<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
св. Иоанн Восторгов
Книжечки эти написаны иностранными сочинителями, по большей части из евреев; наполнены они иностранными словами, малопонятными рассуждениями, описывают иностранную, чуждую нам жизнь.
К счастью, книжечки эти написаны непонятно, но то, что туманно и неясно написано в книжечках, дополняют словами и речами названные народные учители.
Социалисты называют себя различно: одни — социал-демократами, заявляющими, что они добиваются своих желаний мирно; другие — социал-революционерами; эти и не скрывают того, что они действуют насилием: бунтами, восстаниями, убийством тех лиц, которые с ними не согласны. Но на деле разницы у социал-демократов и социал-революционеров очень мало. Во время бунтов или восстания, как это было в Москве в 1905 г., социал-демократы и сочувствовали и помогали социал-революционерам. Поэтому удобнее называть их одним именем: социалисты.
Все социалисты указывают на то, что бедные люди, рабочие и крестьяне, часто трудятся до изнеможения сил и все-таки имеют заработка так мало, что им едва хватает его на пропитание, а люди богатые, заводчики и землевладельцы, часто ничего не делают, а между тем получают большие доходы и живут в роскоши. Это, говорят, несправедливо.
Надобно, по их мнению, все поделить и все сделать общим: земли, дома, фабрики, заводы, машины сельскохозяйственные и фабричные. Пусть-де каждый трудится по распоряжению и указаниям начальства, — не теперешнего начальства, а того, какое выберут социалисты, — и тогда каждый за равный труд, будто, получит и равную со всеми долю пищи, питья, одежды и всего необходимого. Тогда будет все по правде, и люди будут счастливы.
Таково, по видимости, учение социализма. На деле же социалисты приступают к дележу того, что признают для себя наиболее достижимым, — грабят, совершают экспроприации с насилиями, но больше всего они разжигают корыстность, указывают всегда и всюду на людские материальные недостатки, воспламеняют завистливость к чужому имуществу и сеют среди людей диавольскую ненависть, особенно распаляют ненависть бедных к богачам. А чтобы люди доверчивее относились к социалистам, они указывают, будто у первых христиан была социалистическая жизнь и дележка имущества. Многие доверчиво слушают социалистов, и хотя любят христианство, но и социалистам нередко верят. Но так ли учит Христианство, как социализм?
Христианство осуждает злых и неправедных богачей. Христианство повелевает господам и хозяевам оказывать всем правду и уравнение по заслугам каждого. Христианство не только не осуждает, но и восхваляет того верующего, который все свое имение сам добровольно продаст и раздаст нищим. Во многих монастырях и теперь монахи имеют все общее и ничего своего; так, например, живут в Оптиной пустыни, у преп. Серафима, в Гефсиманском скиту и во множестве других. В древности то же мы видим у первых христиан в Иерусалиме, вскоре после вознесения Спасителя на небо. В книге Деяний Апостольских сказано: У множества уверовавших было одно сердце и одна душа. Все верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого (Деян. 4:32; 2:44-45).
Но ведь между этой жизнью христианской и социализмом — непроходимая пропасть, такая глубокая пропасть, такая великая разница, что быть одновременно социалистом и христианином прямо невозможно.
Христианство есть Божественная религия; оно учит, что есть Бог, Творец мира и человека, что человек в жизни своей должен исполнять волю Божию; человек нарушил эту волю, согрешил; от греха его избавил Иисус Христос и человеку заповедал заботиться о своей душе, хранить ее от греха и готовиться к вечной жизни на небе с Богом, с ангелами и святыми людьми. Не только общее имущество не сделает грешного человека счастливым, но, по слову Спасителя, нет пользы человеку, если он даже весь мир приобретет, но повредит душе своей. Спаситель говорит, что ничего нельзя дать человеку взамен души его (Мф. 16:26-27).
А социализм совсем отвергает всякую религию, не признает ни Иисуса Христа, ни Церкви. Социализм учит, что Бога нет, души у человека нет, нет и будущей вечной жизни, что воскресения, суда Божия и жизни души по смерти не будет, что нет ни ангелов, ни святых, а есть только земля, а у человека есть только тело, которое надо одеть, согреть и напитать поровну для каждого. Презирай иной мир,— говорят они о духовном мире, — считай его за величайшее безумие, будь врагом всякой религии, потому что Бог и религия есть зло. Чтобы социалисты не говорили, будто мы клевещем на них, пусть знают читатели, что это слова их учителей Лассаля, Бебеля, Маркса и др.
Значит, кто делается социалистом, тот уже отрекается от Христа, становится безбожником и врагом Христовым. Поэтому странно слышать, когда социалисты говорят, что то или другое несправедливо: если нет Бога и религии, то откуда же знать, что правда, что неправда; если нет души, то нет и греха и святости, — значит, человеку нечего и возмущаться несправедливостью, ибо никто не может доказать, что справедливо, а что несправедливо. Живи по-скотски: скоты ведь не рассуждают о справедливости. Если у человека есть одно только тело, то для тела важно только то, что приятно и выгодно, а не то, что свято и праведно. Так социализм волей-неволей должен оправдать то самое, что он осуждает, т.е. неравное распределение земного благосостояния.
Далее. Христианство говорит, что все нестроения и непорядки в жизни человеческой от греха; надо бороться со грехом, с тем злом, которое внутри человека. Христианство учит, что человек своими силами не победит зла, ему нужна помощь Божия, нужна благодать, которую дал людям Иисус Христос и теперь подает верующим чрез веру, молитву и таинства Св. Церкви. Христианство говорит, что пока человек грешен, дотоле он не может быть вполне счастлив.
А социализм говорит, что греха нет; он учит, что надо бороться не с грехом, а с богатыми людьми, с капиталистами, с землевладельцами, да еще с правителями и начальниками, чтобы заставить их все поделить поровну, и тогда люди будут счастливы.
Христос говорит: Ищите прежде всего царствия Божия и правды его, и сия вся — все блага земные – приложатся вам. Нигде Христос не приказывал стремиться к сытости, и когда Ему предложили поделить имущество, то Господь не пожелал производить этого дележа, сказавши: кто поставил Меня судить или делить вас? Но социализм не по Христову слову говорит, он требует прежде всего самых земных благ, и все остальное приложится вам и будете счастливы.
Христианство осуждает жестокосердых богачей, учит помогать голодным, больным и бедным; оно говорит: любите друг друга; оно восхваляет тех, кто раздает имение свое ради любви к ближним. Но оно требует, чтобы человек все это делал добровольно, по вере в Бога, по любви к Его закону и к ближним. Святой апостол учит: Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог (2 Kop. 9:7).
Так именно добровольно имеют все общее иноки в монастырях; так добровольно и первые христиане в Иерусалиме имели все общее; у них была одна душа, одно сердце, и поэтому одно и то же имение.
Никого не принуждали. Когда некто Анания с женою скрыли часть проданного имения, то апостол осудил Ананию за ложь, а не за то, что он не все деньги отдал, и сказал ему: Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? (Деян. 5:3-4). Видите, Христианство, восхваляя добровольную отдачу имения, признает, что человек имеет право собственности. И нигде, решительно нигде, ни в Евангелии, ни в посланиях апостолов, мы не найдем указания, чтобы христиане обязательно и насильно отказывались от своей собственности и отдавали ее другим.
Даже и общение имуществ, которое было у христиан иерусалимских, при апостолах не повторялось ни в каком другом городе. Все христиане и имели, и признавали собственность, и если ее раздавали, то добровольно, по любви к Богу и людям, по влечению своего сердца, а не по приказу и принуждению.
Христианин добровольно отдает свое, а социалист насильно берет чужое.
Христианин говорит своему брату ближнему: по любви моей к тебе пусть все мое будет и твоим; социалист же по зависти и ненависти к богатому говорит: я хочу, пусть все твое будет моим.
Христианин исполняет слово Христово: лучше отдавать, чем принимать (Деян. 21:35); социалист же, совершенно наоборот, только и думает о том, чтобы именно принять чужое, завладеть им.
Христианин твердо помнит 10-ю заповедь Божию: не пожелай ничего, что принадлежит ближнему твоему, а социалист только и мечтает, как бы обобрать ближнего.
Трудно понять после этого, где же тут справедливость, о которой так много говорят социалисты? Когда они переманивают на свою сторону рабочих и крестьян, они охотно дарят и обещают всем не свое, а чужое: землю, фабрики, машины, деньги… Но распоряжаться чужим и вместе с тем говорить о правде — это уже прямая нелепость.
Для христианина бедность еще не беда, не порок, не зло, а богатство — не благо, не добродетель, не счастье. Для социалиста же богатство есть тот идол, которому он поклоняется, то благо, о коем он мечтает, ради которого он готов лишить жизни ближнего… Страшно подумать, сколько погибло добрых русских людей от рук социалистов-революционеров только за последнее время. Все бунты, все беспорядки, все ужасы, пережитые нами с декабря 1905 года, — все это было делом рук социалистов. И эти люди смеют прикрываться учением о любви, о братстве, о свободе, когда их руки запачканы кровию верных слуг Царя и родного народа, кровью своих родных братьев — христиан.
Христианство учит, что если бы люди и все имение роздали и поделили, все-таки на земле всегда останется неравенство. Даже и на небе, в вечной жизни, будет не все одинаково: Иная слава солнцу, иная луне, иная звездам, и звезда от звезды разнится во славе.
Так и при воскресении мертвых (1 Kop. 15:41-42). Но на небе будет каждому указана степень блаженства по всей справедливости праведным судом Божиим, смотря по заслугам каждого человека, а на земле, где живут и действуют грешные люди, никогда не может быть полной во всем справедливости и равномерности в распределении всех благ земных. И Бог насильно людей не спасает и не уравнивает в святости: нельзя насильно и грешника сделать праведником.
Но и помимо греховности людей, вообще нельзя все поделить поровну: нельзя, например, ни на деньги купить, ни поровну поделить молодости, здоровья, способностей, ума, чувства, усердия, чистоты совести, семейного счастья и проч. Как поравняешь умного с глупым, способного с неспособным, лентяя с трудолюбцем, пьяницу с трезвенником, честного с бесчестным? Напротив, насильственное уравнение всех вызвало бы новые неравенства, новые споры, вражду и несогласия.
Поэтому Христианство осуждает всякое насилие; всячески желая улучшить земную жизнь людей, оно, однако, знает, что невозможно переделать ее сразу, и потому советует христианину мириться со всякою невзгодою житейской, указывает каждому человеку, что спасения душевного он должен искать при всяких порядках жизни, и что он может найти это спасение души во всяком положении, звании и состоянии.
Спасайтеся богатые — милостынею, спасайтеся убогие — терпением, спасайтеся все люди — любовию, — так учит Христианство, так и говорили древние христиане.
А социализм, видя счастье людей только на земле, отвергая небо, душу и нравственность, все надежды полагает на насилие и принуждение. И понятно: не зная неба, он поскорее хочет воспользоваться землею. “Будем есть и пить — все равно скоро умрем и все тем кончится”,— вот как рассуждают они.
Христианство учит богатых, что богатство опасно для души, что ему не надо подчинять душу; оно говорит: если богатство течет, не прилагайте к нему своего сердца; трудно богатому войти в царствие Божие, говорит Спаситель. Христианство жалеет богатых, ибо им трудно спасти душу.
Христианство учит, что насилием, завистью и ненавистью нельзя строить доброй и счастливой жизни: нельзя в грязной воде вымыть и сделать белым грязное белье, от зла не бывать добру; только Бог может обратить и зло к добрым последствиям.
А социализм учит совершенно обратному и обещает, что из насилия и принуждения выйдет равенство и свобода, из зависти и ненависти родится любовь и общее счастье. Это все равно, что лечить и подравнивать у хромого ноги тем, что одну ногу обрезать наравне с хромою или хромую ногу вытянуть насильно и сделать такою же длинною, как здоровая. Ясно, что таким лечением не уничтожится, а еще более увеличится хромота и болезнь ног.
Христианство учит, что можно и должно любить свой народ, свою родину, служить отечеству и жертвовать для него во имя любви всем, даже и жизнью своей. Для блага отечества, для его защиты и порядка нужен царь, нужны власти, нужно воинство. Это так же естественно и необходимо, как естественно ребенку любить свою семью, а в семье повиноваться отцу и матери.
А социализм отвергает всякое отечество, всякую разницу людей по языку, народности, вере и пр. Он зовет бедняков всех стран соединиться и идти борьбою и войною против богачей всех стран. Для этого он прежде всего желает уничтожить царя и все власти, уничтожить все государства.
Христианство учит, что пред Богом драгоценна каждая отдельная душа человеческая, каждая отдельная личность. Спаситель говорит: Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного. Нет воли Отца Небесного, чтобы погиб один из малых сих (Мф. 18:10-14).
А социализм говорит, что каждый отдельный человек — ничто, он имеет значение только в той кучке людей, в которой он поставлен и в которой будет пользоваться равной долей указанного ему труда и указанной части пищи, одежды, жилища и проч. При таком условии ясно, что нет у человека и свободы; как рабочая сила, он будет приставлен к своему делу и обратится в машину; его свобода обратится в неволю, в рабство; как рабочий скот, он получит свое место у стойла и свой корм. Некоторые социалисты учат, что и жены у людей должны быть общими. Выходит, людей будут пускать на племя, как скот.
От такого равенства и от такой свободы сохрани, Господи! Так равны мертвые на кладбище, камни на стене, так свободны лошади на конском заводе. Между тем, социалисты много говорят о том, что люди должны быть равными и свободными. Да это ведь — злая, бессердечная насмешка над недалекими простецами, одно издевательство над людьми?
Итак, социализм отвергает Бога, христианство, душу человека, бессмертие и загробную жизнь, отвергает грех и борьбу со грехом, отвергает отечество, собственность, личность и духовную свободу. Что же он обещает человеку? Равную долю всем на земле в пище, питье, одежде и в других земных потребностях. Если бы это и можно было дать людям, то у них при сытости тела затоскует и будет голодною душа. Ведь как ни заглушай в человеке совесть, как ни вытравляй из души человеческой религиозное чувство, — бессмертный дух человека будет требовать того, что ему сродно, и ничто на земле не может удовлетворить его без Бога! Спаситель ясно говорит: Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих (Мф. 4:4).
Спаситель учит: Сотворите себе сокровище неоскудеваемое на небесах, где вор не приближается и моль не растлевает.
Счастье социалистов годно только для животных, но не для людей. И так как греховность у людей не уничтожится, а без религии и нравственности исправлять и улучшать греховное состояние людей нельзя и нечем, то придется и смирять их так, как скотов, т.е. одною силою и ударами. Вот тогда-то и настанет век, когда люди, как звери, будут бросаться друг на друга, безжалостно и беспощадно истребляя друг друга, настанет царство злобы и насилия, когда зависть станет добродетелью, а любовь заменится бессердечным расчетом. И вместо рая, какой обещают социалисты, на земле будет ад со всеми его ужасами.
Мы видели, что и поделить все поровну невозможно. Но если бы это и удалось, то разве мы не знаем, что и обладание пищей и всем необходимым не делает человека счастливым: ведь богачи все это в избытке имеют, но среди них не меньше несчастных, как и среди бедняков. И чрез золото слезы льются!
Останутся болезни и смерть; останутся дурные и злые страсти у людей. И при богатстве, и при сытости люди будут отравлять друг другу жизнь изменами, грубостью, побоями, завистью, клеветою. Значит, прежде всего и больше всего надо исправить и смягчить душу человека, научить его добру, любви и смирению. Тогда около него всем будет жить спокойно. Но душу и сердце может воспитать и смягчить только религия, только Христианство, а не социализм, который о душе не говорит ни слова, а все внимание обращает на сытый желудок. И при сытости будет несчастен.
Поэтому социализм не может выполнить своих обещаний; верить ему все равно, что верить врачу, который обещает сделать человека вечно молодым, безболезненным и бессмертным. Счастье людям дает и на земле и на небе только вера в Бога, знание и исполнение Его воли и закона, благодатная помощь Иисуса Христа во Св. Церкви, чистая совесть пред Богом и людьми. При чистой совести спокойна жизнь, спокойна смерть и блаженна вечность. А социализм есть учение безбожное, богоборное, противное запросам человеческой души и совести. Он есть повторение древнего, издохшего язычества, что приравняло людей к скотам и привело их к гибели, от которой и спас людей Иисус Христос.
Быть христианином и вместе быть социалистом невозможно, как нельзя в одно и то же время служить и Богу, и сатане.
Из нашего очерка: “Христианство и Социализм”, надеемся, с достаточной ясностью и убедительностью вытекает мысль о том, что между социализмом и Христианством лежит глубокая пропасть. “Социализм”— это в настоящее время совершенно определившееся учение, в основе своей совершенно атеистическое, покоящееся, в теоретическом отношении, на полном и открытом материализме, объявляющее нравственность понятием условным и изменчивым, имеющее целью совершенно ниспровергнуть существующие этические основы семьи и государства. По откровенному заявлению представителей своих, социализм враждебен всякой религии, в частности и в особенности — к Христианству.
Поэтому трудно представить себе такое, можно сказать, противоестественное сочетание понятий, какое мы видим в ныне распространенном термине “христианский социализм”: по самому существу, по природе своей они взаимно исключают друг друга.
Термин этот, столь двусмысленный и неудобный, представляющий в себе наглядное contradictio in adjecto, естественно, способен оттолкнуть и устрашить как истинно-верующего христианина, так и правоверного социалиста нашего времени.
Но скажут: нельзя же отрицать, что в социализме, в его стремлениях придти на помощь бедности, есть много достойного внимания и уважения, есть много такого, чего не только не отрицает, напротив, прямо требует и Христианство. Но если в социализме можно найти положения, которые встречаются в Христианстве и отсюда оправдывать выражение: “христианский социализм”, то ведь и в язычестве можно найти упоминания о справедливости, а в мусульманстве — настойчивые заповеди о помощи нищим, следовательно, с таким же правом можно, по-видимому, говорить о мусульманском социализме, а также о христианском язычестве или о христианском мусульманстве, то есть о вещах, заведомо бессмысленных.
Неудачный термин — пережиток старого времени. Возник он гораздо ранее того времени, когда новейший социализм в обработке Маркса, Моста, Бебеля, Энгельса, Лафарга и других ещё не явил себя, как учение откровенно атеистическое и материалистическое. Много способствовало укреплению этого термина и появление так называемого “государственного социализма” в Германии. По-видимому, пора бы теперь заменить его другим, более подходящим и соответствующим содержанию и основам Христианства, как религии. Тем не менее термин этот удерживается частью по привычке, частью по отсутствию вдумчивости и осведомленности в вопросах о Христианстве и социализме, а иногда сознательно и намеренно, по столь излюбленным в наше время соображениям “тактическим”.
Социалисты не могут не видеть и не сознавать, что религия и ныне является великою общественною силою, и ныне имеет убежденных и горячих последователей в среде рабочих. Не уйдет никогда человек от Бога, ибо не уйдет он от себя; религия глубоко и прирожденно присуща душе человека. И вот, в среде руководителей социализма, в целях привлечения в свои ряды большего числа последователей, является безнравственное решение обманывать народ заявлениями, что социализм-де не только сам ничего не имеет против Христианства, но и прямо им оправдывается, предполагается и проповедуется, если же народ об этом не знает, то это значит-де одно: церковь и ее представители скрывают от народа социалистическое учение Иисуса Христа, в целях утверждения власти и эксплуатации богатых классов над неимущими. Соображения “тактики” пересилили чувства правды. В вышеупомянутом нашем труде приведены по этому вопросу буквальные выдержки из сочинений современных вождей социализма. Да позволено будет, в дополнение к ним засвидетельствовать, по личным наблюдениям, что эти наставления привились и к русской жизни.
В начале 1907 года мне пришлось ехать по железной дороге вместе с новоизбранными членами второй Государственной Думы, которые открыто называли и называют себя социалистами. После бурных проводов в Саратове они отправлялись в Петербург. На всех более или менее видных станциях они держали речи к народу, призывая слушателей поддержать их в Думе сочувствием, а в случае роспуска Думы, ответить вооруженным восстанием против самодержавного правительства.
“Товарищи, мы идем на Голгофу, — говорил один из них, — но мы вам достанем землю, волю и свободу”… Эти речи, столь несвойственные для тех, кто уподобляет себя Голгофскому Страдальцу, обыкновенно произносились с площадки вагона 3-го класса, очевидно, для того, чтобы ораторы могли казаться народу истыми плебеями; затем, по отходе поезда, ораторы переходили в салон-вагон 1-го класса и располагались весьма удобно за яствами и питиями, нередко, как авгуры, посмеиваясь над только что оставленными слушателями, из которых большинство состояло из самой незрелой молодежи.
На одной из станций к ним вошла группа крестьян и попросила позволения проехать со своими избранниками около часа до следующей большой остановки поезда и выслушать их наставления. Делать нечего, пришлось ввести крестьян в 1-й класс с предварительным заявлением, что в виду многолюдства приходится-де попросить у кондуктора помещение салон-вагона ненавистного 1-го класса. Здесь-то мне и пришлось в течение часа поневоле выслушать социалистическую непринужденную беседу.
Крестьяне не слушали, а “пили” эти речи г.г. социалистов. Добродушные лица, вопрошающие взоры… И тут сказалась сразу же набожная душа народная. Один крестьянин спрашивает: “ну, а как на счет веры, правда ли, что надо от веры отказаться?” Другой, видимо, стыдясь вопроса и пересиливая себя, спрашивает: “можно ли пред выборными собраниями отслужить молебен? Как-то стыдно к такому делу-де приступать без молитвы”. И все вопросы в таком роде.
В ответ слышатся речи, полные нескрываемого лицемерия. Думу-де мы будем держать кроткою и покорною, пока не сорганизуется народное движение и не будет подготовлено вооруженное восстание. Правительство надо пока усыпить покорностью и скандалов не делать. Молебны теперь наша партия… разрешает служить. Против Христианства мы ничего не имеем; там есть много хорошего, например, на счет раздела имуществ и требование, чтобы богатые отдали бедным землю и деньги. Теперь-де и священники многие стоят за нас, только они боятся своего начальства, а есть и такие, которые прямо высказываются за социалистов; называют при этом имена: Петров, Михаил, Огнев, Брихничев… Молиться-де теперь партия наша разрешает; от этого вреда не будет.
Вот приблизительно содержание и тон беседы. В ней ясный ответ на вопрос: может ли быть современный социализм искренно христианским, т.е. религиозным. Вожаки социализма никогда его таковым не признают, а массе, временно, до вытравления религиозного чувства, они позволят быть религиозными. Иоанн Моост в возмутительной по кощунственности статье “Религиозная чума”, переведенной теперь на русский язык, говорит следующее:
Из всех душевных болезней, которыми человек систематически заражал себе мозг, самая ужасная,— несомненно, религиозная чума. Как и все на свете, эта эпидемия также имеет свою историю. Но очень жаль, что изучение ее не раскроет всего, что в ней есть наиболее интересного. Старички Зевс и Юпитер были очень благопристойны, можно сказать, даже просвещенны в сравнении с троичными отпрысками родословного дерева господа бога, которые, между тем, нисколько не уступают первым в жестокости и грубости.
Не будем, впрочем, тратить времени на изучение богов в отставке и с пенсией, — они не могут нам более вредить; подвергнем лучше беспощадной критике тех из них, кто находится и в настоящее время на действительной службе, всех этих распорядителей погоды и ненастья, приверженцев терроризма, запугивающих адом.
Мы намеренно приводим эту грубую и наглую речь, содержащую вместо аргументов одни ругательства с потугами на пошлое остроумие, чтобы резче оттенить истинное отношение социализма к религии и самый тон, в котором трактуются ими религиозные вопросы.
Следует помнить, что этот самый И. Моост имел знаменитый диспут с выдающимся “христианским социалистом” пастором Штеккером в Берлине, причем издевался над мыслью дать социализму религиозно-христианские основы. Вообще говоря, социалисты настоящие относятся с нескрываемою злобою к “христианским социалистам”, равно как и ко всем тем лицам, которые, стоя на почве христианской веры и нравственности, на почве деятельной любви, способствовали и способствуют установлению добрых отношений между хозяевами и рабочими, между имущими и неимущими. В историю социализма, в обзор его современного положения “христианский социализм” даже не вносится.
Ссылаюсь на такие книги-справочники, как “Социализм и социальное движение” Зомбарта, в переводе с последнего, пятого издания, или как книги: Грагама “Социализм новый и старый”, Энзора “Современный социализм”, а в русской литературе — книга Чернышева: “Памятная книжка марксиста”. Пред нами довольно объемистая “Справочная книга социалиста” Гуго и Штегмана. Написанная в партийном духе, книга со всею злобою опрокидывается на тех деятелей “христианского социализма”, которым удалось привлечь на свою сторону рабочих, не потерявших религиозной веры. Не останавливаются при этом пред самыми несправедливыми и явно пристрастными обвинениями.
Вот что, например, пишется в разборе программы пастора Тодта, близкого к упомянутому Штеккеру: Она стоит за усиление власти монархического правительства (какое преступление!..), рассматривая государство, как казенное имущество… за создание армии чиновников. Сокровенный смысл всех требований заключается в возвращении к феодализму… Народ втискивается в рамки сословий… С капиталом борются, если он находится в руках евреев, и покровительствуют ему, когда он принадлежит германскому дворянству. Протестантское папство и ханжество, антисемитизм, поповская нетерпимость, политические домогательства —вот как отзываются о христианском социализме настоящие социалисты. Социал-демократы, очевидно, “терпимые”, “чуждые политических домогательств” и, конечно,— этому уж надо верить, — не антисемиты, а совсем напротив, — чистокровные евреи…
Трудно, например, отрицать благотворную деятельность во Франции бр. Гармель, которым удалось установить с рабочими своих фабрик чисто семейные, добрые, христианские отношения и завоевать самую горячую любовь рабочих; трудно найти пятна в их христианской деятельности. Тем больше злобы у авторов “Справочной книжки социалиста”, и они разражаются такими рассуждениями:
Все эти учреждения прежде всего насквозь пропитаны духом благочестия (грех великий!). Множество духовных лиц, членов всевозможных братств, руководимых духовенством же, занимаются тем, что берут будущего работника или работницу под свое крылышко (!) и затем руководят ими в продолжение всей жизни (очевидно, только социалисты имеют право на руководительство…). Рабочие воспитываются в христианском смирении и беззаветной преданности хозяину и церкви; малейшее проявление самостоятельности в них тщательно подавляется для того, чтобы им когда-нибудь не вздумалось освободиться от этой тяготеющей над ними отеческой опеки (у социалистов — полная свобода самостоятельности: рабочих, которые от них уходят, они попросту убивают)… Но опека — под видом полного бескорыстия (?).
Далее читаем: Приходится, разумеется, согласиться с тем (еще бы!), что взаимно-доброжелательные отношения между патроном и рабочими чрезвычайно желательны для обеих сторон, не только с точки зрения материальной, но и нравственной, и что нельзя отказать в уважении тем фабрикантам, которые, сознавая, что случайно выпавшие на их долю богатства налагают на них вместе с тем и известные обязанности, стараются исполнять последние и желают относиться к своему рабочему не с точки зрения предпринимателя, исключительно помышляющего о собственных выгодах, а как человек к другому человеку.
Идеалом отношений между фабрикантом и его рабочими принято считать такие, которые напоминают отношения родителей к детям. Стоит, однако, вглядеться поглубже в это с виду столь благородное сравнение, чтобы понять, сколько в нем унизительного, даже оскорбительного для любого взрослого рабочего (!). Его сравнивают с ребенком, духовные и нравственные силы которого настолько еще не окрепли, что его приходится водить на помочах, и которому постоянно угрожают розгой, в случае нарушения им установленных правил. (Откуда это взято?) Притом же эта столь благосклонная опека с большой легкостью переходит в настоящую тиранию, подавляющую рабочего. (Здесь уже клевета: рабочий всегда волен уйти.)
Эта опасность особенно велика там, где добрый фабрикант непременно желает распространить свои благодеяния за пределы производства, на частную жизнь рабочего. (Что это значит?) Тогда это благоволение становится насилием, с которым могут помириться только совершенно “бессознательные”, очень мало “развитые” рабочие. Здесь опять-таки страдают главным образом работницы, над которыми особенно изощряется фабрикант в своем отеческом попечении; так, на некоторых заводах им запрещается, даже и в свободное от работы время, под страхом немедленного изгнания, входить в какие бы то ни было сношения с мужчинами, а иногда фабрикант оставляет за собой право “разрешать” вступление в брак.
Естественно, что при такой патриархальной опеке подчиненность и зависимость рабочих все растет и превращается в рабство. Таким образом, личная зависимость рабочего, присоединяясь к уже существующей — экономической, кладет основу новому фабричному феодализму. Те, кто видят в патронате разрешение социального вопроса, забывают, что самый добродетельный фабрикант, уже в силу конкуренции, не может не эксплуатировать рабочего,— иначе ему самому грозит разорение, и что вообще патронат может иметь какое-либо значение только до тех пор, пока он будет исключением; становясь общим явлением, он совершенно его теряет.
Итак, рабочие, с любовью и доверием принимающие любовь и заботливость, идущие от христианского сердца, — это “несознательные” и “неразвитые”. Этим постоянным пугалом, этой надоевшей кличкой их отвращают от мирного и христианского разрешения нестроений жизни.
Приведенные рассуждения не показывают ли ясно, что все жалобы социализма на Христианство, которое оказалось будто бы бессильным помочь угнетенным и все указывало рабочим на небо, усердно отдавая богачам блага земли, — все эти ламентации лицемерны, ибо всякая действительная и удачная попытка осуществить христианские начала в рабочей среде встречает со стороны социализма злобу более непримиримую и повышенную, чем явные нарушения заветов Христианства.
Социализм желает стать на место Христианства, совершенно устранивши его и вычеркнувши из жизни. Почему пожелание известного английского христианского социалиста Морриса, что нужно и можно или Христианство социализировать или социализм христианизировать, при современном учении социализма нужно признать утопическим. Остается в полной силе заявление г. Бебеля: Христианство и социализм относятся друг к другу, как огонь и вода. Объединение их невозможно; со стороны социалистов оно всегда будет временным, лицемерным, — уступкою “тактике”.
Почему же так усердно и горячо идут навстречу социализму верующие христиане? Не говорим о тех многих, которые мало знакомы с социализмом и поддаются на зазывания социалистических ораторов. Это — жертвы неведения и недоразумения. Они соединяются с тем социализмом, который существует только в их воображении, а не с социализмом действительным.
Но что заставляет идти навстречу социализму многих образованных христиан?
Одни из них, можно сказать, только вчера обратились в Христианство после долгих скитаний в пустынях того же социализма и материализма. Если такие новообращенные не отринут окончательно гордыню ума, если они пришли к Церкви и Христианству не для того, чтобы смиренно учиться у Церкви, а для того, чтобы горделиво ее поучать и обличать, то с ними неизбежно повторится судьба древних философов неоплатоников, которые, входя в ограду Церкви, привносили в Христианство старые языческие и философские заблуждения и создавали ереси, с которыми так долго и мучительно пришлось бороться православию. В новой вере они незаметно для себя живут еще старыми воззрениями, и отрыжка старого духовного питания, которым они жили столь долго, естественно, у них сказывается очень часто.
Типичным явлением такого рода служит тезис С. Булгакова в предисловии, написанном им к переводной книжке Брентано “Христианско-социальное движение в Англии”. Здесь смешивается христианская политика и необходимость христианизации общественной жизни с социализмом и заявляется, что истинное Христианство необходимо приводит к социализму. Можно подумать, что Христианство — это только экономическая теория, а не религия спасения и общения с Божеством.
Для других образованных людей имеет роковое значение их, так сказать, двоеверие: с одной стороны, они по традиции сохраняют и признают Христианство, и считают себя поэтому людьми верующими; с другой стороны, они восприняли современную науку, значительно пропитанную началами совершенно противорелигиозными, покоящуюся на основах материализма, дарвинизма, детерминизма и проч.
Нет ничего удивительного, если детище материализма и детерминизма — современный социализм — им любезно и близко. При желании и привычке,— большею частью бессознательных,— сохранить такое доверие — естественно отдать симпатии попытке соединить несоединимое в виде ” христианского социализма”.
Подающие руку примирения социализму, — говорит автор статьи о социализме в февральской книжке журнала “Вера и Церковь” за 1907 год,— хотят его вражду относить, как они любят выражаться, к историческому Христианству; они вместе с социализмом готовы обвинять Церковь в безучастности к бедным, в обнаружившемся бессилии ее устроить жизнь людей на началах справедливости. Но нам в социализме слышатся отзвуки другой, общемировой и, так сказать, вечной неправды человечества. Недаром Достоевский говорил о нем следующие слова: Социализм не есть только рабочий вопрос, но по – преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю.
На многих, наконец, производят впечатления страха и ужаса несомненные успехи социализма. Всякий успех обаятелен и подчиняет себе слабые умы и слабые души, живущие стадностью. Является желание приспособиться к новому кумиру, к новому божку, не отстать от других, уйти от преследований, использовать успех новой силы, вступившей в мир столь властно и показно. Для одних при этом и терять нечего, кроме цельности мировоззрения, за которою редкие люди гонятся; для других, напротив, даже выгодно воспользоваться плодами социализма, если он исполнит свои обещания обогатить бедных и отобрать в их пользу сокровища богатых. Таковым и “Христианство в социализме” — то же самое, что для евреев — слушателей Иисуса Христа насыщение хлебами. Им и теперь можно сказать словами Иисуса Христа:
Истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую дает вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать свою Отец-Бог. Евангелист далее продолжает, — и это повествование его глубоко поучительно в нашем вопросе: Итак, сказали ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии? Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал. На это сказали Ему: Какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? Что ты делаешь? Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть (Ин. 6:26-31).
Так рассуждали древние евреи, так же точно рассуждают и евреи новые — Маркс, Лассаль, Бернштейн, Энгельс, Лафарг, Каутский, глашатаи и вожаки социализма,— все по происхождению евреи. И они требуют хлеба, и они только с точки зрения хлеба и рассматривают Христианство. За ними, часто совершенно бессознательно, тянутся христиане, в христианском социализме желая соединить огонь и воду.
Искушение велико. Обаяние зла — сильно. Вспоминаются вещие слова А.С. Пушкина: “волшебный демон, лживый, но прекрасный”. В.С. Соловьев недаром представлял себе антихриста, как социального реформатора, который в этой именно роли обольстит многих, произведет великое отступление от Христа и даст свои антихристовы знамения, как об этом пророчествует апостол в известной II главе 2 послания к Солунянам.
Спаситель не дал евреям хлеба, и многие из учеников Его от Него отошли. Отойдут в социализм, скрашенные именем Христианства, многие и из современных учеников Христовых. Тайна беззакония деется, и не откроется она в силе своей, пока есть удерживающее: христианское государство и христианское религиозно-верующее общество, именно религиозно-верующее и христианское, а не подменившее религию экономическою теориею, хотя бы с виду и блестящею и много обещающею,— пока есть верующие, которые, невзирая на то, что Христианство не дает им хлеба телесного, ценят в нем и в Христе не пищу тленную, но хлеб, сходяй с небесе и пребывающий в жизнь вечную, которые в ответ на скорбное слово Учителя: не хотите ли и вы отойти?– отвечают с горячностью веры, подобно Симону Петру: Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни. И мы уверовали и познали, что Ты — Христос, Сын Бога Живаго. Иисус отвечал им: Не двенадцать ли вас избрал Я, но один из вас диавол (Ин. 5 гл.).
Да не покажется слово наше резким по отношению к христианскому социализму. Мы не отвергаем, — напротив, с полным уважением приветствуем всякую попытку христианизировать человеческое общество и государство, привести и видеть осуществленными христианские начала и в сфере экономических отношений, способствовать уничтожению глубокой пропасти, лежащей между богатыми и бедными, уничтожить гордыню и бессердечие богачей, предупредить и отнять пищу для озлобления и ненависти у бедняков,— и это не по соображениям государственной или общественной безопасности, а по побуждениям чисто-христианским.
Мы убеждены, что бедность, конечно, не порок, но мы знаем, что она часто — источник порока, озверения и озлобления, что она часто — препятствие к достижению возвышенных идеалов царства Божия, и что поэтому задача христианской Церкви, христианского государства и христианского общества в том, чтобы бороться с бедностью и неравномерностью в распределении благ земных всеми силами христианского разума и сердца. Но это вовсе не “христианский социализм”.
Это — Христианство: деятельное, осуществляемое в жизни Христианство, но не социализм, с которым оно не имеет ровно ничего общего ни по основной исходной точке отправления, ни по способам действования, ни по конечным целям. Мы стоим за слово апостола: не любим словом, ниже языком, но делом и истиною. Но, повторяем, это истинное Христианство, а не “христианский социализм”, — явление невозможное по существу.
Потому-то и в деятельности “христианских социалистов” мы приветствуем всё христианское, но отвергаем всё социалистическое, и в споре с ним мы чаще всего спорим о термине, а не о той сущности, которую он часто выражает совершенно верно и которая любезна всякой христиански-настроенной и верующей душе. Скажут: в таком случае что же и спорить, если все сводится только к названию? Ответим на это, что в вопросах великой и принципиальной важности многое, на первый взгляд кажущееся неважным, оказывается очень важным по своим отдаленным последствиям. В спорах ариан и православных, по-видимому, все сводилось к одной букве: гомусиос или гомиусиос,— значит, к одной иоте; но за тем или иным термином стоял великий и мировой вопрос: быть или не быть Христианству,— быть ли Христианству религией или только философским толком неоплатонизма… Что это наблюдается и в нашем вопросе, видно из того, что во всех странах без исключения, в Германии и Англии, Бельгии, Голландии, так называемый “христианский социализм”, начавшийся с строгого соблюдения вероучений и нравоучения Христианства, в последующих стадиях развития и в новейших фракциях своих все более и более отклоняется от Христианства и, наоборот, приближается к социализму; религиозный элемент в нем все более и более уступает элементу мирскому и экономическому. В России же христианский социализм принял сразу ярко революционную окраску и на Христианство смотрит лишь как на орудие и способ революции. Повторяется история социалистических попыток после французской революции, когда революцию со всеми ее ужасами выводили из Евангелия и освящали Евангелием. Так опасно это ненужное соседство Христианства и социализма.
Знаменательно, что все попытки систематизировать положения “христианского социализма” приурочиваются к революционным эпохам: к революции 1789 г. и 1830 г. во Франции, когда явились Сен-Симон, Ламенне, к революции 1848 г., когда одновременно в Германии, в лице Кеттлера, в Англии в лице Людло и Морриса, и даже в России, в лице кружка петрашевцев и Ф.М. Достоевского, впоследствии столь ярко показавшего всю несовместимость социализма с Христианством, явились провозвестники “христианского социализма”. Усилился он и впервые выступает открыто на съездах и собраниях своих сторонников и в России именно в годы переживаемого ею нынешнего революционного брожения.
Для иллюстрации сказанного нам от общих положений касательно христианского социализма необходимо перейти хоть к краткому историческому очерку его развития и к изложению его главнейших положений, как они выражены его основателями и проповедниками [В этой части доклада мы пользуемся книгами: “Справочная книга социалиста Гуго и Штегмана” ч. II; “Иисус Христос и социальный вопрос” Пибоди; “Христианско-социальное движение в Англии” проф. Брентано; “Сочинения” Достоевского]. Должно оговориться, что литература по этому вопросу на русском языке донельзя бедна; вопрос о христианском социализме и о мирной борьбе с социализмом на почве Христианства еще ждет своего обстоятельного исследователя.
Начнем с Франции; она, так сказать,— родина христианского социализма. Однако, на почве католичества, дисциплинированного и управляемого преданием, христианский социализм не доходил здесь до тех крайностей и увлечений, которые мы видим в протестантстве.
Протестанты-французы также занимались христианским социализмом; один из них очень увлек англичанина Людло, который затем, по возвращении в Англию, вместе с Моррисом дал основания для английского христианского социализма, дошедшего теперь, в окончательном развитии в так называемом “левом крыле священников”, чуть не до отречения от Христианства и полного безразличия к религиозным верованиям и до полного слияния с социализмом. Но во Франции, в среде верующих христиан, даже в среде протестантской, эти крайности не нашли себе пищи.
Во Франции непосредственно после революции 1789 г. явились сначала попытки установить связь между революцией и Евангелием, а затем и даже вместе с тем — между социализмом и Евангелием. Ярким выразителем этого учения является священник Клод Фоше, еще до революции 1789 г. лишенный звания придворного проповедника за свои радикальные взгляды, а после 1789 г. на себе самом испытавший, как далеко отстоят одно от другого Евангелие и революция: за то, что будучи членом Конвента, он подал голос против казни короля, он был приговорен к смерти революционным трибуналом и казнен в 1793 году…
Тенденция Фоше о связи Евангелия и революции, об их внутреннем сродстве и зависимости последней от первого к 40-м гг. XIX столетия достигла своего развития, и в предисловии Бюше и Ру к обширному сочинению о французской революции формулируется так: Французская революция — это последнее и крайнее следствие новейшей цивилизации — имеет своим единственным основанием Евангелие. Это станет неоспоримым фактом, если изучить и сравнить с учением Христа принципы, которые выставляла революция на своих флагах в законодательных кодексах,— эти слова о равенстве и братстве, которые она ставила эпиграфами на всех своих актах и на которых основывала свои тезисы.
К. Демулен, Н. Бонвиль, из которых первый оставил знаменитое в своем роде изречение “о добром санкюлоте Иисусе Христе”,— таковы, вместе с Фоше, представители революционного христианского социализма в эпоху революции 1789 года.
В эпоху империи социалистическое движение исчезло почти совершенно во Франции. Только Сен-Симон и его последователи являются соединительным звеном между 90-ми гг. ХVIII и 30-ми гг. XIX столетия.
В его время во Франции капитализм и буржуазия все еще боролись за победу с дворянством и духовенством, тогда как в Англии они уже в ту пору успели подняться на значительную высоту. Сен-Симон предвидел, что его стране угрожает та же опасность, которая уже наступила в Англии, — приближение социальной борьбы, как спутницы нищеты промышленных рабочих, большею частью своей принадлежащих к пролетариату. Отсюда его всегдашнее требование: религия должна вести общество навстречу великой цели возможно скорейшего улучшения участи многочисленнейшего и беднейшего класса. Развитию этой мысли посвящена его последняя книга Nouveau Christianisme.
Как на божественную, неизменную часть всякой религии, указывает он на принцип: “люди должны быть братьями”. Сообразно этому принципу, общество должно принять такую организацию, которая была бы самой выгодной для наибольшего числа людей, и целью всех работ и всякой деятельности должно быть возможно скорее и возможно совершеннее улучшить моральное и физическое существование многочисленнейшего и беднейшего класса. Вожди примитивной христианской церкви проповедовали это улучшение, но первое христианское учение дало обществу только частичную и весьма несовершенную организацию. Права цезаря остались независимыми от прав, предписанных церковью. В противность этому, новая христианская организация, предлагаемая Сен-Симоном, выведет как духовные, так и светские установления из вышеозначенного принципа, всем им поставит целью блага беднейшего класса и этим путем приведет все классы общества, все нации к истинному процветанию. Для сей цели принцип этот, присущий также и первобытному Христианству, должен претерпеть такое “преобразование”, чтобы явиться целью всех религиозных трудов. Тогда он будет гласить: религия должна направлять общество к великой цели возможно скорейшего улучшения участи беднейшего класса. Новое Христианство хочет только путем убеждения и доказательства работать над обращением католиков и протестантов; всякие насильственные средства ему ненавистны. Именно поэтому Сен-Симон обращается прежде всего к богатым и могущественным, чтобы привлечь их к новому учению и показать им, что оно не только не противоречит их интересам, но что интересы художников, ученых и руководителей промышленности существенно одинаковы с интересами большой народной массы; что они принадлежат к массе рабочих и в то же время являются ее естественными вождями.
Сен-Симон умер в 1825 году. Умирая, он высказывал свое заветное желание: обеспечить всем людям свободное развитие их способностей и образовать партию промышленных рабочих.
Его ученики продолжали развитие мыслей своего учителя. Эпиграфом издаваемого ими журнала стояли слова: Будущее сулит нам тот золотой век, который по традиции доныне считался минувшим. Школа Сен-Симона практических результатов не принесла, а указала только общие положения; последователи ее разделились, многие совершенно отошли от религии, другие были обвинены в преступлениях против нравственности; оставив вопрос об устройстве рабочих, они увлеклись вопросом о женской эмансипации… Но на этой почве разыгралось много скандалов. Конец школы был бесславным.
Но с ростом социалистического движения, особенно с июльской революции 1830 г., вновь начинают появляться и представители революционного христианского социализма; из них упомянем: Бюше и Ламенне.
Деятельность Бюше приняла более практическую форму; он стал отцом французских ассоциаций; Ламенне же открыто исповедовал прямо революционный социализм и оправдывал его, употребляя всякие натяжки, Евангелием. Порою его речи звучали открытым призывом к восстанию. Но его деятельность подверглась осуждению со стороны папы, и Ламенне порвал связь с католическою церковью. Эта последняя, враг революции по существу, постаралась выйти навстречу опасностям, грозившим ее влиянию со стороны нового движения, и взять в руки рабочее движение, особенно дело ассоциаций. Для этого она основала, при помощи аббата Древилля, в 1847 г. Revue du travail и образовала фонды для основания рабочих ассоциаций. Так возникла ассоциация сапожников с капиталом в 100,000 франков. Сюда принимались только рабочие, но прибыль разделялась между членами, пропорционально взносу каждого. Эти ассоциации скоро приняли вид монастырей, так как в их среду принимались только холостые рабочие, и они имели целью частыми молитвами внушить добродетельный образ мыслей. Одновременно возникло большое число благотворительных учреждений, так как церковь постоянно подчеркивала благотворительную сторону социального вопроса,— например, Общество святого Иосифа и самое большое Общество святого Винцента. Рядом с этим получила развитие школа, которая лишь постольку может быть названа христианско-социалистической, поскольку она утверждает, что наша современная общественная система, вследствие быстрого возрастания богатства в руках немногих и растущей пауперизации масс, силой необходимости приведет к гражданской войне, которая грозит уничтожением современной культуре; но с другой стороны, эта же школа видит возможность возрождения общества только в религии. Глава школы Reforme Sociale — Ле-Пле; на ней нам полезно остановиться; ее положения весьма ценны.
Эта школа, и особенно сам Ле-Пле, сделала с 1850 г. положение рабочих предметом своего изучения — детального и тщательного.
Публикуется с сокращениями по изд. св. Иоанн Восторгов. Христианство и социализм // Полное собрание сочинений. Т. 5. М., 1913. С. 137-197
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — legitimist.ru
