский был величайшим композитором, это признавалось де-факто. Даже Сталин в своем выступлении - Докладе на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1941 года, сказал:
«И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!..»
Чайковский был одним из самых популярных композиторов тех великих лет. Его музыка звучала в художественных и документальных лентах, на фронтовых концертах.
Собственно, в доказательство гомосексуальности Чайковского почему-то приводят факт его неудачной женитьбы. В возрасте 37 лет он женился на Антонине Милютиной, которой тогда было 16. Представьте: в зрелого, сложившегося старого холостяка влюбляется студентка, весьма экзальтированная особа. Она изводила Чайковского письмами и разговорами на единственную тему: «Если вы на мне не женитесь, я покончу с собой».
В принципе Чайковский понимал, что с холостым образом жизни когда-то надо прощаться. До свадьбы он писал, что «надо жениться», «продолжить род» (кстати, после распада брака он писал то же самое). Чайковские прожили вместе всего несколько дней. Про их интимные отношения никаких данных нет. Про развод российские газеты, естественно, писали, а вот про гомосексуализм - ни слова.
Да и Толстой, который терпеть не мог гомосексуалистов, про Чайковского ничего такого не говорил и не писал, хотя они были близко знакомы и часто переписывались.
Слухи о гомосексуальности начали появляться только в начале ХХ в. Их авторами были две сестры по фамилии Пургольд, одна из которых хотела выскочить за Чайковского, а вторая - за Мусоргского. Но композиторы их отвергли. Такая вот месть: раз отверг, значит "голубой". На сегодняшний день, это единственный аргумент "за".
Янис Залитис, президент и председатель сертификационной комиссии Латвийской ассоциации трансологической психотерапии, член Латвийской ассоциации сексологов и сексопатологов, проводил тщательное научное исследование на тему гомосексуальности композитора. Еще во время учебы в Томском мединституте Янис стал анализировать не только музыку Чайковского, но и его биографию (по Фрейду). В 80-х годах по «Голосу Америки» он услышал, что композитор был якобы гомосексуалистом, и сильно этому удивился. Ведь в ходе анализа творчества композитора, Янис пришёл к выводу, что "Ни в «Спящей красавице», ни в «Лебедином озере», как и во всех произведениях Петра Ильича, нет и намека на гомосексуализм, а 6-я симфония, которая первоначально называлась у композитора «Моя жизнь», - настоящий автобиографический рассказ Чайковского. Исторический клуб
Итак - миф о том что великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский был гомосексуалист ничем конкретным подтвержден быть не может. И создавался и поддерживается в определенных пидарастических целях пидарастической мафией.
Сегодня идёт война, война наций за свое место под солнцем, и на первый план выходит прагматический расчет. В Америке, умеющей считать все лучше нас, опубликовано, сколько, до цента, стоит убить одного врага из автомата, пушки, с помощью СМИ... Почем локальная война и геополитический конфликт. В этом агрессивном плане эффективней всего капитальные стратегические вложенья .
Гей-меньшинство – один из адресатов этих инвестиций, наравне с другими: сектами саентологов, свидетелей Иеговых, имеющих свой центр под крышей стратегической разведки США.
Чем сильно любое меньшинство? Одним: своей сплоченностью. У натуралов, традиционных обитателей нашей земли нет повода к соединению в пучок какой-то ложи, банды, секты. И в этом – самая большая слабость большинства, утратившего в нынешней атомизации сознания свою большую общность целей и заветов. И его рыхлость легко прошибается сплоченной силой всякой кучки – будь она из инородцев или своих мазуриков. Дюжина «конкретных» пацанов сейчас способна держать под собой целый небольшой город – как я это не раз глазами видел на раздробленных просторах нашей родины.
И потому желающие додробить нас силы ставят именно на эти кучки, поощряют всякий дробный марш, ведущий неизбежно к вытеснению нас с наших мест. А геи, от которых еще и не родятся дети – вообще лучшие друзья наших врагов. Затем их с щедростью спонсируют сейчас, даря им право заявлять по телевизору: «Я – профессиональный гей! Живу на спонсорскую помощь благодетелей!»
Большой народ, который добывает на житье хребтом, а не гламурной задницей, на ту же помощь, разумеется, рассчитывать не может. И дружных маршей натуралов нет, среди них каждый выживает или умирает в одиночку. Зато гей-солидарность умножает всход бесплодия в стране, верстая в свой порок все больше безголовой молодежи.
Но строить храм уродству, выводить из сожаления к калекам их право калечить нашу потерявшуюся молодежь – верх безумия.
Чайковский, лекарь и болезнь в одной душе, оставил в каждой своей ноте нам завет любить свою великую страну, а не паскудно козыряющую задницу.
Гений и злодейство П.И. Чайковский. Великий русский композитор
Подходя ближе к делу, оговорюсь, что обвинений всего два – «нетрадиционная сексуальная ориентация» и «самоубийство». Разберем их оба. Первое обвинение строится на дневниковых записях Петра Ильича и неких «писем». С дневником все обстоит достаточно просто.
Из книги «Евреи в культуре русского зарубежья» мы узнаем, что Орлова (Шнеерсон) Александра Анатольевна, эмигрировавшая в 1979 г. в США, является специалистом «по русским композиторам XIX в. – происходит из семьи Шнеерсонов, родоначальником которой был Шнеур Залман. Среди предков – яркие представители русско-еврейской культуры. В эмиграции продолжила свои исследования и публикации материалов о Глинке, Чайковском, Мусоргском». Странные параллели. Кроме того, известно, что её статьи печатались в журналах «Континент», «Грани», в газетах «Новое русское слово», «Новый американец», «Вестник» и других. Последняя книга Орловой – «Чайковский без ретуши» (Нью-Йорк, 2001).
Интересно, что в России богатым литературным опытом г-жи Орловой заинтересовался лишь лидер желтой прессы – бульварный «Московский Комсомолец», неоднократно публиковавший орловский пасквиль. Данные в нем не имеют ссылок, изобилуют подлогами, причем «Орлова утверждала, что все эти факты стали ей известны от Александра Войтова - выпускника училища правоведения - которому, в свою очередь, их поведала вдова самого Николая Якоби».
Точнее выражаясь, «одна бабушка сказала».
Вот пример типичного якобы «письма»: «28.09.1876 г. Брату Модесту. «Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бордель. Мало того, что я там был, но я влюбился как кошка в его кучера!!! Итак, ты совершенно прав, говоря в своем письме, что нет возможности удержаться, несмотря ни на какие клятвы, от своих слабостей».
Любой человек, знакомый с письмами Петра Ильича, скажет, что автор этой грязной фальшивки не удосужился даже адаптировать свою стряпню («как кошка в его кучера!!!») к стилю композитора. Не говоря уже о том, что само и «письмо» никто и никогда не видел.
Люди, сведущие в нравах и обычаях русского общества того времени, подтвердят, что подобные страсти не только не были ему свойственны, но им просто не было места. Не был исключением из правила и Чайковский
Всё это, естественно, в расчет не бралось. Главное – дискредитация царской семьи любым способом. И Чайковский, конечно же, попал под это колесо. Кое-кому не по вкусу пришлись патриотические сочинения П.И. Чайковского.
Эта же статья с фотографиями здесь <<<
Ответ на вопрос, за что убили Пушкина, следует искать там же, где и ответ на вопрос, с чего всё началось. Не зря ведь в последний год своей жизни Пушкин стал чувствовать, что смерть ходит за ним по пятам – ещё до первого инцидента с Дантесом он привёл в порядок дела, ликвидировал долги и в 36 лет написал завещание.
А началось всё с одной неосмотрительной эпиграммы: В академии наук Заседает князь Дундук. Говорят, не подобает Дундуку такая честь; Почему ж он заседает? Потому что жопа есть.
Героем это эпиграммы был князь Михаил Александрович Дондуков- Корсаков вице-президент Санкт-Петербургской Академии наук. Современники подозревали, что неожиданная карьера Дондукова в министерстве народного просвещения связана с тем, что тот в молодости находился в гомосексуальной связи с министром народного просвещения и президентом АН Сергеем Семёновичем Уваровым. Связывать-то они связывали, но сказать об этом в открытую никто не решался.
В числе тех, кто об этом не только подозревал, но наверняка знал, был и Пушкин. Знал он об этом от своего лицейского друга Николая Корсакова – родного брата описываемого здесь Дундука – в семье Корсаковых такие склонности среднего из трех братьев были больным вопросом.
Ненавистник Пушкина министр народного просвещения и президент Академии наук Сергей Семёнович Уваров
Высшее петербургское общество еще не знало умного слова «гомосексуалист» и пользовалось старым добрым «педераст» или, короче, «аст». Пушкин обычно лишь посмеивался над «астами», но иногда довольно зло издевался над ними в эпиграммах, письмах и устных разговорах.
«Князь Дундук», эпиграмма на которого стала для Пушкина смертным приговором
Ко всему прочему, Дондуков был ещё и цензором, и по указке ненавидевшего Пушкина Уварова чинил препятствия к изданию пушкинских сочинений, и Пушкину, единственным цензором которого вызвался быть сам Государь, за каждым разом приходилось жаловаться Бенкендорфу на самоуправство Дондукова.Несправедливая же кадровая политика в ведомстве народного просвещения и в органе, руководящем наукой, Пушкина, как человека принципиального и небезразличного к общественным процессам, не могла оставить равнодушным, и он дал ей свою оценку в виде эпиграммы с очень толстым намёком. Столичные педерасты зашевелились. Зубы у них заскрежетали. За такое Дондуков, будь Пушкин неправ, мог вызвать поэта на дуэль, но вызова от самого Дондукова не последовало.
Голландский посол Луи ван Геккерн
Удар пришёл с неожиданной стороны. Слабым местом Пушкина была его семейная жизнь. Дело в том, что его жена страдала лёгким косоглазием: всякий раз, когда она танцевала с Пушкиным на придворном балу, один её глаз всё время непроизвольно поглядывал на кого-нибудь из молодых кавалеров. Это слабое место Пушкина тоже давно приметили в обществе, и вскоре, кода взгляд блудливого глаза Натальи Николаевны зацепился за одного молодого конногвардейца, тот начал отвечать замужней особе недвусмысленным переглядыванием.Этим молодым конногвардейцем был беглый француз Жорж Дантес, незадолго до этого усыновленный голландским посланником бароном Геккерном.
Жорж Дантес, убивший Пушкина из педерастической солидарности.Во время дуэли он ничем не рисковал – у него под мундиром был металлический панцирь, заказанный в Лондоне его любовником Геккерном
Осенью 1833 года в маленькой немецкой гостинице богатый сорокалетний педераст Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн де Беверваард, возвращавшийся в Россию для исполнения должности посла после длительного отпуска, встретил заболевшего юношу, бежавшего из парижского военного коллежа Сен-Сир. Будучи потрясён красотой молодого человека, Геккерн его откормил, вылечил, но расплатиться за заботу юноша должен был задним проходом.Дантес согласился. Счастливая пара продолжила совместное путешествие в Россию.Санкт-Петербург встретил Дантеса благосклонно, о нем было доложено государю, а Геккерен ввел его в высший свет. Офицерский экзамен Дантес выдержал, так как был освобожден от зачета по русской словесности – на языке новой родины он мог сказать только «эй, мюжик!», подзывая извозчика. 14 февраля 1834 года 22-летний Дантес поступил корнетом в привилегированный Кавалергардский полк.
Наталья Ланская, бывшая Пушкина, ставшая инструментом в руках педерастов
Особые отношения Дантеса и Геккерена заметили не сразу, а многие дамы и не заметили вовсе – любовником для дам он был первоклассным. Дантес выдумал о себе легенду, будто по свержении Бурбонов во Франции он участвовал в вандейском восстании легитимистов, поднятом герцогиней Марией Беррийской. Впоследствии этот факт опровергла сама герцогиня в беседе с Александром Ивановичем Тургеневым.Геккерн никогда не был женат, а родственники с ним не общались. Свои титул и состояние он решил оставить Дантесу, для чего была проведена процедура усыновления. В результате переписки с родным отцом Дантеса и личной встречи с ним Геккерн добился согласия на усыновление Жоржа. С 4 мая 1836 года Дантес уже официально именовался бароном Геккереном и стал богатым наследником и завидным женихом. Но ещё с 20 января 1836 года Дантес начал бомбардировать любовными письмами Наталью Николаевну. Выдержав ради приличия небольшую паузу, та стала отвечать взаимностью.
Дочь Пушкина Мария, отстоявшая для себя и других детей Пушкина отцовскую фамилию
Дальнейшее всем известно: 4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль на французском языке, в котором Пушкину присваивался «диплом рогоносца». В 1927 году экспертиза признала автором пасквиля ещё одного известного всему Петербургу педераста князя Петра Долгорукова. Живя на доходы от отцовских имений, князь Долгоруков нигде не служил, а свободное от анальных сношений время посвящал изучению генеалогии дворянских родов.Пушкин счёл письмо исходящим от Геккерна. Его уверенность поддержало мнение типографа М. Л. Яковлева, которому поэт показал пасквиль. Яковлев посчитал, что послание написано на бумаге иностранного производства. Возмущённый Пушкин вызывает Дантеса на дуэль, но Геккерн просит для «сына» отсрочку – он заказал в Лондоне панцирь, непробиваемый для пуль тогдашних гладкоствольных пистолетов. За это время Дантес успел посвататься к свояченице Пушкина Екатерине Николаевне Гончаовой. Так как Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов. 10 января 1837 года Екатерина Гончарова стала женой Дантеса, но конфликт между Пушкиным и обоими Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете «казарменных каламбуров» в адрес Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил Геккерну-отцу письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, а также отказал им от дома.В тот же день Луи Геккерн через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака письмом объявил Пушкину, что от его имени Дантес делает ему вызов. Так что на самом деле во второй раз не Пушкин вызвал Дантеса, а Дантес вызвал Пушкина.Сам же Дантес ничем не рисковал – панцирь был уже при нём.27 января (8 февраля) 1837 года под Петербургом в перелеске близ Комендантской дачи состоялась дуэль. на которой Пушкин был смертельно ранен в живот.В ответ Пушкин не промахнулся. Пробив Дантесу правую руку чуть ниже локтя, пули отрикошетила от панциря. Сам Дантес сказал, что пуля попала в грудь, но срикошетив от пуговицы, попала ему в руку. Смятой пуговицы никто не видел, да и попади пуля в пуговицу, первая бы просто вдавила вторую в тело Дантеса. Отскочить пуля могла лишь при наличие под одеждой надёжной защиты.Дантес упал. Видя своего противника падающим, Пушкин, отбросив в сторону пистолет, крикнул: «Браво!» и потерял сознание.Придя в себя, он спросил у д’Аршиака:– Ну, что? Убил я его?– Нет, вы его только ранили, – ответил д’Аршиак.– Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет… Впрочем, все равно. Как только мы поправимся, снова начнем».Два дня спустя Пушкин скончался. Его вдова удачно вышла замуж за ещё одного молодого воздыхателя Ланского и даже хотела изменить фамилию детям Пушкина, но старшая дочь Александра Сергеевича Мария написала письмо Государю и тот повелел оставить всем детям фамилию родного отца.Дантес был разжалован в рядовые и выслан за границу. Первые годы после отъезда из России Дантес жил в Сульце и Париже. В 1843 году он был избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн. Позднее был председателем Генерального совета и мэром Сульца. Жена его Екатерина умерла в 1848 году, оставив трех дочерей и сына, и Дантес судился с её родителями о взыскании с них наследства умершей супруги. Будучи уже значительной фигурой и богатым человеком, Дантес стал, тем не менее, платным информатором русской разведки. Он даже успел однажды предупредить о дате покушения на Александра II, но депеша от русского посла пришла в Петербург слишком поздно – в день, когда император и был убит.Жизнь свою Дантес закончил в 1895 году, будучи пожизненным сенатором.Геккерн был объявлен персоной нон-грата, но, пробыв некоторое время послом при Венском дворе, вскоре стал министром иностранных дел в родных Нидерландах, а после отставки в 1872 году переехал жить к Дантесу и умер у его имении в 1884 году. matveychev-oleg
Как следует из «Акта вскрытия», шея замотана не была. Тем более, Есенин «мог выпрыгнуть в любую минуту». Что же помешало ему это сделать? Не та ли пресловутая «вдавленная борозда»? Или он был подвешен к трубе парового отопления уже в полубессознательном состоянии, когда рука сжимала трубу уже чисто инстинктивно? Судя по тому, в какой позе был найден погибший поэт, можно предположить, что он отчаянно, до последней минуты дрался за жизнь, цеплялся за нее, не желая гибнуть.
Версию о «разрыве позвонка» придется отклонить безоговорочно. Будь это так, данное обстоятельство было бы обязательно отражено в акте судебно-медицинской экспертизы. Но ни слова о поврежденных позвонках там нет. И вывод совершенно однозначный: асфиксия.
Предположения И. Оксенова об «ожоге» никоим образом не подтверждаются. В последние дни декабря в Ленинграде была оттепель, и гостиница практически не отапливалась. Никаких следов ожога не было и на руке Есенина, которой он последним движением обхватил трубу.
Смерть от удушья можно было предположить по двум вышеупомянутым признаком. Но возможно, это удушье пресловутая петля вызвать не могла. Синяк под левым глазом и рана на лбу ставили лишние вопросы, и было бы вполне логичным направить дело на дополнительное расследование. Однако как сотрудники 2-го отделения ЛГМ, так и Гиляревский, с непостижимой поспешностью составив акты о происшедшем, поспешили пройти мимо всех существенных деталей, вызывающих сомнение, и в ускоренном темпе завершила рассмотрение дела, которое изначально, до проведения экспертизы и постановления народного следователя, включившегося в работу уже на значительном этапе, фигурировало как «дело о самоубийстве».
Итак, установлено самоубийство, подтвержденное актом суд. мед. экспертизы. Установлено дознанием на месте происшествия. То есть работники 2-го отделения ЛГМ признают, что следствие, как таковое, практически отсутствует. Его не было. Было дознание, которое еще проводится, тогда как «препятствия к похоронам трупа гражданина Есенина» уже «не встречается».
По словам надзирателя Горбова, которым было обнаружено: на трубе центрального отопления висел мужчина в следующем виде: … на правой руке выше локтя с ладонной стороны был виден порез, а на левой руке на кисти заметны были царапины, под левым глазом синяк… Раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным и как поверхностные влияния на смерть не имели.
Впрочем, все эти размышления не более чем догадки. Обратимся к реальным фактам. А они заключаются в том, что дело отправили следователю на закрытие. Тогда, может быть, он, этот следователь, мимо которого от начала до конца прошло это, с позволения сказать, «следствие», обнаружил некоторую неясность в присланном ему «деле»? Или, может быть, засомневался в правильности вывода, в безупречности «дознания»? Посмотрим следующий документ.
«23 января 1926 года народный следователь 2-го отделения г. Ленинграда, рассмотрев дознание о самоубийстве через повешение Есенина Сергея Александровича в помещении гостиницы «Интернационал» в д. № 10 по проспекту Майорова, поступившее в порядке п. 1 ст. 105 УПК при отношении № 4741 от 21.01.26 г. на 2-го отделения Ленинградской губмилиции, и принимая во внимание, что в деле нет состава преступления, руководствуясь ст. 222 УПК, постановил: На основании ст. 4 п. 5 УПК дознание производством прекратить. Копию сего сообщить в нарсуд 2-го отделения г. Ленинграда о принятии мер по охране имущества. Бродский».
«23 января 1926 года народный следователь 2-го отделения г. Ленинграда, рассмотрев дознание о самоубийстве через повешение Есенина Сергея Александровича в помещении гостиницы «Интернационал» в д. № 10 по проспекту Майорова, поступившее в порядке п. 1 ст. 105 УПК при отношении № 4741 от 21.01.26 г. на 2-го отделения Ленинградской губмилиции, и принимая во внимание, что в деле нет состава преступления, руководствуясь ст. 222 УПК,
постановил:
На основании ст. 4 п. 5 УПК дознание производством прекратить. Копию сего сообщить в нарсуд 2-го отделения г. Ленинграда о принятии мер по охране имущества. Бродский».
Полное описание места происшествия отсутствует. А оно могло обо многом поведать. Так, со слов очевидцев в печать проникли сведения о том, что «на полу виднелись сгустки крови», что «В комнате стоял полнейший разгром. Вещи были вынуты из чемодана, на полу разбросаны окурки и клочки разорванных рукописей».
Сгустки крови на полу… Это как же нужно было разрезать себе руку, чтобы в буквальном смысле слова истечь кровью? Суд. мед. эксперт упоминает о «кожной ране с рваными краями длиною в 4 сантиметра в нижней части правого плеча», то есть «на правой руке выше локтя», как писал участковый надзиратель. Также в акте вскрытия есть упоминание об одной ране «в нижней трети левого предплечья», которая шла в «горизонтальном направлении», и от трех ранах «в вертикальном направлении».
Здесь вроде бы понятно: Есенин разрезал себе руку утром 27 декабря и за неимением чернил кровью написал стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которое в газетах было объявлено «предсмертным».
Сама Устинова рассказывает об этом событии так: «Я зашла к Есенину. Тут он показал мне левую руку: на кисти было три неглубоких пореза. Сергей Александрович стал жаловаться, что в этой «паршивой» гостинице даже чернил нет, и ему пришлось писать сегодня утром кровью».
Что касается раны на левой руке, «идущей в горизонтальном направлении», то ясно, что речь идет о старом ранении, о котором писал в книге «Право на песнь» Вольф Эрлих: «Ежедневно я забинтовываю ему кисть левой руки. Под бинтом - страшный фиолетовый шрам. Зимой 23 года он упал на стекло какого-то подвала и, закрывая лицо, разрезал себе руку».
Итак, остается невыясненным только происхождение «кожной раны с рваными краями длиною в 4 сантиметра», находившейся «в нижней части правого плеча».
Теперь давайте подумаем вот о чем: рост Сергея Есенина не превышал 168 см. Значит, подняв руки, он не мог стать выше двух метров. Предположим, поэт встал на тумбу, максимальная высота которой была около 1,5 метра. Теперь обратимся к акту Горбова. В нем говорится: «Труп висел под самым потолком, и ноги от пола были около 1,5 метра». Итого - 3,5 метра. Высота же потолков в «Англетере» была 5 метров. Значит, для того, чтобы закрепить петлю на трубе парового отопления «под самым потолком», Есенину нужно было совершить с места прыжок на 1,5 метра в высоту, да еще мгновенно обернуть ремень от чемодана вокруг трубы так, чтобы она не сорвалась. Возможно ли это? Думаю, что нет. dazzle.ru
По этому поводу Толстой писал одному из своих корреспондентов 22 ноября 1890 г.: «Очень сожалею, что запрещение помешало протесту быть напечатанным. Может быть, он дождется лучших времен и в то время еще разрастется подписями».
Однако к этой теме Толстой на протяжении 1890-1891 гг. возвращался неоднократно, что видно из переписки с Файвелем Гецем.
В 1891 г. Гец предпринял попытку издать публицистический сборник «Слово - подсудимому! (О еврейском вопросе)», содержащий анализ и критику антисемитской пропаганды. В сборнике он также предполагал поместить письма Л.Н. Толстого, известного юриста и историка Бориса Николаевича Чичерина, B.C. Соловьева и В.Г. Короленко. Но издание было конфисковано Петербургским цензурным комитетом, в связи с чем ныне оно является большим раритетом.
В письме Гецу от 11 февраля 1891 г. Лев Толстой писал: «Вполне предоставляю печатать мои письма, уверенный в том, что напечатаете их, если не вполне, то так, что пропущенное не изменит сущности мысли, которую хотел выразить. Желаю успеха вашему изданию в смысле воздействия на умы и души людей в духе умиротворения и единения».
Вот строки из писем Толстого Гецу, вошедших в не увидевший свет сборник:
26 мая 1890 г.: «Вы приписываете моему (да и всякому) слову значение, которого оно не имеет и сотой доли. Я жалею о преследованиях, которым подвергаются евреи, считаю их не только несправедливыми и жестокими, но и безумными».
5 июня 1890 г.: «Для меня равенство всех людей - аксиома, без которой я не мог бы мыслить. Есть люди более или менее разумные (и потому свободные) и добрые, и чем разумнее и добрее, тем они теснее и ограниченнее сливаются друг с другом воедино, будь то германцы, англосаксонцы, евреи или славяне, тем они дороже друг другу. И чем они менее разумны и добры, тем более они распадаются и становятся ненавистны друг другу. И потому кажется, что еврею и русскому более нечего делать и ни к чему иному стремиться, как к тому, чтобы быть как можно разумнее и добрее, забывая о своем славянстве и еврействе, что давайте с вами делать».
22 ноября 1890 г.: «Христианское учение устанавливает равенство и братство всех людей, и потому предложение о том, что какие-нибудь люди могут быть обделены в самых важных людских свойствах, в сознании нравственного идеала, есть нехристианское понятие».
Необходимо также особо подчеркнуть, что созвучные мысли Толстой высказывал и … самим государям всероссийским!
Так, Александру III в январе 1894 г., правда, в связи с гонениями на духоборов, он писал, что весьма близко ранее процитированной мысли «… всякие гонения за веру, как те, которые с особой жестокостью производят у нас последнее время, не только не достигают своей цели, но, напротив, роняют в глазах людей ту церковь, для поддержания которой совершаются нехристианские дела» (Лев Толстой и русские цари. М, 1995. С. 32).
А в письме к Николаю II от 7 декабря 1900 г., также по поводу религиозной терпимости, отмечает: «То, что я говорю, я говорю не со своей точки зрения, а становлюсь на точку зрения разумного и просвещенного правительства. А с этой точки зрения давным-давно доказано, что всякие религиозные гонения, кроме того, что роняют престиж правительства, лишают правителей любви народа, не только не достигают той цели, для которой учреждаются, но производят обратное действие» (там же. С. 98).
Но царское правительство, как это бывало нередко, осталось глухим к мудрым предостережениям одного из тогдашних «властителей дум».
Как известно, дискриминационные «Временные правила» для подданных империи, введенные еще в 1882 г., просуществовали до июля 1917 г., а антисемитская пропаганда приносила свои кровавые плоды.
В этой связи Толстой писал в 1903 г. о происшедшем в Кишиневе погроме (письмо это вообще никогда не публиковалось в России до 1917 г., но ходило в рукописных списках):
«… Мое мнение относительно кишиневского преступления вытекает также из моих религиозных убеждений. После первых же сведений, опубликованных в газетах, не зная еще всех ужасающих подробностей, которые были сообщены позже, я понял весь ужас того, что произошло, и испытал одновременно чувство жалости к невинным жертвам жестокости населения, изумление перед зверством всех этих так называемых христиан, отвращение к этим так называемым культурным людям, которые подстрекали толпу и сочувствовали ее действиям. В особенности я почувствовал ужас перед главным виновником - нашим правительством с его духовенством, которое будит в народе зверские чувства и фанатизм, с его бандой чиновников-разбойников. Кишиневское преступление - это только прямое следствие пропаганды лжи и насилия, которую правительство ведет с такой энергией. Положение, которое заняло русское правительство по отношению к этому вопросу, служит только новым доказательством грубого эгоизма этого правительства, которое не отступает ни перед какой жестокостью там, где нужно остановить движение, кажущееся ему опасным. Подобно турецкому правительству во время армянской резни, оно остается совершенно индифферентным к самым ужасным актам жестокости, когда эти акты не затрагивают его интересов».
Эти мысли и письма Льва Николаевича Толстого не могут и не должны быть забыты!!! dazzle.ru
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — narod.ru
