Предисловие
Первые учителя Петра
Новая фаза развития России
Феномен измены
Дворцовые заговоры
Беспорядки в Малороссии
Мазепинщина как идеология
О причинах
Не дай боже с хлопа пана
Источники и литература
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Орден Иуды весом 5 кг, изготовленный
из серебра в единственном экземпляре
в 1709 году по приказу царя Петра І для
награждения гетмана Мазепы.
Предисловие
В конце XVII – начале XVIII веков Российское государство вступило в эпоху Просвещения, непосредственно связанную с началом правления императора Петра I. Бурному периоду петровских реформ предшествовала ожесточенная политическая борьба, связанная с фактическим двоевластием в стране и жесточайшей конкуренцией боярских политических кланов, боровшихся за влияние при дворе и стоявших за спиной возможных наследников престола.
Известный исследователь-историк Р.К. Баландин следующим образом описал сложившуюся ситуацию: «Для русской культуры достаточно резко обозначился переход от патриархальности к просветительству. Конечно, и прежде страна не пребывала во мраке невежества. Но относительная изоляция, особенно после падения Византии, тормозила развитие важнейших компонентов культуры: философии, науки, светского искусства.
Патриархальность предполагает консерватизм. Укрепление связей с западноевропейскими государствами существенно изменило ситуацию. Правда освоение чужеземной культуры проходило не гладко и подчас уродливо.
Для многих оно сводилось к убогому подражанию иностранным образцам и презрению ко всему отечественному. Среди западных учителей немало было полуграмотных «отбросов» просвещенной Европы. И всё-таки на русской почве происходило плодотворное взаимодействие культур. Многие одаренные юноши получили возможность приобрести или завершить образование на Западе, овладевая науками или знакомясь с новыми философскими учениями…» [1, с. 94].
Как отмечал академик Б.А. Рыбаков, сложность и противоречивость развития России в этот период определили и противоречивость деятельности Петра I и осуществленных им реформ. С одной стороны, они имели огромный исторический смысл, так как шли навстречу общенациональным интересам и потребностям, способствовали прогрессу страны, были нацелены на ликвидацию её отсталости. С другой стороны, «они осуществлялись крепостниками деспотическими методами и были направлены на укрепление их господства.
Петр I обосновывал и укреплял режим самодержавного деспотизма, характерный для большинства европейских государств этой эпохи и его действия отличались не только решительностью, но и крайней жестокостью «нетерпеливого самовластного помещика» [15, с. 280].
По мнению В.В. Мавродина «Петр был дворянским государственным деятелем, но с ясным умом, который позволял ему видеть то, что для большинства дворян его времени было ещё подернуто пеленой грядущего, он отличался неистощимой способностью к деятельности, которая позволяла ему преодолевать все препятствия на пути к намеченной цели. Он приучал дворян не бояться «нового», когда это новое было им на пользу» [9, с.143].
Первые учителя юного Петра
Совершенно иначе смотрит на петровские преобразования консервативный публицист В.М. Острецов. По его мнению, в России именно «с Петра начинается кризис власти. Правящая верхушка усваивает безбожие и веру в земные награды как единственную цель человека.
Для осуществления реформы и её дальнейшего продвижения во все уголки русской жизни требовались люди, чуждые национальным интересам страны. Петр призывает и образует иностранный легион, по существу, колонизаторский.
Он зазывает всякого рода проходимцев, платит им заработанные русским православным людом деньги, на эти деньги он содержит громадный клан всякого рода авантюристов и насильно внедряет аморальный образ жизни». [11, с. 153 – 154]. Для того, чтобы разобраться в особенностях петровской революции «сверху», вызванных необходимостью ускоренной модернизации, следует сначала обратить внимание на те условия, в которых происходило формирование личности самого Петра I.
Первым учителем юного Петра был бывший приказной дьяк Никита Зотов. При своём назначении он подвергся экзамену: читал и писал в присутствии царя Федора Алексеевича и был одобрен как самим царем, так и известным просветителем Симеоном Полоцким.
Как указывает С.Ф. Платонов, кроме письма и чтения (и, возможно, ещё арифметики), прежде всего на основе библейских текстов и Часослова, Зотов ничему не учил Петра. «Но как пособие при обучении он употреблял иллюстрации, привозимые в Москву из-за границы и известные под именем «потешных фряжских», или «немецких листов». Эти листы, изображая исторические или этнографические сцены, могли дать много умственной пищи ребенку.
Кроме того, Зотов ознакомил Петра с событиями русской истории, показывая и поясняя ему летописи, украшенные рисунками» [14, с.476].
Ещё одно событие оказало огромное влияние на мировоззрение юного Петра I – кровавый стрелецкий бунт 1682 года – прямое следствие фактической полуанархии, укоренившейся в российской армии того времени.
Хотя в России в этот период не существовало никаких формально организованных политических партий, в реальности борьбу за власть активно вели три боярские группировки: партия Милославских – родственников первой жены умершего царя Алексея Михайловича, поддерживавших старшую сестру Петра – царевну Софью, партия Матвеева и Нарышкиных– родственников царицы Натальи – матери Петра, и партия Языкова и Долгоруких – приближенных царя Федора Алексеевича, которые после смерти последнего решили поддержать Нарышкиных.
Когда вскоре после кончины царя Федора вспыхнул стрелецкий бунт, кто-то из Милославских подбросил разъяренным стрельцам список своих политических противников, которых следовало истребить. Ворвавшиеся 15 мая 1682 года в Кремль стрельцы на глазах у 10-летнего Петра убили почти всех его родственников из числа Нарышкиных, в том числе братьев его матери, а также расправились с Долгорукими и Языковым и в течении дня продолжали издеваться над их телами.
После этого ещё несколько дней по всей Москве продолжались кровавые расправы, закончившиеся только после объявления регентства царевны Софьи и чисто формального провозглашения царями малолетнего Петра I и его слабоумного брата Иоанна. Очевидно именно эти события повлияли на то, что юный Петр начал уделять много внимания «марсовым и нептуновым потехам», пытаясь создать для себя опору в лице росших рядом с ним будущих солдат т.н. «потешных полков», ставших впоследствии основой для формирования регулярной российской армии.
По мнению С.Ф Платонова, действовавшие в тот период в России «различные религиозные направления примкнули в своей борьбе к готовым политическим партиям (т.е. к фамильным боярским группировкам) и в них искали себе опоры… Желая торжества (латинофильской) ереси, католичество послало в Москву своих представителей – иезуитов, которые высматривали положение дела, готовясь воспользоваться в своих целях всяким удобным случаем.
В Москве, вероятно их старанием, появились католические книги. Князь В.В. Голицын (фаворит царевны Софьи) дружил с иезуитами и старался добыть им позволения постоянно жить в Москве. Трудно сказать в точности, каковы были надежды католичества, но нет сомнения, что католическая пропаганда цеплялась за сильнейшую партию 1680-ых годов, имея виды на Россию.
В то же время юноша Петр подпал под иноземное влияние совсем иного сорта. Далекий от богословских тонкостей, он был враждебен католичеству, не интересовался и протестантским богослужением, но увлекался западноевропейской культурой в том её складе, какой установился в протестантских государствах.
С падением Софьи католические попытки пропаганды на Руси прекратились, иезуиты были прогнаны из Москвы, а с реформой Петра протестантская культура стала широко влиять на Русь.
Так рядом с борьбой семейной, политической и церковной в конце XVII века разрешился вопрос о форме воздействия на Москву западноевропейской культуры. Разрешили его те влияния, под которыми Петр находился в годы отрочества и юности» [14, с. 479 – 480].
Впрочем, ещё задолго до Петровских реформ известный русский государственный деятель Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащёкин, разработавший Новоторговый устав 1667 года, стремясь разрушить все привилегии иностранных купцов и наоборот развивать и поддерживать национальную промышленность и торговлю, утверждал, что для этого всё надо делать «с примеру чужих государств» [8, с. 137], подразумевая под этим не слепое бездумное подражание, а избирательное использование иноземных передовых достижений (прежде всего – технических) с выгодой для собственной страны.
К концу XVII века Российское государство проигрывало в военной и экономической конкуренции с другими европейскими государствами и для своего выживания и дальнейшего развития ему необходима была серьёзная модернизация. Вялые попытки Алексея Михайловича и Федора Алексеевича осуществить необходимые преобразования так и не были завершены.
Молодой царь Петр Алексеевич Романов был настроен на более решительные и радикальные действия. Он не просто видоизменял старые порядки, но питал к ним страстную вражду и ожесточенно с ними боролся. «Он не улучшал старину, а гнал её и принудительно заменял новыми порядками.
Это неспокойное отношение к своему делу, боевой характер деятельности, ненужные жестокости, принудительность и строгость мероприятий – всё это явилось у Петра как результат впечатлений его детства и молодости. Выросший среди борьбы и вражды, видевший и открытые бунты и тайную оппозицию, Петр вступил на путь реформ далеко не со спокойным духом.
Он ненавидел ту среду, которая отравляла его детство, и те темные стороны старой жизни, которые делали возможным существование этой среды. Поэтому, уничтожая и видоизменяя старые порядки, он в свою деятельность монарха вносил личные чувства пострадавшего человека…
Встреченный сначала открытой враждой, чувствуя и потом скрытое противодействие себе в обществе, Петр всё время боролся за то, во что верил и что считал полезным. В этом объяснение тех особенностей в реформационной деятельности Петра, которые сообщили его реформе черты резкого, насильственного переворота» [14, с. 542 – 543]. Однако, по мнению известного русского философа П.Я. Чаадаева, именно преобразования Петра I сняли угрозу превращения России в шведскую провинцию [9, с. 199].
Новая фаза развития России
Не следует забывать о том, что именно Петр создал в России регулярную армию и морской флот. Конечно, на первом этапе он активно пользовался услугами иностранцев-наемников в целях обучения русской молодежи прежде всего военному и морскому делу.
Благодаря неуемной энергии Петра и его сподвижников уже в самом начале XVIII столетия были созданы ориентированные на изучение прежде всего естественных наук специальные школы, училища и академии: Навигацкая, Морская, Артиллерийская, Инженерная, Медицинская, фортификационные, горные, цифирные и т.п. Созданная сеть учебных заведений позволила освободиться от засилья иностранцев в первую очередь в офицерской среде.
Сразу же после провального Прутского похода 1711 года Петр уволил в отставку 200 генералов и офицеров–иностранцев. Их число в полках не должно было превышать трети офицерского состава. Через три года офицеров–иностранцев подвергли экзамену и всех, не выдержавших его, уволили. В итоге в 20-х годах XVIII века офицерский корпус на девять десятых состоял из русских офицеров [13, с. 125].
Петр I прекрасно отдавал себе отчет в том, «что в Европе хорошо и что нет. Слепым западником-подражателем он тоже никогда не был. Уже после второго путешествия в Европу, когда кто-то стал при нем расхваливать французскую жизнь и порядки, Петр возразил: «Хорошо перенимать у французов их науки и художества, и я бы хотел видеть это у себя, а в прочем этот Париж воняет…».
В другой беседе о своём европейском путешествии и отношении России к Западу Петр заявил: «Европа нужна нам ещё на несколько десятков лет, а потом мы можем повернуться к ней задом» [5, с. 62].
В конце XVII – начале XVIII веков Россия вступает в новую фазу своего развития. В этот период идеалом политического руководителя, управляющего государством, является человек, заботящийся об общем благе своей страны.
В соответствии с этим идеалом, нарождающаяся новая патриотическая идеология включает в себя требования совместной службы правителя и его поданных во имя «общего блага» Отечества. Однако на пути Петра I к власти стояли препятствия в виде всевозможных заговоров и измен.
Феномен «измены» в петровскую эпоху
Госуда́рственная изме́на — преступление, заключающееся в деянии, сознательно направленном против интереса монарха или государства, подданным или гражданином которого является или которому, так или иначе, служит преступник. В частности, к государственной измене относится: переход на сторону противника во время войны; выдача государственной тайны и шпионаж; сепаратные переговоры с противником против воли правительства и прочие.
Такое толкование развилось из средневекового правового понятия фр. Lèse majesté — оскорбление особы суверена. Последнее, в свою очередь, восходит к принятому в Римском праве «оскорблению величества», которое первоначально включало все государственные преступления. Важным обстоятельством, отличавшим политическое устройства той эпохи в отличие от позднейшей, было отсутствие в праве понятия национального суверенитета.
Измена понималась исключительно как измена своему верховному сюзерену. В России со времен Ивана Грозного измена правителю стала расцениваться как измена Отечеству. Поэтому отнюдь не случайно, то, что месяц спустя после победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира в октябре 1722 года Сенат и Синод решили преподнести Петру титул не только «Великого императора Всероссийского» но и «Отца Отечества».
Феномен измены в период петровских реформ нашел своё выражение в двух формах:
1) В виде политической измены, в свою очередь распадавшейся на: а) стрелецкие и казачьи бунты и б) дворцовые заговоры;
2) В виде национальной измены (мазепинщина) – предательства региональных элит в целях реализации сепаратистских устремлений, направленных на разрушение и растаскивание единого Отечества.
Помимо уже упомянутого стрелецкого бунта 1682 года Петр I пережил ещё три или четыре подобных мятежа: в августе 1689 года, в июне 1698 года и в какой-то степени организованное опять же преимущественно стрельцами астраханское восстание 1705-1706 годов. Все эти выступления были решительно и жестко подавлены. Особо жестокой была расправа над участниками стрелецкого восстания 1698 года, руководители которого ставили своей целью вновь возвести на престол царевну Софью, а в случае её отказа В. В. Голицына, а также «бояр побить и немцев побить и Немецкую слободу разорить».
В ходе последовавшего за ним стрелецкого розыска с сентября 1698 по февраль 1699 были казнены 1182 стрельца. Еще 130 человек были казнены сразу после подавления июньского мятежа. Как отмечал известный историк Н.И. Павленко, «стрельцы в глазах Петра являлись «не воинами, а пакостниками», и прежде всего потому, что они многократно не только «пакостили», то есть создавали препятствия на его пути к трону, но и покушались на его жизнь» [13, с. 36].
Заставляя участвовать в казнях всех своих сподвижников, Петр, очевидно, таким способом пытался связать их круговой порукой. В 1707 - 1708 годах среди казаков и беглых крестьян на Дону также вспыхнул бунт Кондратия Булавина, в конце концов закончившийся после смерти Булавина от рук своих же сподвижников. Впрочем, одним из источников этого движения, среди прочих причин было всё то же проявление старообрядческого сопротивления действиям официальной православной церкви и традиционные для значительной части казачества стихийные анархистские антигосударственные настроения.
Поэтому не случайно, что уцелевшая часть казаков-булавинцев под руководством Игната Некрасова впоследствии переселилась в турецкие владения: сначала на Кубани, а затем на Балканах, составив основу будущих старообрядческих поселений некрасовцев и, частично, липован.
Дворцовые заговоры
Не менее опасными являлись и дворцовые заговоры. Первым в феврале 1697 года возник заговор бывшего полковника Иоанна Цыклера. Выходец из семьи «кормовых иноземцев», Цыклер за свои заслуги перед Петром был пожалован в думные дворяне.
Обиженный назначением на воеводство в Азов, воспринятым им в качестве ссылки, он вступил в сговор с окольничим А.П. Соковниным (братом знаменитых раскольниц Ф. Морозовой и Е. Урусовой) и его родственником стольником Ф.М. Пушкиным с целью убийства при помощи недовольных стрельцов царя Петра I, возведения на престол царевны Софьи и привлечения к власти её фаворита В.В. Голицина. Впрочем, заговор был довольно быстро раскрыт, а его участники арестованы. Главные заговорщики были казнены, а их родственники отправлены в ссылку.
Родственники царицы, Лопухины, тоже принимали какое-то косвенное участие в этом заговоре, потому что и они без суда были отправлены в ссылку.
Второй заговор, значительно более опасный, был связан с фигурой сына Петра – царевича Алексея. Постоянно самоустраняясь от участия в управлении государством, царевич неоднократно выражал неудовольствие преобразованиями, осуществлявшимися Петром. А когда Петр I потребовал от него сделать выбор: участвовать в управлении или отречься от престола, Алексей Петрович неожиданно исчез.
Осенью 1716 года. Алексей объявил, что едет к отцу, в Копенгаген, но решился бежать к австрийскому императору Карлу VI, своему родственнику по линии умершей супруги Шарлотты. По совету бывшего петровского денщика и адмиралтейского советника А.В. Кикина (впавшего ранее в немилость из-за мздоимства), в своей карете он доехал до Данцига, а оттуда в форме русского офицера, под именем подполковника Коханского, со своей любовницей Ефросиньей, переодетой мальчиком-пажом, с тремя русскими слугами выехал в Вену, где 10 ноября его встретил император Карл, организовавший ему убежище в Тироле.
Там он намеревался пребывать до смерти отца, с тем, чтобы впоследствии занять освободившийся престол. Он также заверял австрийского императора в том, что его восшествие на престол при содействии «цесарева войска» будет поддержано большинством русского населения. При этом он обещал, что не будет вести никаких войн, распустит армию и удовлетворится старыми владениями России. В своих тайных письмах к нескольким боярам и архиереям Русской православной церкви он осуждал политику отца и обещал «вернуться к старине» [4, с. 91].
Летом 1717 года французский агент в Петербурге Лави в своём донесении по поводу разногласий между русским царем и его сыном выражал надежду на переворот в русском государстве, который позволит Швеции возвратить земли, потерянные ею в войне [17, с. 242]. К концу 1717 года царевич был обнаружен посланником Петра П.А. Толстым и в январе 1718 года по требованию отца вернулся в Санкт-Петербург. По делу царевича Алексея было арестовано около 50 человек, из которых нескольких казнили, а большинство отправили в ссылку. В связи с причастностью к данному делу из России были высланы австрийский резидент Плейер и голландский резидент Де Би [17, с. 242 – 253].
Сам царевич Алексей, известный слабым здоровьем, умер, не выдержав истязаний во время следствия. Главным заговорщиком был объявлен А.В. Кикин, который практически организовал этот побег и подготовил условия для пребывания царевича Алексея в Священной Римской империи. Значительно позднее выяснилось, что к делу Алексея Петровича был причастен Авраа́м Па́влович Весело́вский – известный дипломат, родственник и протеже П. П. Шафирова, который в 1716 – 1720 гг. являлся русским резидентом (послом) в Священной Римской империи.
Именно он по поручению Кикина добился от Венского двора гарантий в том, что царевич в случае побега получит убежище и защиту. В 1720 году он был удален от Венского двора в связи с дипломатическим конфликтом. Но вместо возвращения на Родину он бежал, прихватив с собой значительную сумму казенных денег [4, с. 167 – 168], и благополучно прожил в эмиграции (в основном в Женеве) ещё более 60 лет.
Беспорядки в Малороссии
Однако наиболее опасным идеологическим проявлением измены, своего рода ударом в спину в момент наивысшего напряжения всех сил Российского государства в опаснейший период войны с внешними врагами стала вызревшая в привилегированных кругах казачьей старшины Малороссийского края (как именовалась тогда Украина) мазепинщина.
«Когда царь Алексей Михайлович, около половины XVII века, ещё до окончательного решения малороссийского вопроса, совершил поход в Лифляндию, одержав целый ряд побед и взял несколько городов – беспорядки в Малороссии, а именно измена Выговского, - лишили его результатов удачных действий в шведской войне и принудили (заключить) невыгодный Кадисский мир.
То же самое могло случиться и при Петре Великом, если бы расчёт Карла XII, надеявшегося на бунт в Малороссии, оказался верным» [2, с.447].
Мазепинщина как идеология национального предательства
Своё название «мазепинщина» получила от имени малороссийского гетмана «Ивашки Мазепы», который вместе со своими родственниками и подельниками из числа разбогатевшей военно-административной провинциальной «аристократии» (преимущественно из привилегированной казачьей старшины), Андреем Войнаровским, Филиппом Орликом, Иваном Ломиковским, Костем Гордиенко и рядом других полковников и командиров, изменил государю и Отечеству и перебежал на сторону шведского короля Карла в самый тяжелый момент Северной войны, когда шведы, одержав ряд побед в Северной и Центральной Европе, выступили в «русский поход». Карл XII поставил перед шведской армией и их польскими союзниками задачу осуществить грандиозный русофобский проект: «расчленить Россию на семь-восемь удельных княжеств, посадить на трон Якуба Собеского или царевича Алексея и установить строй, подобный польскому.
Самое важное, что в Европе никто не сомневался, что поход завершится таким же успехом, как действия Карла в Дании, Саксонии и Польше» [16, с. 213].
В таких условиях и произошла измена коварного малороссийского гетмана. Однако расчёт Мазепы на быструю победу своих новых шведских хозяев оказался неверным. Успев после полтавского разгрома сбежать вместе со шведским королем с места событий, Мазепа укрылся на турецкой территории, где и скончался в конце августа 1709 года.
Согласно мнению историка Н.И. Павленко, измена Мазепы являлась следствием едва ли не самых значительных промахов Петра и его окружения. Прояви царь чуть больше проницательности, не будь столь доверчивы к украинскому гетману Меньшиков, Головин и другие соратники Петра, изменник был бы разоблачен значительно раньше и его связи с недругами России были бы пресечены задолго до того, как шведские войска оказались на земле Украины.
Но Петр считал его верным слугой, а Меньшиков и другие вельможи относили его к числу своих верных друзей. [12, с. 45]. Однако «верный подданный», как называл его Петр давно решил переметнуться к шведам, считая их победу неминуемой, и только ждал удобного момента для того, чтобы совершить свой предательский шаг.
У мазепинщины, как изменнического явления существовала своя давняя история, начиная с 1650 года малороссийское казачество трижды просилось под защиту московского царя.
Принимая в 1654 году население Малороссии в своё подданство, русский царь Алексей Михайлович даровал казакам большие привилегии не только экономического, но и политического характера; гетману, например, было даже дано право принимать иностранные посольства (кроме польского и турецкого).
Предоставление казакам тех или иных прав было актом пожалования и милости, а не договора. Ближайшее будущее показало опасность такого государственного эксперимента. Уже в 1658 году казацкий гетман Иван Выговский, польский шляхтич, заключил в Гадяче тайный договор с эмиссарами польского короля об отпадении Малороссии от России и об образовании из трех воеводств (Брацлавского, Киевского и Черниговского) псевдоавтономного «Великого Княжества Русского» во главе с гетманом, назначаемым Польшей с правами сенатора на варшавских сеймах.
Вожделения Выговского, преданных ему старшин и ополяченной шляхты не согласовались с интересами казачества, не говоря уже о крестьянстве, а потому не нашли для своего осуществления благоприятной почвы. Попытка Выговского не удалась: народ «клял его», а гетман в ответ жег и разорял целые города (Полтаву, Лубны, Гадяч, Глухов).
В результате этот польский ставленник потерял гетманскую булаву и бежал к польскому королю, от которого сначала получил в награду звание государственного сенатора и титул воеводы Киевского, а затем, запутавшись в интригах, был поляками казнен.
Весь конец XVIII век Малороссию лихорадило от бесконечных разборок между гетманами Левобережной и Правобережной Украин и кошевыми атаманами Запорожской Сечи. Именно из-за политических шараханий и изменнического поведения отдельных малороссийских гетманов и казачьей старшины, царское правительство было вынуждена в тот период заключить со шведами ряд невыгодных для себя договоров, по которым Россия теряла права на Ливонию и часть Карелии.
Особенностью малороссийских предводителей являлось и то, что они очень часто и подолгу шумели о якобы ущемлении их особых вольностей и прав и очень не любили вспоминать о своих обязанностях перед российским престолом.
«Останавливаясь на выяснении вошедшего в употребление понятия «мазепинства» как особого вида политического сепаратизма, надо иметь ввиду, что «мазепинство» как сепаратизм заключает в себе оттенки особо изменнической политической деятельности». [3, с. 106]
К началу XVIII века Малороссия стала успокаиваться под властью хитрого и ловкого гетмана Мазепы-Колединского. Иван Мазепа воспитывался при дворе польского короля Яна Казимира, а окончил своё образование за границей. Всё это повлияло на формирование убеждений молодого Мазепы.
Давая характеристику будущему гетману-предателю С.Н Щеголев отмечал: «Невозможно не видеть антимосковского сепаратизма полонофила Мазепы, который был воспитан в польских обычаях и считал польское государственное устройство наилучшим» [18, с.40], хотя именно такое устройство в конечном итоге привело к гибели Польское государство.
Послужив некоторое время у гетмана Правобережной Украины П.Д. Дорошенко, Мазепа был взят в плен запорожцами и отправлен в Москву, где дал подробные признания, после чего был отпущен и поступил на службу к левобережному гетману И. Самойловичу.
Сделавшись в 1687 году гетманом Малороссии, Мазепа, отличавшийся склонностью к утонченной лести, снискал полное доверие императора Петра I и решил этим воспользоваться в наиболее тяжелый момент Северной войны для того, чтобы совершить своё предательство.
Когда в 1707 году шведский король Карл XII решил идти войной на Россию, то Мазепа был убежден, что Петру не справиться с врагом, и рассчитывал, что если Малороссия останется верной побежденной Москве, то победители Карл и его союзник польский король Станислав Лещинский не пощадят ни Мазепу, ни Малороссию. Если же Малороссия перейдет заранее на ту сторону, чья победа вероятнее, то такой переход обеспечит в будущем и самостоятельность внутренней жизни Малороссии, и высокое положение гетмана.
Мазепа долго вел тайные переговоры об отпадении с польским двором и шведским королем Карлом. Когда осенью 1708 года Карл со своими войсками вошел в Малороссию, Мазепа принужден был открыть свою игру и прямо примкнуть к одному из противников. Сначала он составил тайную инструкцию, которую направил в шведский лагерь.
В инструкции Мазепа выражал радость по случаю пришествия Карла на Украину, просил себе, Войску Запорожскому и всему народу протекцию и освобождение от «тяжкого ига московского», обещал помощь и просил прислать войско для обороны [16, с. 217].
Когда притворяться было уже нельзя, он тайно уехал из своей столицы Батурина и с отрядом казаков и казною пристал к шведскому войску [14, с. 502]. Однако уже через неделю – 7 ноября 1708 года казаки, собравшиеся в Глухове, избрали нового гетмана - Ивана Скоропадского, который обратился к населению Малороссии с универсалом, призывавшим их вместе с русской армией бороться против вторгшихся в «ридный край» шведов. Мазепа же, как изменник, был предан анафеме Православной Церковью.
По мнению Н. Костомарова, "Гетман Мазепа как историческая личность не был представителем никакой национальной идеи. Это был эгоист в полном смысле этого слова. Поляк по воспитанию и приёмам жизни, он перешёл в Малороссию и там сделал себе карьеру, подделываясь, как мы видели, к московским властям и отнюдь не останавливаясь ни перед какими безнравственным и путями. Самое верное определение этой личности будет сказать, что это была воплощенная ложь [6].
О причинах, Мазепы к измене царю Петру
О причинах, побудивших Мазепу к измене царю Петру и единому Российскому Отечеству высказано немало версий. Большинство исследователей сходятся на присущем ему непомерном тщеславии.
«Громадное тщеславие его, - отмечал известный историк С.Н. Щеголев, - выражавшееся, например, в том, что Мазепа украшал фронтоны созидаемых храмов (рядом с христианскими эмблемами) изображением своего герба, было, казалось, удовлетворено: достигнув зенита власти на своей малой родине, он в то же время был кавалером русского ордена, даваемого "за Веру и за Верность", он также носил на груди крест Андрея Первозванного, "патрона всей земли русской". Но в этой груди таилось сердце изменника.
Мазепа был человеком польской культуры, и "как волка ни корми, а он глядит в лес". На пороге полтавского боя Мазепа заключил тайные договоры со шведским ставленником на польский трон - Станиславом Лещинским и со шведским завоевателем Карлом XII.
По этим актам, вся Малороссия с Киевом, Северщина с Черниговом и Смоленск присоединялись к Польше, Мазепа же становился властителем воеводств полоцкого и витебского с титулом князя и на правах, сходных с правами герцога Курляндского.
От тех казацких старшин, коим Мазепа "доверился", текст договора был скрыт, а целью его указывалось освобождение Малороссии от московской власти и образование из нее самостоятельного государства.
Мазепа дал Карлу 1500 своих реестровых казаков и вызвал из Сечи 3000 запорожцев с кошевым Костем Гордиенко во главе. Гетман-изменник активно призывал запорожцев под знамя нового покровителя, пришедшего, по его словам "освободить от ига, которое уготовил им царь".
Определенное влияние на них оказала мазепинская фальшивка о том, что царь якобы "хочет весь народ малороссийский за Волгу загнать". Между тем, народ, понимавший, какие беды несёт ему польско-шведское господство, не поддержал мятежного гетмана. Все казацкие полки, за исключением Батуринского, составлявшего охрану Мазепы, остались верны России [9, с. 81)].
Русская армия, шедшая параллельно шведскому войску, постоянными мелкими боями отбрасывало шведов и изменников-мазепинцев от желательного для них пути на Москву. В холодную суровую зиму 1708 – 1709 годов Карл XII со своими войсками бродил по Малороссии в районе Полтавы, Ромен, Гадяча и Веприка, терпя поражения от русских войск и малороссийских партизан.
«Мы неожиданно вынуждены были всё время воевать с жителями того края, куда мы вошли, - писал шведский генерал Адлерфельд - …Вреднее всего шведам враждебность жителей, которые прятались за деревьями и кустами и подстреливали солдат» [9, с. 81 – 82].
Полтавская победа решила судьбу и польской затеи, и изменника гетмана. Австро-славянский историк М. Кордуба (буковинец), относящийся в своей монографии о Мазепе весьма благосклонно к последнему, всё равно приходит к выводу, что «Мазепа никогда не был национальным героем».
По остроумному замечанию писателя Ф.М. Уманца, «Мазепа и его измена были необходимы для проверки действительного настроения народа». «Гетман Мазепа, — говорит его биограф профессор Костомаров, — держался только могуществом московской власти; для малороссиян это был польский пан и всегда было много таких, которые были бы рады, если бы только узнали, что царь его сменяет.
При таком настроении народных умов и чувствований не удивительно, что, как только стало известным, что Мазепа отступил к шведской стороне, неприязненной царю, так тотчас же последовали челобитные, заявлявшие о преданности малороссиян московскому престолу, и притом не только из того края, где уже находились великороссийские ратные силы, но и из таких полков, где их еще не было, следовательно, нельзя признавать их только действием страха».
Выводы другого историка — украинофила A.M. Лазаревского сводятся к тому, что «Мазепа имел в виду протекторат Польши; народ был равнодушен к идее независимой Малороссии и видел в совершавшихся событиях лишь старшинскую затею, но и старшина относилась к замыслу Мазепы несочувственно».
«Если бы Мазепа и Карл победили под Полтавой, — говорит покойный французский писатель де Вогюэ, — то Мазепа лишь создал бы «вторую Польшу», управляемую беспорядочной олигархией; это государство казаков через несколько дней распалось бы или было бы поделено соседями».
Даже украинофильская газета «Рада» в 1912 году откровенно призналась, что «некоторые гетманы старались, заботясь об обогащении себя и старшин, завести на Украйне крепостное право на московский лад; но наиболее стремился к этому гетман Мазепа со своими родичами и казацкими старшинами. Мазепа практиковал широко раздачу казацких земель на вечность казацким старшинам, из коих создал особый аристократический класс, который носил название бунчуковых товарищей.
Народ не только видел и понимал планы гетмана Мазепы и старшины, но и испытывал всё это на своей шкуре и ненавидел его до такой степени, что имя Мазепы превратил в бранное слово» [18 с. 39 – 40]. После смерти Мазепы его ближайший сподвижник - бывший генеральный писарь Филипп Орлик, провозгласил себя новым гетманом.
Спустя несколько лет, после неудачной попытки вместе с племянником Мазепы Андреем Войнаровским организовать интервенцию на территорию Малороссии, Орлик уехал сначала в Швецию, затем в Австрию, потом снова вернулся в Турцию – на Балканы, где, по некоторым сведениям, в очередной раз переменив веру и приняв ислам, закончил свою непутевую жизнь.
14 мая 1709 небольшой русский отряд полковника П. И. Яковлева вместе с малороссийскими казаками Игната Галагана разгромил мятежную Запорожскую Сечь. Часть изменников-запорожцев после своего поражения бежала в турецкие владения, а другая рассеялась по русским и польским областям.
Один из руководителей русского движения в Галиции О.А. Мончаловский (1858 – 1906 гг.) утверждал: «Какую же злую память оставил по себе Иван Мазепа и как глубоко его злодеяние внедрилось в предание русского народа, если имя Мазепы служит у него до сих пор бранной кличкою. И кто из русских … мог бы предполагать, что Мазепа, живший и «прославившийся» изменой в XVIII веке, на грани XIX и XX веков найдет последователей и подражателей» [10, с. 174].
«Почему же Хмельницкий… три раза слал послов в Москву и молил о принятии Украины под царскую власть? Потому что Хмельницкий был умный человек и великий патриот, потому что он видел, что его «княжество» самостоятельно существовать не может и оно опять будет поглощено Польшей…
Нужно быть завзятым «мазепинцем», чтоб явную измену Мазепы в виду Петра Великого и всего русского народа выставлять, как это делает автор «Самостийной Украины», как «патриотическую» попытку соединить все ветви и ветки «нашого народа» в одну самостоятельную державу. Каждый рассудительный малоросс, дорожащий «переяславльским контрактом», иначе осудит Мазепу. Ведь он своей изменой как гетман украинский, первый нарушил указанный «контракт» и тем самым освободил Петра Великого и его преемников на царстве от соблюдения его «пунктов»…
Между фактом национальной самообороны и борьбы за независимость народа и между подпольными стремлениями сепаратизма существует громадная разница. В первом случае такая борьба - борьба Хмельницкого с Польшей называется подвигом; во втором – измена Мазепы Петру I – она преступление. Борьба Хмельницкого была национальная, так ка в ней участвовал весь народ, попытка же Мазепы имела не общенародный, а только партийный характер, и была вызвана не действительным стремлением южнорусского населения к политической независимости, а навязана одной части казаков честолюбием и политическим коварством Мазепы.
Москва раньше присоединения к ней Украины, «собирала» на Севере русские земли; собравшись с силами она бы начала «собирание» и на Юге. Хмельницкий и восставший против Польши русский народ облегчили Москве её историческую задачу. А потому могли ли Петр Первый и Екатерина Вторая, наученные попыткой Мазепы, оставить Украине автономию и тем самым допустить повторения «спробунка» Мазепы и «собранную» русскую землю выставить на опасность раздробления?» [10, с. 184 – 185].
Не дай боже с хлопа пана
«Для народа недостаточно желать быть самостоятельным, нужно ещё уметь быть таковым и наглядно доказать это умение перед судом истории… Нынешняя политическая самостоятельность русского народа в России есть результат его вековой исторической жизни и трудов всех его поколений, участвовавших в «собирании Руси». Это «собирание» совершалось различно.
«Собирали» цари московские, «собирал» Хмельницкий, «собирали» и всероссийские императоры, все, однако, во имя русской национальной идеи, служившей символом единства русского народа. И может ли быть заменен этот естественный органический процесс искусственными «спробунками» (попытками, пробами) сепаратистских вожделений неведомых лиц или даже партий, - вожделений, происходящих из честолюбия или легкомыслия?» [10, c. 189]
«Кто, впрочем, потерял на уничтожении Переяславльского договора? – спрашивает Мончаловский, и отвечает: - Не украинский народ, только украинские паны, занимавшие в украинском войске и в раде места старшин, угнетавшие и сосавшие украинский народ – исключая только веру – не хуже польских панов. Кроме того, постоянно ссорившиеся и дравшиеся между собою.
Благодаря тем панам и возникла малорусская поговорка: «Не дай боже с хлопа пана». Если бы Хмельницкий не присоединил Украину к России, украинцы до ныне, быть может, служили бы «казачками» и «семенами» на дворах польских помещиков… в России малороссы и великороссы были уравнены во всех правах и обязанностях, как действительно «ровные с ровными» и «вольные с вольными»» [10, с. 186].
О том же писал в начале XX века и профессор И.А. Линниченко: «Чувство отчуждения и вражды к Великороссии не могло воспитаться в отношении малороссов ещё и потому, что великороссы в отношении малороссов вовсе не были привилегированным сословием. Малорусские вольности очень скоро по присоединении Малороссии стали фикцией или привилегией одной старшины, умевшей эксплуатировать население не хуже московских воевод и наместников.
Число «посполитых» росло прогрессивно за счет казаков, а казацкие земли составили латифундии урядовых. Демократический строй Малороссии существовал лишь среди Запорожья – буйного военного товарищества, немыслимого в культурном государстве.
Население не раз обращалось за защитой к московскому правительству, и перемена в областном устройстве Малороссии вызвала искреннее огорчение только среди старшины, бесконтрольно хозяйничавшей в стране. Но и старшина не осталась без утешения – она вошла в состав русского дворянства, сохранила свои латифундии и владение крепостными.
Скоро и здесь и там было одно и то же – дворянство с правами по жалованной грамоте и безгласое крестьянское население. В имущественных и служебных правах не было разницы между малороссами и великороссами – никому из них не было лучше. Администрация обеих частей была одинакова и с теми же качествами» [7, с. 266].
Несостоятельны попытки современных мазепинцев оправдать родоначальника своего предательства, утверждая, будто Мазепа имел полное право выбирать себе новых хозяев, и изображая его измену, воплотившуюся в заурядный мятеж группы представителей провинциальной военно-административной верхушки, в качестве какой-то особой разновидности казачьих «вольностей и свобод».
Даже в США сегодня государственная измена — это преступление, определение которому даётся в 3-й статье Конституции страны, и трактуется оно как военные действия против Федерального правительства: «Государственной изменой Соединённым Штатам считается ведение войны против них или присоединение к их врагам и оказание им помощи и содействия».
Следовательно, государственная и национальная измены Мазепы и его последователей, являвшиеся результатом непомерных политических амбиций и сепаратистских устремлений отдельных представителей региональных элит из пограничных малороссийских губерний XVIII века, являются преступлением с точки зрения абсолютного большинства цивилизованных народов.
Поэтому абсолютно прав галицко-русский публицист О.А. Мончаловский, который еще в начале прошлого века очень точно подметил, что «от русского народа «мазепинцев» отделяют не литература и не этнография, а только политика» [10, с. 175].
Игорь Гуров
Эпоха просвещенного абсолютизма: Петровские реформы – перегибы и достижения ускоренной модернизации.
Источники и литература
1. Баландин Р.К. «Русские мыслители», М., 2005 г.
2. Брикнер А.Г. «История Петра Великого», М., 1991 г.
3. «Записка об украинском движении за 1914 – 1916 годы с кратким очерком истории этого движения как сепаратистско-революционного течения среди населения Малороссии» - в сб. «Украинская» болезнь русской нации», М., 2004 г.
4. Каравашкин В.В. «Кто предавал Россию, М., 2008 г.
5. Князьков С.А. «Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого», М., 1991 г.
6. Костомаров Н.И. "Мазепа и мазепинцы"
http://modernlib.ru/books/kostomarov_nikolay/mazepa/read_28/
7. Линниченко И.А. «Малорусский вопрос и автономия Малороссии» - «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола». М., 1998 г.
8. Любавский М.К., «Русская история XVII - XVIII вв.», С.-Пб., 2002 г.
9. Мавродин В.В. «Рождение новой России», Л., 1988 г.
10. Мончаловский О.А. «Мазепинцы» - «Русская Галиция и «мазепинство», М., 2005 г.
11. Острецов В.М. «Масонство, культура и русская история», М., 1998 г.
12. Павленко Н.И. «Александр Данилович Меньшиков», М., 1981 г.
13. Павленко Н.И. «Петр Первый и его время, М., 1989 г.
14. Платонов С.Ф. «Лекции по русской истории», М., 1993 г.
15. Рыбаков Б.А. «История СССР с древнейших времен до конца XVIII в.», М., 1983 г.
16. Таирова-Яковлева Т.Г. «Мазепа», М., 2007 г.
17. Фейгина С.А. Аландский конгресс. Внешняя политика России в конце Северной войны, М., 1959 г.
18. Щеголев С.Н. «История «украинского» сепаратизма», М., 2004 г.
