Памяти Царя мученика
Вопросы жизни - воспитания
Власть, знающая Закон Божий
Защитник Закона Бога
Ради правды
О симфонии
Отношение власти к Богу
Обет на всю жизнь
Жизнь идейных течений
Князь Петр Сергеевич Лопухин
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Русская государственная печать XVI века.
Посвящается памяти Царя мученика
«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя Единого Истинного
Бога и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17. 3).
«Они не от мира, как и Я не от мира. Не молю, чтобы Ты взял
их от мира, но чтобы сохранил их от зла» (Ин. 17. 5).
«Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир» (Ин. 17. 18).
«Как Ты Отче во Мне и Я в Тебе, так и
они да будут в Нас едино» (Ин. 17. 21).
«Я в них и Ты во Мне» (Ин. 17. 23).
Апостол Иоанн уже не говорит о Тайной Вечери, о Евхаристии, о приобщении людей Христу Богу. Об этом уже сказали Евангелисты, писавшие до него, он говорит о Церкви – о бытии приобщенных Богу людей.
Церковь – не от мира. Церковь – иное бытие в этом мире.
«Я в них».
Церковь – Христос на земле.
Поэтому отношение Церкви к миру и ко всему, что от мира, такое же как отношение Господа Иисуса Христа к нему.
Через воплощение Господь соединился с миром неслиянно и нераздельно. Не стал только человеком, не слился с миром и не отделился от него, не остался только Богом.
Так Церковь, Тело Христово, в отношении к миру, отнюдь и никогда не может слиться с миром и никогда отделиться от него. Всякое нарушение этой истины – обмирщение Церкви или наоборот отделение от него – есть всегда искажение, болезненное нарушение правды, того что подлинно есть, что подлинно должно быть.
Церковь есть бытие в единстве с Богом.
Когда мы говорим это, мы всегда должны помнить о Св. Троице.
«Пресвятая Троица, Боже наш, слава Тебе».
В Ней единство множественности. Преодоление разделенности.
В Ней единство, неслиянность и нераздельность.
В Ней таинственное начало и закон жизни.
«Живоначальная Троица слава Тебе». Призыв к приобщению Богу есть призыв к приобщению Троичной жизни к единству множественности. Если у человека не троичное, а монархическое понимание Бога, то отношение к Богу должно пониматься им только как подчинение Богу.
Вопрос об отношении к людям, о единстве с ними не ставится, разве только в порядке чисто моральном, чтобы угодить Богу, если это почему-либо Богу угодно.
В понимании цели жизни в приобщении Богу Св. Троице, приобщении троичной жизни – отношение к людям входить в самое существо Троичной Жизни. Человек с людьми должен жить троично – неслиянно и нераздельно – и нарушение этого начала жизни всегда вызывает боль и духовную тоску...
Не жизнь, а болезнь и смерть.
Эти основные начала Православия надо помнить и посильно понимать, когда обсуждается вопрос об отношении Церкви к миру, к явлениям мирской жизни и в частности к государству.
Все эти явления Церковь, Православие, должно оценивать с точки зрения основной цели жизни человека – приобщения к Святой Троице и троичной жизни: противодействует ли данное явление этой цели или нет.
Для вожделенного единства с Богом «и так всегда с Господом будем» (Сол. 4, 17), в вечной жизни, нужно быть причастными еще здесь на земле Церкви, Телу Христову, к созданной Господом И. Христом в Самом Себе новой Богочеловеческой жизни, которой приобщились Св. Апостолы, которая и будет всегда и «врата адовы не одолеют Ея» (Мф. 16. 18).
Приобщенность этой жизни требует от человека усилия: «Царство Небесное силою берется и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 9, 12).
Вопросы жизни – воспитания
Христианин – человек волевой, динамичный, он просит, стучит, ищет. Он гребет против течения. Преп. Серафим в своих беседах дает характерные черты христианина и его внутренней деятельности для стяжания Благодати Духа Святого. У него должно быть живое искание прикосновения и приобщения Благодатному миру. Он должен быть духовно сообразительным.
Делать то, что духовно полезно, – «торговать теми товарами (делами), какие приносят прибыль»: христианству нужен человек свободный и волевой, нужна личность. Человек не должен обезличиваться и растворяться в обществе. С обществом он должен жить нераздельно, но неслиянно.
Общественная жизнь должна быть так создана, чтобы не только не мешать, но даже содействовать спасению человека. Надо создавать условия и обстановку, соответствующую задаче человека жить Церковно.
Все вопросы жизни – воспитания, семьи, школьных общежитий, организаций молодежи, все должно быть продумано с этой точки зрения и для этого надо уметь продумывать все вопросы жизни с православной точки зрения.
Блаженнейший Митрополит Антоний видел в этом направлении перед православным сознанием огромную работу. Надо все продумать и проверить. Владыка Митрополит говорил, что, например, и воинский устав надо проверить и продумать с указанной точки зрения.
Это работа большая и для проведения ее нужно овладеть методом исследования и данные строки есть попытка определить этот метод и наметить основные вехи православной мысли по некоторым вопросам, в частности по вопросу об отношении Церкви и государства.
Государство есть организованная властью общественная жизнь.
Государство есть плод сознательного и целеустремленного творчества человека и государство можно устроить по разному и в нем создать ту или иную обстановку и настроение жизни.
Государство создается и направляется властью.
Власть, само явление власти, властно-подчиненных отношений между людьми, – богоуставлена и «несть власти, аще не от Бога» (Рим. 13, 1).
Власть есть сила объединяющая людей. Подчиняясь власти, также как и другие, человек выходит из состояния изолированного индивидуализма. Власть не дает людям разделяться, проводить начало их связанности, их нераздельности. В этом главное значение ее.
Власть может создавать объединение самого разнообразного вида и содержания. Может быть объединение чисто внешнее, грубое, грубыми средствами, но даже и в таком случае оно имеет значение и смысл.
Но с самого установления власти Господь дает ей проявляться в патриархате (или матриархате, это безразлично). С отцом есть некоторые внутренние отношения. Власть отца уже не только простая сила покоряющая: в ней есть уже капля внутренних нравственных отношений.
Богом благословляется власть, знающая Закон Божий
Как исторически развивается власть и властно-подчиненные отношения – это предмет исторических исследований или художественных догадок, нас интересует жизнь этой капли. Она живет в области неясной, инстинктивной, может быть подсознательной. Можно сказать, что нравственные представления и императив этой нравственной среды были величиной колеблющейся.
Однако по Библии видно, что в период судей, в Израиле, народе религиозно одаренном, народу был ясен религиозный и какой-то, иногда трудно понимаемый, нравственный смысл его жизни.
Однако ко времени Самуила-Саула эти представления и влияния нравственного начала настолько падают, что народ хочет устройства жизни на иных началах – как у прочих народов, живущих без религиозно-нравственного осмысления жизни, и просит пророка Самуила: «поставь нам царя» (1 Цар. 8, 5).
Эта просьба глубоко огорчает Самуила, но Господь, утешая его, говорит: «не тебя они отвергли, но Меня отвергли от царствования над ними».
Ясно, что отвержение в том, что оставляется религиозно-нравственный смысл жизни и даже религиозно-одаренный, избранный народ хочет жить «как прочие народы». Некоторые хотят видеть отвержение именно в том, что хотят Царя, как будто ставится дилемма или Бог или Царь. На самом деле отвержение не в Царе, а в отвержении религиозной идеи Израиля.
Это видно из того, что Самуил, по Божиему указанию, описывает народу как царствует Царь не знающий Бога, безграничный деспот, и когда народ все-таки хочет Царя (Ц. 8, 19) и государственной, а не религиозно общественной организации жизни; то Господь приказывает исполнить волю народа и поставить Царя. Значит дело не в нем.
Из этого ясно, что Господь благословляет государственность. Потом Сам Г. И. Христос скажет, что надо «воздавать кесарево кесарю» (Мф. 22, 21), т. е. жить государственно. Это не есть высший вид общественной жизни, но не только допустимый, но даже благословляемый, когда власть знает Закон Божий.
Власть есть проявление воли и сознания. Не может быть власть без сознания, без философии и мировоззрения.
Богом благословляется власть, знающая Закон Божий: об этом говорит Израилю Второзаконие (17, 14-20): «когда придешь в землю... и скажешь: поставлю я над собою Царя, подобно прочим народам, то поставь над собою Царя, которого изберет Господь из среды братий твоих... и когда он сядет на престоле царства своего, то должен написать себе в книгу список с этого закона... и пусть читает его во вся дни жизни своей... дабы долгое время пробыл он в Царстве своем, он и сыны его среди Израиля».
Таково условие благословения.
Это очень поучительно: Царь и царство не есть противопоставление Богу, но Царь и царство не есть явление само по себе священное, благословенное, ибо благословляется оно в зависимости от отношения Царя и царства к Богу и Закону Божиему.
Царь и царство, не знающие их, явление не только не священное, но противохристианское, и св. Иосиф Волоцкий говорит: «Царь не знающий Закона Божия не Царь, но диавол».
Поклонение Царю, как таковому, безотносительно к его отношению к Закону Божиему, есть явление языческого мира и там оно имеет религиозное обоснование: власть есть атрибут божественный – Царь, носитель власти, божественной силы – божественен.
Отсюда и титул Божественный. Недавно в «Церковной Жизни» напечатан перевод со старинного греческого произведения об отношении окружения царя Ирода к Иоанну Крестителю: по их мнению его надо отпустить или убить, если на самом деле он проповедует иного Царя Иудейского и тем «возстает против твоей божественности». Так они говорят Ироду. Если это и выдумка, то это яркий образ возможного тогда отношения к Царю.
Народ верил в божественность императора и относился к нему испуганно-восторженно. Говорят о чудесных исцелениях прикосновением Императора (кажется, главным образом накожных заболеваний).
Защитник Закона Истинного Бога
В христианском понимании Царь, кроме того что он объединяет людей, как и другие властители, он еще и защитник нравственного Закона Истинного Бога.
Та капля нравственного содержания власти, ранее жившая в неясной инстинктивной области, со времени Самуила-Саула становится определенной, – написанной, – обязательной для Царя; силой Царь должен защищать доброе и преследовать злое. Он защитник Закона Истинного Бога.
Не надо думать, что защищать нравственно положительное могут только христиане. Ап. Павел говорит; что есть язычники, у которых «дело закона написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие то оправдывающие одна другую», они идут ощупью, у них нет философии добра, у них нет «списка» Закона перед глазами, «но они по природе законное делают» (Рим. 2, 14-15).
Если и язычники могут поступать так, то неправильно представлять, что только Православные Цари могут защищать нравственное начало, защищать «Правду Божию», понимая это как защиту нравственных ценностей. Нет.
Это могут делать и неправославные Цари и значит не только Православным Царям доступно такое служение и не только в этом их значение. Смысл, значение, служение Царя Православного, защитника Истинного Закона, не только в этом, что доступно и неправославным властителям, их значение и служение глубже.
Чтобы их понять, нужно предварительно остановиться на стремлении возвеличивания Царя. Тут мы увидим два вида возвеличивания: возвеличивание служения или возвеличивание царского положения, как такового, и этот последний вид граничит с обожествлением Царя. Можно думать, что в основе такой тенденции есть смутная жажда Боговоплощения: человек, при всяком понимании Бога, хочет, чтобы Бог был с ним, здесь, на земле.
Когда Спаситель сказал ученикам, что Он уходит от них «печалью исполнилось сердце» их, и Господь утешает их и говорит, что приидет Дух Святый «Утешитель». Ученики только потом после сошествия Св. Духа, в живом ощущении Божественного мира, поймут, что Бог, Господь Иисус Христос, остался с ними во Святом Духе.
Нужно принять Св. Духа, одухотвориться, чтобы это понять и почувствовать, но сперва они опечалены, они хотели бы, чтобы Он был здесь с ними всегда. Может быть по недостатку одухотворенности Католичество говорит, что Папа – Наместник Христов здесь на земле: Христос здесь, с людьми, в наместнике.
Тенденция обожествления живуча и в отношении христианских царей. Если уже нет признания родственности богам, как у язычников (говорят, мне не удалось это прочесть, что Юлий Цезарь доказывал свое право быть императором тем, что его тетка сродни Венере), то охотно принимается, по происхождению тоже языческая идея теократии.
Сам Бог правит через Царя. Слово Царя есть слова Бога. Личность теократического Царя окружена таинственностью. Он вызывает в людях чувство восторга и страха, испуганного восторга и благоговения. Он творит волю Божию.
И потому, кстати сказать, теократия совершенно логично связана с бюрократией: последняя – исполнительница воли Царя, т. е. воли Бога, и можно понять, что бюрократия особенно энергично и искренно проповедует теократию и опирается на эту веру, в защиту своей деятельности.
Есть тенденция понимать совершение таинства миропомазания над Монархом, как доказательство, что через помазанника осуществляется теократия. Известный идеолог монархизма, Л. Тихомиров, говорит, что подчинение миллионов людей одному человеку возможно при презумпции, что он является представителем Высшей Силы или что он — Божественный делегат.
В монархе хотят видеть представителя Бога на земле. Примечательно, что это наблюдается даже у православных, которые должны веровать в Церковь, Тело Христово, в возможность приобщения Богу в Его Церкви. Но если Царь представитель Бога на земле, то уже не Церковь есть Христос на земле.
Так восторженное возвеличение Царя и придание ему по сану и положению божественного ореола противоречит Православному мировоззрению. Такая тенденция приводит к тому, что как однажды недавно в монархическом журнале говорилось, что «полнота Христианства» на земле не в Причастии Святых Таин Тела и Крови, а в православном монархе... Есть католики, говорящие, что целование руки Папы есть пополнение Причастия.
Это тоже представление, что вот Сам Христос здесь с нами, не в Таинстве Причастия, а в Своем Наместнике. Один священнослужитель, русский, православный, говорил о том, какая милость Божия в том, что с нами, в Зарубежной Церкви, есть Архиереи рукоположенные при Царе потому, что только «санкция Царя дает полноту хиротонии». Эти еретические мысли говорят, как живуче указанное страстное стремление.
На самом деле, Миропомазание есть Таинство преподания Даров Св. Духа. Оно совершается над всеми христианами раз в жизни при крещении и мы видим поразительное явление силы этого Таинства в том, как дети воспринимают Слово Божие.
Над Царем оно совершается при короновании. Но миропомазание не имеет отношения к теократии и само таинство никого не перерождает механически, но дает силы и одухотворяет, поскольку человек хочет и ищет одухотворения и приобщается «не в суд или осуждение».
Ради правды
Помазанник значит избранник. Помазанниками называли не только царей (напр. помазание Аарона). И отнюдь не только христианских царей. Значение царей и держателей власти в том, что они исполняют божественную миссию объединения людей. Быть царем и особенно Царем, знающим Закон Божественный, трудно. Царей надо почитать: «что не бережете помазанника Божия?»; «Неужели не умрет за то, что злословил Помазанника?» (2 Ц. 19, 21).
Но слово Божие называет помазанниками не только христианских или израильских Царей. У пророка Исаии читаем: «Так говорит Господь Помазаннику Своему Киру: Я держу его за правую руку, чтобы низвергнуть народы пред ним. Ради Израиля я называю тебя по имени.
Величаю, хотя ты Меня не знаешь» (Ис. 45). Иногда Господь таких держателей власти «препоясывает» для наказания людей «ради правды». Есть страстные толкователи, которые и эти слова приводят в доказательство, что Царская власть сама по себе Божественна и всегда теократична.
Есть много видов монархической власти, иногда даже во многом противоречивых друг другу, например Православного Царя и Англиканского короля, и очень интересно продумать нравственную сторону монархов разного вида и характера, их самочувствие как держателей власти и понимание ими своего призвания и положения, а также нравственное состояние подвластных тому или иному виду монархии людей. Это дает основание для оценки этих видов.
Разное понимание властвования воспитывает разные настроения и дарования властителя. Образно говоря догнать дикого коня, накинуть ему аркан на шею и покорить его; обуздать дикие орды; поставить на колени бунтующую толпу; держать народ в страхе гнева; властвуя защищать нравственные ценности, вызывать восторг красотой, величием или нравственной высотой власти и т.д. Все эти задания требуют и развивают разные силы властителя.
Мы схематично вспоминали как зародилась власть, как в ней зарождается нравственная сила, как из полусознательной она приходит к сознательной, к руководству написанным законом.
Христианство, Новый Завет, говорит: «вложу законы мои в мысли их и напишу их на сердцах их» (Иер. 31.31-34; Евр. 8. 10).
Как понятно, что Христианство привело к Симфонии Царства и Священства, созвучию этих двух служений.
Православный Царь должен осуществлять свою власть будучи в мыслях и сердце созвучен «Закону Моему».
Но если и в сердце и в мысли, то знает, что Господь хочет приобщения людей Церкви, новой жизни и единства людей друг с другом в Боге.
Вот главная цель жизни, и все должно ей подчиняться.
Но поняв это символически – Православный Царь не может считать, что главная цель его властвования только держать людей в подчинении. Этого мало. Это только начало. От людей надо иметь не только покорность.
Мы видели, какую активность и инициативу хочет Пр. Серафим от людей, чтобы им приобщиться Церкви.
Православный симфонический Царь должен не только держать людей в подчинении, но он должен еще ставить своей целью добиваться того, чтобы они имели эту активность и умели жить в единстве друг с другом ради Бога.
Таким образом для того, чтобы Православный Царь исполнил свое призвание, достиг цели своего царствования, нужна не только его добрая воля, не только понимание им своего призвания, но еще нужна и православная общественная активность.
У Православного Царя с православной общественностью общая задача. Царь не может выполнить своего служения-призвания, если он не поставит своей задачей создать условия для возможности существования и деятельности Православной общественности, или если нет Православной общественности, если в ней нет понимания православной государственности.
Отсюда ясно, насколько более сложно и трудно властвование Православного Царя, по сравнению со всеми другими видами властвования и государственности.
Я не думаю, чтобы многие Цари, написавшие список закона Божьего и читавшие его и лично преданные ему и храбрые и благородные, много думали о Божественной Троице и о призвании людей приобщиться Троичной жизни, и чтобы они понимали, что из этого следует для них, для их властвования, для людей, для народа, для государственности.
По видимому, можно сказать, что все прекратившие свое существование монархи пали в борьбе не за веру, не за правду, а ради сохранения принципа своей власти и обязанности людей ей подчиняться. У них не было сознания служения истине, поэтому они сравнительно легко отказывались от самодержавия, от своей свободы в служении истине, и тем некоторые сохранили свое положение, но уже без нравственной ответственности самодержавно-свободного искреннего служителя истине.
Все они, и павшие и отказавшиеся от свободы, имели сознание власти или аристократическое или теократическое, но все они в принципе были против общественной активности, против соборности служения Царя и народа. Можно сказать, что монархии пали потому, что не были православными, ибо православный царь должен быть за соборность и общественную активность. Это трудное и высокое служение.
В последние годы своей жизни Блаженнейший Митрополит Антоний все чаще говорил, что у русских, как и других православных народов нет ясной разработанной идеологии, о том, что у нас нет «православного патриотического катехизиса».
Что у нас нет «православной общественности, которая умела бы все явления жизни разбирать и оценивать с православной точки зрения». Он говорил, что перед нами открытое поле для большой культурной работы. Владыка горевал, что, не имея такого катехизиса, не имея разработанного учения о православной государственности, и власть и общество руководилось идеями чуждыми Православной государственности.
Говорил, что иногда православные Цари психологически мало отличались от протестантских. Православный Царь должен иметь Закон «в сердце и в мыслях». К этому идеалу можно приближаться больше или тем, или другим путем.
В России не было «православной философии права», не было учения о православной государственности. Во всех Университетах читались лекции о других философиях права, а о православной не читали. Это странный и большой прорыв в русской культуре, развивавшейся под разнородными и часто неправославными влияниями.
К концу 19-го века в России началось православное возрождение. Насколько в нем нуждалась Россия хорошо видно из того, что совершенно поразительные беседы Преподобного Серафима лет 60 пролежали без движения: не было читателя, не было понимания, потребности.
Учения не было, и потому, естественно, что в деле усвоения Закона Божиего мыслью и сердцем он сперва усваивался сердцем, в духовной и сердечной жизни.
Во всех русских Государях были яркие нравственно-положительные черты. По мысли Пушкина и Тютчева, прежде всего – честность. Но почти во всех можно отметить следы неправославного влияния, как даже и на всем русском богословии, до упомянутого возрождения.
Но со всей искренностью и убежденностью можно сказать, что самым православным был Царь-Мученик, искренно желавший той соборности, без которой нет православной государственности, и, кажется, можно сказать, что самой большой трагедией России было то, что в ней не было православной общественности, которая поддержала бы Государя.
Он хотел жизни и соборности во имя Божие, он стоял за Истину, и потому-то борьба против него стала борьбой против Православия, и Царь-Мученик стал жертвой восстания против Бога.
(Вестник Православного Дела. №1, 1959. Стр. 7-17).
О симфонии православной общественности
По православному мировоззрению спасение человека — вечная блаженная жизнь с Богом — возможно через приобщение Господу Иисусу Христу и Его Богочеловеческой жизни, начатой Им в Самом Себе на земле.
Церковь, — единство ангелов и людей с Богом, основана Господом Иисусом Христом и она есть спасительная жизнь («созижду Церковь Мою»). Господь Иисус Христос Ее глава и основа (камень во главе угла).
Государство есть явление земное. Государство есть общественная жизнь людей, управляемая властью. Государство есть плод сознательной и целеустремленной деятельности человека. Государство не есть некое самостоятельное явление или бытие, от людей независимое.
Нет: оно есть фикция: его как самостоятельного ни от кого независимого явления нет. Оно есть плод человеческой деятельности и можно сказать, что вот эта деятельность, сознательная и целеустремленная в определенных рамках — есть государство.
Это важно установить, чтобы понять, что и эта деятельность и плод ее — собственно государство — отнюдь не есть явление оторванное от всей человеческой жизни и имеющее свои законы жизни.
Нет — это та же человеческая жизнь и деятельность, но в определенной области и условиях и поэтому она должна направляться теми же принципами, какие направляют, или должны направлять по православному сознанию всю человеческую жизнь и значит деятельность.
Человек, в его земной жизни, с печатью греха — смертность, болезни, грешные стремления, страсти и прочее — призван к обновлению нравственному в стремлении к Богу («стучите, просите»), призван к спасению — к Богообщению, воплощением Господа Иисуса Христа.
В Господе Иисусе Христе Божеское и человеческое начало соединились навсегда «неслиянно и нераздельно».
Такое соединение, возможность его, определяет норму возможного и правильного, а потому должного, взаимоотношения Божеского и человеческого начала. Норму взаимоотношений Церкви и государства.
Они должны существовать также «неслиянно и нераздельно». Церковь не должна сливаться с государством, никогда не брать на себя государственной деятельности, также как государство никогда не должно брать на себя дел и прав Церковных.
Всякое отклонение от этого принципа есть всегда явление анормальное, ошибочное, временное, случайное, а при упорстве и длительности — уродливое. Такие отклонения в ту или иную сторону бывали в истории много раз, но Православное сознание или совесть, если иногда и извиняло их, всегда понимало как явления анормальные. Сливаться они не могут.
Православное сознание говорит «Святая Церковь», но никогда не скажет «святое государство». Выражение «Священная Римская Империя» — есть термин слиянности, эта мысль и выражение не православная, — католическая. «Святая Русь» не есть Россия как государство, а народная-национальная жизнь в духе Православия.
Религиозно настроенная общественная жизнь, но не государственная. Митрополит Антоний говорил, что только в редкие моменты, например на коронации, когда Царь склоняется в земном поклоне перед Богом и Церковью, Россия сливается со Святой Русью и тогда духовный восторг охватывает верующих.
Но не сливаясь, Церковь и государство не должны жить «раздельно». Православное сознание такое раздельное существование понимает как отклонение от нормы, от «правды Божией».
«Вся предана Мне Отцом Моим» — вся жизнь должна подчиняться Закону Божественному. Нет такой области жизни в которой человек был бы по праву свободен от Бога и Его закона. Нет: всегда, во всех областях жизни человек стоит перед Богом. Православное сознание с благоговением и духовным восторгом думает о «воплощении» Господнем, его полном соединении с человечеством. Грешный мир призван к приобщению жизни Богочеловеческой.
К Преображению. Государство — деятельность грешного человека, плод его деятельности, ума и воли, — через человека также призвано к облагорожению, к участию в Богоугодном деле. Оно может служить нравственным ценностям.
Государство может быть отнюдь не только технической организацией для защиты жизни или удовлетворения жизненных материальных потребностей. Оно может иметь более высокие задачи, оно может создавать условия для развития жизни в том или ином направлении.
Может создать такую общественную жизнь, что в ней будут понятны и привычны нравственные понятия — правды, милости, честности, будет уверенность, что зло не будет торжествовать. Может создавать такие условия жизни, в которых нет препятствий человеку идти путем спасения. Нет победного соблазна.
Поэтому ни государство не должно жить отчужденно — раздельно от Церкви, по своим светским, лаическим законам, ни Церковь не должна отделяться от человеческой деятельности, от государства: Церковь не может не только одобрять такую раздельную жизнь государства, но не может и мириться с таким отклонением государства от путей Божиих, от правды Божией, такой отчужденностью от «Единого на потребу».
Мысль о раздельном существовании — мысль протестантская, подсказанная непониманием Боговоплощения, непониманием «неслиянности и нераздельности» — подсказана неверным, неправославным, пониманием Господа Иисуса Христа, Его Церкви, и Спасения.
Отношение власти к Богу
Государство строится сознательно и целеустремленно. Сознание и волю государства представляет государственная власть.
Власть всегда руководствуется тем или иным пониманием добра и зла, той или иной философией. Если даже какая власть скажет, что она вообще не хочет руководствоваться никакой философией, то и такое заявление уже будет философией.
Православие хочет, чтобы государство признавало своей задачей защиту Церкви — защиту возможности существования в этом государстве новой Богочеловеческой жизни, начатой Господом Иисусом Христом в Самом Себе и созданной Им ради этой спасительной жизни Святой Церкви.
Чтобы государство стремилось создать условия благоприятные для жизни Церкви, для жизни и спасения Христианина. Православие хочет, чтобы государство установило, как сказано, правильные и возможные отношения к Церкви, чтобы оно стремилось существовать с Нею «неслиянно и нераздельно».
Это правильное отношение исторически осуществлялось в так называемой «Симфонии» — созвучии, Церкви и государства. Симфонии не только в мировоззрении, но и в нравственном сближении: не отвлеченные взгляды, но и жизнь и деятельность соответственно с ними — Симфония требует сознания и воли. В государстве их выражает власть. Симфония «царства и священства».
Исторически симфония началась со времени Константина Великого. Это ее фактическое начало, первые шаги, первое, еще неясное, проявление сознания и воли к симфонии. Это было огромным человеческим достижением, новое в истории мира, и Церковь с радостью благословила это начало.
В течение многих веков православная мысль развивает идею симфонии и никогда не отступала от этого принципа.
В течение всей тысячелетней истории линия взаимоотношений Православной Церкви и Православного государства постоянно изгибалась, теория и практика не совпадали, взаимоотношения неустойчивы, как вся человеческая жизнь, отклоняясь то в одну, то в другую сторону.
Но тем не менее магистраль исторического направления, главная мысль его определяющая, философская и практическая директива, в Православном сознании была, есть и будет — «неслиянность и нераздельность» Божеского и человеческого в земной жизни, Церкви и государства.
Под влиянием этой тысячелетней, неизменной, православной философии строилась государственность и в Православной Византии и в Православной России. В истории много примеров отклонений от указанной магистрали, много непонимания принципа и пути, много страстей и заблуждения и тем не менее снова допрошенное православное сознание снова подтвердит верную магистраль и ее неизменность и скажет что надо искать ее, а не отклонения от нее.
Исторически Симфония осуществлялась через Царя: он выражал сознание и волю государственной власти руководствоваться православным мировоззрением в своем отношении к Церкви и в своей деятельности.
На коронации Царь приносил обет верности Православной вере.
В ответ на это Церковь благословляла его и его власть.
Не Церковь давала ему власть: на коронацию он приходил уже Царем. Но Церковь благословляла его власть, его стремление к симфонии и совершала над ним Таинство Миропомазания, давая ему тем благодатные силы на Царское служение.
В этом сущность этого Таинства: им даются именно силы, но от человека-Царя зависит воспользоваться ими или нет. Отнюдь нельзя понимать, что вследствие этого Таинства все, что делает Царь, имеет Божественную санкцию, Божие благословение, что он становится представителем Бога и «высших Божественных сил» (как говорит Л. Тихомиров), что таким образом через Царя правит Бог и осуществляется Теократия.
Таково одно из неправильных толкований Симфонии. С православной точки зрения, оно неверно прежде всего потому, что такое толкование приписывает Таинству магическую силу, вне зависимости от воли человека над которым оно совершено. На самом деле Благодать Божия оказывает влияние на человека, в соответствии с его желанием Благодатной помощи. Таинство не может спасать человека «если он не соблаговолит быть спасаемым».
Благословение Церковью Царя и его Царской власти и Таинство Миропомазания совершаемое над Царем часто толкуется как доказательство, что такая Царская власть и вообще монархическая или единодержавная власть есть Богоустановленная форма Власти.
На самом деле Церковь благословляет не «форму власти», а определенное отношение власти к Божественному закону.
Совершенно ошибочна попытка доказать Богоустановленность монархической власти ссылками на Библейские источники. На самом деле Библия говорит, что народ Израильский требовал у пророка Самуила поставить им Царя, «как у прочих народов» — властителя неограниченного — и это требование таких царей, вместо Богом руководимых Судей, крайне пророка огорчило.
Но Господь ему сказал: «не тебя они отвергли, но Меня». Однако приказал поставить им Царя (причем говорится «в гневе Бог дал Царя»), но Царя не такого, какого желали, не царя властителя с ничем неограниченной абсолютной властью, но такого какой «списал бы себе этот (Божественный) закон и читал его каждый день».
Таким образом, вместо абсолютной власти царя-властителя, вместо такой государственной власти, вводится новое понятие нравственно ограниченной власти, дается новая религиозная философия власти. Благословляется не сама монархическая власть, а определенное отношение власти к Богу и к Божественному закону.
Обет на всю жизнь
Мысль о Богоустановленности монархической формы власти, попытка догматизировать саму монархическую власть — совершенно неправославна. Можно много найти выражений у больших православных авторитетов, дающих основание для такого понимания.
Но всегда при внимательном изучении таких мест видно, что такие выражения — поэтические образы, псалмы хвалебные, выражение восторга вызываемого православной симфонической властью, но это отнюдь не догмат веры и никогда, никто эту мысль и восторженные слова в качестве догмата не толковал.
Царская власть приводила в восторг Прп. Серафима, он говорил, что «в очах Божиих нет лучшей власти, чем власть Православного Царя» и говоря это он был в восторге и всплескивал руками.
Спаситель определенно и ясно указал, что Его проповедь имеет в виду только внутреннюю жизнь человека, только Царство Божие, которое «внутрь вас есть».
Царство Божие не приходит «приметным образом» — оно не имеет внешней формы. При такой ясности и точности выражения, как можно говорить о Богоустановленной форме власти или жизни!
Мысль о Богоустановленной форме вообще может придти поэтому не от религиозного сознания и во всяком случае не православному сознанию. Она может явиться на путях веры в культуру, прогресс, или при неправославном представлении, что «Царство Божие на земле» подразумевает некую совершенную социальную форму, должно придти — вопреки словам Спасителя — приметным образом.
Таким образом православная монархия не может быть такою ценностью, что тем самым что она существует исполняется Божественная воля, не есть ценность сама по себе и нету догмата о монархии.
Поэтому она не есть цель. Но раз так, то ее ценность может быть только в том, что она есть способ осуществления Богом благословенного и указанного отношения власти к Богу и Его закону, способ осуществления симфонии.
Отрицая Богоустановленность монархической власти, нам надо уяснить себе почему именно эта власть более всех иных призвана осуществить Симфонию.
Мы видели, что она требует «верую и исповедую» власти. Призвана знать не только мировоззрение православной, но и ту внутреннюю жизнь людей, руководимую Церковью, которую она призвана охранять. И не только охранять Церковь, в смысле предоставления ей права существования, но и устанавливать условия жизни, среди которых может она существовать.
Ощущать, что нужно для ее существования, ощущать какие обстоятельства и соблазны разрастаются и угнетают и искушают душу победностью своего безнаказанного бытия, победностью торжествующего зла.
Отсюда становится ясно, что для осуществления симфонии отнюдь недостаточно ее теоретического и принципиального признания и декларации, нужно еще внутреннее ощущение и познание, нужно ощущение добра и зла, и деятельность полезная и нужная для симфонии.
Но ощущение добра и зла, различение их, совершается совестью человека в глубине его внутренней жизни.
Для симфонии нужно, чтобы власть была у человека, а не у коллектива. У живого человека, у совестной личности, а не у юридического лица, у фикции, лишенной нравственного сознания, совести и ответственности.
Существенная черта монархизма — очеловечение власти. Ее осуществляет человек, а не аноним — коллектив, партия, парламент, у которого нет нравственной ответственности.
В православной монархии власть связывается глубоко с личностью человека, с его личной внутренней жизнью. На коронации государь всенародно исповедует свою веру, свое понимание смысла жизни, свою философию, какой он будет руководствоваться в своем Царском служении. Приносит обет верности вере и Церкви.
Обет на всю жизнь. Такой обет может принести только тот, для кого содержание обета составляет неизменное верование на всю жизнь и обет можно принести только свободно и искренно. Иначе это обман и кощунственная формальность.
Обет верности вере нельзя принести на время, например на время моего держания власти. Он имеет смысл только когда выражает сущность данной личности, а не является временным обязательством, юридического характера в гражданском обороте, где нет вопроса о нравственной ответственности, о внутреннем познании добра и зла.
Итак обет связывается с нравственной ответственностью за исполнение его. Так вводится в самое существо власти православного Царя и его деятельности то нравственное ограничение власти, о котором говорено выше.
Обет можно принести только свободно, только свободная, нравственно ответственная личность может его дать. Обета не может принести человек не свободный, зависимый в своей жизни и деятельности от иной силы.
Вот почему православное сознание хочет, чтобы симфонию осуществлял Православный Самодержавный Царь.
Так глубоко, так кардинально ввести нравственное начало в самый источник власти, а не только в виде руководящей инструкции, так связать власть с самим бытием нравственной личности — ибо нарушение обета, бессовестность, убивает ее — так создать некий особый вид нравственно ограниченной власти, можно именно и только в Самодержавном Православном Царе.
Этого нельзя осуществить, когда власть несвободна, несамодержавна, а от чего то зависит. Этого нельзя осуществить в демократии, где власть зависит от большинства. Тогда носитель власти не может принести обета верности Божественному закону, ибо не знает чего пожелает от него завтра властвующий над ним аноним.
Обет приносимый Царем на всю жизнь, выводит вопрос об отношении к Божественному закону из сферы благочестивых настроений Царя. Даже если у него и его друзей это настроение утратится, остается долг, суровый долг и присяга, которая нравственно держит людей и в тягчайших испытаниях.
Исповедание Царем веры на коронации и его земной поклон Церкви, преклонение Царской воли перед Богом и Его законом и в ответ на это поклон всех находящихся в храме Царю, подчинившемуся Богу, вообще вся коронация, все что на ней делается, есть выражение глубочайшего понимания власти, ее идеи, знания человека и глубочайшей мудрости.
Современное лаическое государство, не знающее покорности Божественному закону именно поэтому враждебно относится к Православному Монарху. Сторонники лаического государства не понимают православных желающих Царя и Царства и им представляется, что они хотят Царя только чтобы ему подчиняться и никогда не поймут, что Царя призывают на великое служение Симфонии и православные хотят служить ей вместе со своим Царем.
Лаическое государство находит для себя соответствующую форму в демократии, которая принципиально не может не быть лаической, ибо не может подчиниться ничему, потому что подчинившись и признав религиозное начало высшим авторитетом, оно должно отказаться от абсолютной власти большинства. Демократия есть всегда лаическое государство!
И если исповедание демократических принципов иногда уживается и с монархией, то только с такой, где религиозное начало хотя и признается, но монарх лишен возможности действия по своему религиозному сознанию, где монарх «царствует, но не управляет», и где на самом деле царствует обман.
Итак Церковь благословляет симфонию, которая есть по преимуществу проблема государства — его верую и исповедую, выражение воли и сознания.
Есть попытка (проф. А. В. Карташова) дать иное понимание симфонии в современных условиях жизни. Признавая руководящим, при рассмотрении данного вопроса, принцип «неслиянности и нераздельности» и обязательности его для православного сознания, автор утверждает, что теперь настал «эон» лаического государства и это не может быть изменено и значит теперь власть государственная не может осуществить симфонию.
Считая, что в современных условиях вообще государство не имеет прежнего значения и положения единственного творца жизни и культуры, что такими творцами теперь в значительной степени являются коллективные образования, развивающиеся в условиях современного правового, лаического государства, автор считает, что теперь симфония должна устанавливаться не с государственной властью, а с этими коллективами.
В таком понимании вопроса характерно то, что здесь проблема Симфонии рассматривается не как проблема государства, «верую и исповедую», а как проблема Церкви и ставится вопрос как Церковь должна действовать в условиях современного лаического, правового государства.
Отвечая на такой вопрос автор говорит, что положение небезнадежно, что пользуясь условиями правового государства, Церковь может влиять на общество и через коллективы, находящиеся и под ее влиянием, может создавать условия в которых она может существовать.
По этому поводу надо сказать, что Церковь может существовать при всяких условиях, даже находясь в гонениях и ее существование отнюдь не обусловлено определенным государственным строем. При всех условиях Церковь должна нести свою проповедь и воспитывать православное сознание. Труднее или легче ей делать это, вопрос другой, но задача остается всегда та же.
Но дело проповеди, приобщения к Церкви, распространение Церковного сознания нельзя называть симфонией. Проповедь предшествует симфонии, последняя есть следствие усвоения православного сознания.
Государственная власть, усвоив его, отвечает готовностью установить симфонию. Уменьшение значения государства теперь вообще, (при всей спорности этого утверждения, ибо законодательство, суд, сила у государства остаются) — во всяком случае не меняет идеи симфонии.
При этом надо отметить, что предлагаемая симфония Церкви с общественными организмами, как учение, имеет иную по сравнению с симфонией (в нашем понимании), нравственную сторону, другой характер нравственных настроений, соответствующих данной идее. Вместо «верую и исповедую» государственной власти, вместо мужественного подвига верности и служения, вместо присяги, — здесь придется иметь дело с общественными течениями и настроениями.
При этом каковы бы они ни были, они должны иметь место в лаическом государстве, симфонии и Божьего Закона непризнающим и самым своим существованием проповедующим, что Симфония не нужна, что государственная власть живет по своим законам и философии, не имеющим ничего общего с религиозным сознанием.
Можно предполагать, что если общественные организмы, желающие быть в симфонии с Церковью, действительно этого искренно желают, а не удовлетворяются своим идеалистическим настроением, то они пожелают добиваться, чтобы лаическое и чуждое им государство, усвоило их сознание и установлением симфонии засвидетельствовало это.
Эти соображения подкрепляют мысль, что симфония есть по преимуществу проблема государства. Это его идея, сопряженная с нравственным настроением мужественного подвига и служения.
Жизнь идейных течений
Для более ясного понимания симфонии и симфонического государства, полезно обратить внимание на взаимоотношения власти и народа — людей подчиняющихся власти при разных видах ее, продумать не только психологическую, но и нравственную сторону того или иного государственного принципа. Тема эта конечно очень большая, но полезно хотя бы коснуться ее.
Прежде всего остановимся на теократическом принципе и здесь необходимо отметить, что иногда совершенно ошибочно считают теократическое понимание власти и государства плодом христианского и благочестивого сознания, христианским видом власти или христианским отношением к власти. На самом деле теократия идея очень старая, особенно культивируемая в древнем языческом Риме. Император там был личностью божественной.
Гонения на христиан были не за то, что они веровали в Боговоплощение, а потому, что они будучи совершенно лояльными гражданами, отказывались признавать Императора Божественной личностью и воздавать ему почести в таком качестве. Народ того времени искренно верил в божественное происхождение власти Императора.
Цезарь доказывал свои права стать Императором, указывая на свое родство с какой то богиней. Для народа Император — человек совсем особенный. К нему было особое отношение, которое создавалось под разными влияниями: гипноза, восторга, страха, веры и благоговения. Прикосновения императора иногда имели целительную силу, особенно кажется при накожных заболеваниях.
Очень близко к такому пониманию и особенно отношению стоит монархический романтизм. Здесь отношения к монарху проходят в дымке романтической восторженной неясности, но ощутимы элементы благоговения, испуга, восторга. У Николая Ростова есть как бы влюбленное благоговение и чувство, что «это святое».
Создается своего рода культ и есть как бы жрецы этого культа, которые подогревают чувство вызываемое монархом и теперь, как и в древние времена и считают что это впечатление и есть самое ценное, что есть в монархизме. Эти жрецы даже не очень или даже совсем мало вникают в принципиальную идейную основу того или иного вида монархической власти, только бы он производил необходимое для овладения массами настроение.
Надо признать, что присущая всем видам монархизма красота всегда производит указанное впечатление. Но восторгом загораются люди только тогда, когда есть в зародыше это чувство или желание его. Но если этого нет — эти монархические чувства нельзя искусственно привить. Речь влюбленного не только не увлекает, но даже раздражает того, кто не влюблен.
Такого — или огрубевшего к красоте, или настроенного более глубоко и серьезно — не тронут пылкие восторженные настроения, но каждый человек отзовется на доводы о смысле идеи. Если она верна, то она для всех, как истина, одинаково обязательна.
Вот почему, особенно после перерыва монархической традиции, так важно понять что такое монархизм, какие есть виды его, какой монархизм почему и зачем нужен с православной точки зрения.
Разбирая этот вопрос под разными углами зрения, интересно отметить, что исторически теократическая монархия связана с бюрократизмом и это вполне логично: если за волей Императора всегда стоит воля Божия, то ничего не может быть умнее и нравственно оправданнее, как подчиняться этой воле, которую объявляют, представляют и проводят в жизнь поставленные Императором чиновники.
При теократии люди не несут никакой ответственности за государство, за характер жизни в нем, за его законы, за принципы социальной жизни. Все это совершается по повелению правителя, и все распоряжения власти санкционированы божественным авторитетом. Нету места для проявления сознания и воли человека и следовательно для его ответственности. Есть единственная государственная добродетель — подчинение воле правителя.
Такое же приблизительно положение человека и при абсолютной монархии. Вся власть — у монарха и если он предоставляет какие либо права населению, то в порядке милости.
История отношений власти и народа характеризуется борьбой за права. Эти права вместе с властью перешли к народу, или полностью, или установлены ревниво охраняемые границы власти монарха и народа.
Современные лаические государства все управляются при помощи народного представительства и этот порядок установился в порядке борьбы за права народа и за власть отнимаемые у монархии, и теперь трудно себе представить государство без народного представительства и потому представляется важным установить принципы отношения к народному представительству в симфоническом государстве.
Для ответа на этот вопрос надо исходить из положения, что Царь призван на служение: главная его задача, как упомянуто, создание условий благоприятных для существования Церкви. В этом, по православному сознанию, смысл и оправдание государства.
Такое понимание не только у Царя, но и у народа. В этом — и самом главном — их единство: народ так же как Царь хочет создать православное государство. Это их общая цель и христианский долг и общая ответственность.
Отнюдь не надо думать, что для существования христианского государства достаточно, чтобы власть, чтобы Государь понимал и хотел симфонии и был ей верен.
Страшный пример полного одиночества Государя Императора Николая II говорит, что Царь может быть верен Симфонии, но в государстве ничего не будет от симфонии, если народ перестанет ее понимать и хотеть.
Этот действительно страшный пример говорит об ответственности народа за жизнь и судьбу государства. Народ также как Государь призван на служение христианской государственности и в принципе каждый человек, как и Государь должен сказать о симфонии «верую и исповедаю».
Поэтому в симфоническом государстве должно быть участие народа в строительстве государственной жизни и симфоническая власть должна воспитывать народ в этом направлении, в умении участвовать в строительстве.
Ярким примером такого участия и умения являются Земские Соборы. Они отличаются от всех видов народного представительства тем, что у власти и собора единство в понимании смысла государства и его цели. Не борьба за власть и права, а единство в самом главном и принципиальном.
Могут быть расхождения, но не в главном, в тактике, а не в стратегии, спор не о путях и смысле. Наоборот в обычных народных представительствах всегда борьба партий, т. е. разного понимания основных принципов общественной жизни.
Собор нельзя создать искусственно, и нет юридического принципа характеризующего собор. С точки зрения юриста это было представительство организованных творческих сил государства — так можно характеризовать сословия, но качество собора и соборности (в узком, государственном смысле) нельзя создать каким либо особым хитрым избирательным законом.
Нет! Собор есть следствие соответственного идейно-нравственного состояния и если нет идейно-нравственного единства Собора не будет. Для того, чтобы он был надо, чтобы и у власти и у народа было понимание и желание симфонии — «верую и исповедую».
Коснувшись изложенного, надо остановиться на вопросе, который здесь может возникнуть, о возможности собора и соборности и единства власти и народа в разноплеменном и разноверном государстве. Для рационалиста это совершенно неразрешимый вопрос, ибо казалось бы, что само разделение вероисповедное доказывает невозможность. единства, в основе которого лежит определенное религиозное, православное мировоззрение.
На самом деле оно возможно и это одно из чудес Православия: в нем нет ничего искусственного, человеческого, местного, провинциального и произвольного — что принимать всегда трудно.
Наоборот — оно универсально: все подлинно ценное, что есть во всех религиях, находит освящение в Православии и когда иноверец и даже язычник «по природе законное творит», «когда дело закона написано в его сердце» (Рим. 2, 14), то это сердце всегда ощущает Православие себе не чуждым.
Удивительный — исторический факт, что Православного Русского Царя может быть больше почитали неправославные народы и им особенно близок и привлекателен был нравственный ореол и образ «Белого Царя».
Отметив, т. образом, влияние Православия и философии православной государственности интересно осветить с этой точки зрения еще некоторые довольно распространенные идеи.
Среди последних полезно отметить мысль, что в порядке прогресса человечество призвано найти «совершенный социальный строй». Некоторые общественные течения считают, что хотя он сейчас и неизвестен, но он будет найден на путях культуры и потому сейчас должен быть культ культуры (весьма неопределенного хотя и распространенного понятия).
Такова философия разных демократических течений. Другие — социалистические — уже нашли основы того строя и у них задача осуществить его. Наконец, некоторые религиозные течения (протестантские) проповедывают Царство Божие на земле и тоже в рамках совершенного строя.
Православие категорически отрицает идею о совершенном строе. Отрицает не только практическую возможность такого достижения, но и саму мысль о совершенном строе, по соображениям выше указанным. Имея свои взгляды на смысл и задачи государства, оно отрицает в таком качестве «культуру», «прогресс», «общее благо» и проч.
Отсюда ряд выводов: Православие отнюдь не связано ни с какой определенной формой жизни или социальной системой. Оно свободно, для него важна внутренняя жизнь человека, а внешняя лишь поскольку она влияет на внутреннюю. Напр. отнюдь нельзя сказать, что Православие, православная государственность принципиально связаны с правом собственности на землю.
Нет! Здесь полная свобода выбора и если одни хотят права личной собственности, а другие коллективной, то нет принципиальных препятствий ни для того, ни для другого. Хорошо то, что полезно для человека, для его роста и жизни православной. «Все мне позволено, но не все полезно» и спор может быть только о полезности, а не о догме социальной формы.
Жизнь идейных течений и общественных движений никогда не протекает спокойно и равномерно, всегда есть периоды нарастания, замедления, иногда как будто замирания, как будто река ушла в пески, и снова оживление и сила. В 20 веке возникли новые государственные принципы и движения, после столетия расцвета демократических идей как будто невозможные.
Не надо думать, что теперь разговоры о симфонии беспредметны потому, что ее сейчас нет. Симфония — идея гораздо более глубокая и потому жизненная и устойчивая чем все другие. Это естественно, так и быть должно потому, что она основана на Богоустановленном начале подчинения власти Божественному закону.
1960 г.
